Первое сражение закончилось полным и катастрофическим фиаско. Местные солдаты сбежали, а американцы после трёхчасовой обороны в нескольких кирпичных бараках, атак врагов и попыткой спастись в джунглях сдались шестьюстам солдатам-легитимистам. Американцы понесли тяжёлые потери, и погибли двое человек, на которых Уокер, в основном, надеялся: Кьюен и Крокер. Легитимисты положили тела раненых, которые были ещё живы, и убитых на груду брёвен и сожгли их. После мучительного ночного перехода Уокер на следующий день прибыл на побережье, в Сан-Хуан и захватил обнаруженную в порту коста-риканскую шхуну. В этот момент, хотя люди Уокера были разбиты, изранены и спасались бегством, два американца — «техасец Гарри Маклауд и ирландец Питер Бёрнс» — попросили разрешения присоединиться к ним.
«Солдат воодушевило, — писал Уокер, — что кто-то, кроме них, не считал их дело проигранным, и это маленькое пополнение подняло их моральный дух, и сделало отряд сильнее».
Иногда, читая историю, кажется, что первое условие успеха — это полное отсутствие чувства юмора и абсолютно серьёзный взгляд на всё происходящее. С пятьюдесятью соратниками Уокер планировал завоевать Никарагуа — страну с населением в двести пятьдесят тысяч человек, такую же большую, как Массачусетс, Вермонт, Род-Айленд, Нью-Гэмпшир и Коннектикут вместе взятые. И даже через семь лет он без тени улыбки пишет о том, что двое бродяг подняли «моральный дух» его армии. И очень характерно, что в тот момент, когда он радуется этому прибавлению, он отдаёт приказ расстрелять двух американцев за несоблюдение дисциплины. Слабовольный человек мог бы отречься от двух американцев, которые, по сути, не были членами его Фаланги, и утверждать, что он не отвечает за их преступления. Но основой успеха Уокера была строгая дисциплина. Он судил этих людей, и они признали свою вину. Один сбежал, и поскольку можно было подумать, что Уокер способствовал его побегу, второй человек не получил никакой пощады. Когда читаешь о том, какими суровыми были наказания Уокера, как часто он применял смертную казнь к своим последователям, удивляешься, что такие независимые и непривычные к ограничениям люди, как его первые добровольцы, признавали его лидерство. Это можно объяснить только личными качествами Уокера.
Из всех этих бесшабашных, бесстрашных преступников, которые презирали своих союзников и доказали, что один американец с винтовкой может одолеть дюжину никарагуанцев, Уокер был единственным человеком, который не увлекался выпивкой и игрой, который даже не ругался, который никогда не смотрел на женщин, а в денежных вопросах был бескорыстен и скурпулёзно честен. Его последователи знали, что в бою он может рискнуть ради них своей жизнью так же, как он может ради поддержания своей власти отдать приказ о расстреле любого из них.
Предательство, трусость, мародёрство и оскорбление женщин он карал смертью. Но к раненым, даже если это были враги, он был добр, как сестра милосердия, а храбрость и умение немедленно вознаграждал поддержкой и повышенной платой. Он не был демагогом. Он не старался снискать расположение своих людей. У него не было любимчиков среди офицеров его штаба. Он обедал один и всегда держался сам по себе. Он говорил мало и не знал смущения. Перед лицом несправедливости, вероломства или физической опасности он всегда оставался спокоен, собран, бесстрастен. Но говорят, что в редких случаях, когда гнев овладевал им, его пронзительные серые глаза угрожающе сверкали, и те, кто сталкивался с ним, вскоре видели дуло его кольта.
По тому впечатлению, которое остаётся от его действий, от его сочинений, от сочинений тех, кто воевал вместе с ним, он был тихим, похожим на студента молодым человеком, фанатично верящим в свою судьбу. Но во всех делах, не касавшихся его самого, он проявлял мрачное чувство юмора. По фразам его людей, которые он записывал, хорошо видно, что он уважал брет-гартовский стиль юмора. Например, когда он хотел сделать одного калифорнийца барабанщиком, тот протянул: «Нет, спасибо, полковник. Первое, что я всегда видел на поле боя, это мёртвый барабанщик с продырявленным барабаном».
У Уокера полностью отсутствовало тщеславие — качество, столь характерное для солдата удачи. В стране, где даже капитан украшает себя как фельдмаршал, Уокер носил брюки, заправленные в сапоги, гражданский синий сюртук и шляпу с единственным украшением — красной лентой демократов. Его власть не зависела от позументов или пуговиц, а свою саблю он брал только тогда, когда собирался в бой. Он был хрупкого телосложения, скорее низкого, чем среднего, роста, гладко выбритый, с глубоко посаженными серыми глазами. Очевидно, что глаза были заметной частью его внешности, и за них он получил своё прозвище.
Его последователи называли его «Сероглазый человек судьбы», и под таким прозвищем он был позднее известен в США.
С самого начала Уокер понял, что для закрепления в Никарагуа он должен оставаться на связи с новобранцами, прибывающими из Сан-Франциско и Нью-Йорка, а для этого нужно контролировать транспортные пути из Карибского моря в Тихий океан. В то время было три морских пути к золотым приискам: на паруснике вокруг мыса Горн, через Панамский перешеек и самый короткий, через Никарагуа. По договорённости с никарагуанским правительством перевозка пассажиров через Никарагуа контролировалась компанией «Эксессори Транзит», президентом которой был первый Корнелиус Вандербильт[143]. Его компания владела пароходными линиями и на тихоокеанской стороне, и на атлантической. Пассажиры, которые отправлялись на золотые прииски из Нью-Йорка, высаживались в Грейтауне на западном берегу Никарагуа и на небольших судах плыли вверх по реке Сан-Хуан до озера Никарагуа. Здесь их встречал большой пароход и переправлял на Виргинский залив. Отсюда они двенадцать миль ехали на повозках и на мулах до порта Сан-Хуан-дель-Суд[144] на тихоокеанском берегу, где садились на пароходы компании и плыли в Сан-Франциско.
За время пребывания Уокера в Никарагуа через страну проезжало, в среднем, около двух тысяч пассажиров в месяц.
Чтобы взять под контроль этот путь, сразу после первого поражения Уокер вернулся в Сан-Хуан-дель-Суд, в быстрой стычке разгромил врага и овладел Виргинским заливом, где останавливались пассажиры, следующие с востока на запад.
Войска Уокера были в пять раз меньше вражеских, но он потерял только трёх местных убитыми и нескольких американцев ранеными. Легитимисты потеряли шестьдесят убитыми и сто ранеными. Эта пропорция потерь показывает, насколько эффективнее был револьверный и винтовочный огонь калифорнийцев. И это было так необыкновенно, что когда через много лет я побывал в городах, захваченных флибустьерами, то обнаружил, что меткость фалангистов Уокера вошла в легенды. Теперь, благодаря флибустьерам, если человек из Штатов попадает в Центральной Америке в беду, то ему достаточно показать своё оружие. Ни один местный не станет ждать, пока оно выстрелит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
