Взяв ребенка за ножки, он поднял его высоко над камнем и бросил вниз. Ребенок ударился головкой о камень и убился, кровь забрызгала все вокруг. Мать любила ребенка всем сердцем. Позабыв о запрете, она, не помня себя, закричала отчаянным криком.
Не успел крик замереть в воздухе, как Цзы-чунь уж сидел на прежнем месте. Перед ним был даос. Шла пятая стража. Пламя вдруг огромным снопом вырвалось через крышу наружу и охватило дом со всех четырех сторон, грозя обратить его в пепел.
– О, как глубоко я ошибся в тебе! – со вздохом молвил даос.
Схватив Цзы-чуня за волосы, он сунул его в котел с водой. Мгновение – и пламя погасло.
– Твое сердце, сын мой, – сказал даос, – отрешилось от гнева и радости, скорби и страха, ненависти и вожделений. Лишь одну любовь не смог ты побороть. Это было последнее испытание. Не исторгни гибель ребенка крика из уст твоих, мой эликсир был бы готов, и ты бы стал бессмертным. Воистину труден путь к бессмертию. Правда, я могу вновь приготовить мой эликсир, но жизнь твоя слишком крепко привязана к этому бренному миру. Что пользы в пустых усилиях!
И он указал Цзы-чуню путь назад к людям. Цзы-чунь с усилием встал на ноги и заглянул в котел. Огонь погас. Внутри котла лежал железный стержень, толщиною в руку, длиною в несколько чи. Сбросив с себя верхнюю одежду, даос начал резать стержень ножом.
Цзы-чунь пошел прочь, горько упрекая себя за то, что не сумел сдержать клятвы и заплатить даосу долг благодарности.
Спустя немного времени Цзы-чунь еще раз поднялся на эту горную вершину, но все на ней было дико и пусто. Вздыхая от напрасных сожалений, возвратился он домой.
НЕОБЫКНОВЕННЫЙ КАРП
В начальный год эры «Цяньюань»{135} некто Сюэ Вэй занимал должность управителя канцелярии в уезде Цинчэн области Шу. Вместе с ним служили помощник его Цзоу Пан и два судебных пристава Лэй Цзи и Пэй Ляо. Осенью Вэй тяжело заболел и на седьмой день болезни так ослабел, что казалось, вот-вот расстанется с жизнью. Дыхания не было заметно, но в сердце оставалось еще немного жизненного тепла, и домашние Сюэ Вэя не решались похоронить его. Они по-прежнему не отходили от постели больного и ухаживали за ним.
Так прошло двадцать дней. Вдруг однажды Вэй глубоко вздохнул, сел на кровати и спросил:
– Скажите, сколько времени лежал я без памяти среди вас, людей?
Ему ответили:
– Ровным счетом двадцать дней.
– Мне известно, что мои сослуживцы сейчас хотят полакомиться рыбой. Скажите им, что я пришел в себя. У меня к ним необычное и очень важное дело. Я прошу их повременить с ужином. Пусть они придут меня выслушать.
Слуга отправился к сослуживцам Сюэ Вэя. И в самом деле, перед ними стояло блюдо с фаршированной рыбой и они только что собирались приступить к ужину. Когда слуга передал просьбу больного, все тут же встали из-за стола и поспешили к нему.
– Посылали ли вы, господа, – спросил Вэй, – слугу из нашего присутствия по имени Чжан Би с наказом принести свежую рыбу?
Все ответили:
– Да, это верно.
Тогда Вэй обратился к Чжан Би:
– Скажи, не припрятал ли рыбак Чжао Гань огромного карпа, собираясь всучить тебе мелкую рыбешку? А ты отыскал этого карпа в тростнике и отнял у рыбака. Разве не так? А когда ты входил в присутствие, писарь казначея сидел слева, а писарь по делам местных жителей – справа от дверей, и они играли в шахматы. Припомни хорошенько! Ведь так это было? Цзоу и Лэй играли в карты, а пристав Пэй ел персики. И ты рассказал им о том, как рыбак спрятал крупную рыбину, и тогда Пэй приказал выпороть его. Ведь верно? А затем отдали карпа повару Ван Ши-ляну, и тот с легким сердцем убил его… Ведь правда?
Он спрашивал всех сослуживцев по очереди, так ли это было, и те в изумлении воскликнули:
– Да, все верно, но откуда вы знаете?
Вэй ответил:
– Да потому, что убитый карп – это и есть я.
Все были сбиты с толку и начали просить:
– Расскажите нам, как это случилось.
И тогда Вэй поведал им:
– Я был болен, как вы знаете, и очень страдал. Страшный жар усугублял мои мучения.
Вдруг почувствовал я удушье, да такое, что и думать позабыл о терзавшей меня боли. Горя в жару, я только и мечтал что о глотке прохладного воздуха. И вот я схватил посох и бросился вон из дому. Я не знал, что это сон, все было как наяву.
Когда я покинул пригород, сердце мое радостно забилось, словно выпорхнувшая из клетки птица. Я не узнавал себя. Понемногу я углубился в горы, но чем дальше я шел, тем сильней томила меня духота.
Я спустился вниз с холма. Нельзя было не залюбоваться красотой осеннего вида. Мне открылась река, спокойная и глубокая. Светлая гладь не подернута даже легкой рябью, словно смотришься в далекую пустоту погруженного в воду зеркала. Вдруг мне непреодолимо захотелось выкупаться. Тут же на берегу сбросил я с себя одежду и кинулся в реку.
В детстве я любил плавать, но с тех пор, как вырос, ни разу не выпадало на мою долю этой радости, и теперь я всецело предался желанию плыть как можно быстрее и дальше. Тут я и сказал себе: «Человек не так быстро плавает, как рыба, вот бы превратиться мне в рыбу, чтобы плавать, как они». Вдруг слышу, рядом говорит какая-то рыба. «Да у вас просто нет большого желания научиться, а ведь плавать легко, для этого не нужно быть рыбой. Ну да я вам помогу!» – пообещала она и скрылась куда-то.
Не прошло и минуты, как появился человек с головой рыбы, ростом в несколько чи. Прибыл он верхом на саламандре в сопровождении нескольких десятков рыб и передал мне слова своего властителя Хэ-бо{136}:
– У жизни на суше свои законы, и жизнь в воде тоже течет по своим законам. Если вам не нравится жить на суше, что ж, поищите приюта в волнах. У вас появилось желание плавать по своей воле в водных просторах, вы мечтаете оставить стеснительную службу и почувствовать себя свободным; ваша всегдашняя любовь к воде питала вашу мечту о водном царстве, чувство же пресыщения радостями земли толкало вас укрыться в мире вашей мечты. Ну что ж, вы можете стать рыбой. Только не сразу ваше тело покроется достаточно крепкой чешуею, поэтому пока вы станете красным карпом и будете жить в Восточном пруду. Но помните! Если вы, доверившись большим волнам, опрокинете лодку, то тем самым провинитесь перед подводным миром. Если же не разглядите крючка и проглотите наживку, накличете на себя беду: люди поймают вас на крючок. Никто не должен ронять свое достоинство и позорить свой род, старайтесь и вы избегать столь непохвальных поступков.
Выслушав его, я взглянул на себя: все мое тело покрылось блестящей чешуей. Я вдруг почувствовал, что мне дана полная свобода. Все мне было легко: плыть по волнам или в глубинах вод. Я мог плавать повсюду, по любым рекам и озерам, но жить мне было назначено в Восточном пруду. На закате каждого дня я должен был возвращаться туда.
Однажды я очень проголодался и нигде не мог сыскать себе корма. В вышине надо мной скользили лодки. Вдруг увидел я, как Чжао Гань забросил удочку, а на крючке – жирная и ароматная наживка. В душе я знал, что поступаю опрометчиво, но, сам не знаю как, подплыл к приманке и уже готов был разинуть рот. Тут я сказал себе: «Я ведь человек и лишь на время стал рыбой. Неужели я поддамся на приманку и проглочу этот крючок?» Я отказался от приманки и уплыл прочь, но голод мучил меня все сильнее, и я подумал: «Я ведь чиновник и только в шутку оборотился рыбой. Если даже я и проглочу крючок, рыбак Чжао Гань не убьет меня, напротив, благодаря ему я возвращусь в свое присутствие». И я проглотил крючок.
Чжао Гань потянул леску и вытащил меня. Едва я попал в руки этого рыбака, как принялся кричать и звать на помощь. Однако Гань, не слушая меня, пропустил мне под жабры бечевку и привязал в тростнике. Вскоре явился слуга Чжан Би и сказал:
– Господин Пэй послал меня купить рыбу, самую крупную, какую ты поймал.
Но Гань ответил:
– Сегодня плохой улов. Крупной рыбины поймать не удалось, зато мелких рыбешек – целая корзина.
Слуга рассердился:
– На что мне какие-то мальки? Крупных рыб ты, верно, припрятал.
Тут он стал шарить в тростнике и нашел меня.
– Я управитель канцелярии в твоем уезде и лишь на время для забавы превратился в рыбу, чтобы поплавать в реке. Как же осмелился ты не поклониться мне? – сказал я ему.
Но Чжан Би схватил меня и понес. Всю дорогу он не переставая бранился. Словно меня при этом и не было.
Когда он вошел во двор присутствия, я увидел, что писари сидят и играют в шахматы. Я громко приветствовал их, но они ничего мне не ответили, только пошутили:
– Да, вот это рыба! Потянет, пожалуй, цзиня на три, а то и на четыре.
Когда слуга, что нес меня, поднялся по ступенькам, я увидел, что Цзоу и Лэй играют в карты, а Пэй ест персики. Все они обрадовались, увидав такого огромного карпа, и приказали отнести его на кухню. Слуга рассказал о том, как рыбак Гань спрятал карпа в тростнике и пытался всучить ему самых мелких рыбешек. Пэй разгневался и приказал наказать Ганя кнутом.
