— Нас заинтересовала эта связь между торговцами наркотиками и террористами, — встрял Тальбот, — и мы стали наводить справки. В результате узнали, что по крайней мере еще пять таких тандемов было обнаружено и уничтожено, хотя считается, что основная масса их осталась нетронутой. Почему Андропулос должен быть исключением, когда давно известно, что существует прямая связь между торговлей наркотиками и терроризмом?
— Ну все, разбили меня в пух и прах, — сказал Хокинс. — Сколько живем, столько и учимся. Вам вдвоем следует проситься на службу в контрразведку.
Едва Хокинс закончил говорить, как в каюту вошел Денхольм, за которым следовал Теодор с какими-то бумагами. Он протянул их Тальботу. Тот молча взглянул на них, а затем передал Хокинсу.
— Так, так, так, — произнес Хокинс — Какое потрясающее совпадение, точнее, подтверждение того, о чем я только что узнал. Все те же пятнадцать городов, которые греческая контрразведка отметила звездочками, только на сей раз с именами и адресами. Потрясающе! Капитан, мне пришла в голову одна мысль. Среди городов, отмеченных звездочкой, вы забыли упомянуть Вашингтон. Под какой раздел он подпадает у вас? Под наркотики или терроризм?
— Ни под то, ни под другое. С этим городом связано другое — взяточничество. Вы закончили со своим списком, Теодор?
— Пожалуй, две трети я уже осилил.
— И это все?
— Нет, капитан. Есть еще один лист.
— Было бы хорошо, если бы в нем оказалось что-нибудь новое, хотя, возможно, надеяться уже не на что. С которого часа вы на ногах, Теодор?
— С трех утра. Или с половины четвертого. Не уверен, потому что чувствовал себя неопределенно. Если бы я знал, что утром кому-то понадоблюсь, то не пошел бы вчера на день рождения.
— А сейчас уже около полуночи. Часов семь у вас ушло, чтобы привести свои мысли в порядок. Сейчас вы наверняка совсем без сил. Но я был бы вам крайне признателен, если бы вы все же закончили этот список. После чего, Джимми, я думаю, Теодору следует выпить, закусить и выспаться. Именно в таком порядке.
Денхольм с шифровальщиком вышли из каюты.
— Если вы ничего не имеете против, адмирал, думаю, после того как Теодор закончит составлять свой список городов, Винсенту следует связаться с греческой разведкой и предоставить им расширенный перечень, с соответствующими именами и адресами. Тем самым мы окажем им посильную помощь.
— И что, по вашему мнению, может сделать греческая контрразведка?
— Думаю, немного. Но у них есть возможность переслать список в Интерпол. Правда, Интерпол работает не по всему миру. Боюсь, у них нет никаких связей в Триполи, Тегеране или Бейруте. Это ведь скорее агентство по сбору и предоставлению информации, нежели исполнительное подразделение, но им известно о правонарушителях больше, чем любой другой организации в мире. Вы поинтересуйтесь одним вопросом, только поинтересуйтесь, доказательств требовать не надо: имеет ли Андропулос какое-нибудь отношение к торговле наркотиками?
— Понял, сэр. Подпись поставить — «адмирал Хокинс»?
— Естественно.
Хокинс утвердительно кивнул головой.
— Адмирал Хокинс тут, адмирал Хокинс там. Похоже, он повсюду. Или кто-то другой навострился ставить за него подпись. Придется мне проверить свою чековую книжку.
Глава 7
В средней части «Килчаррана» был установлен мощный подъемный кран-деррик, торчащий в сторону и вверх на тридцать градусов от вертикали. Через барабан наверху крана был пропущен трос, к концу которого было прикреплено металлическое кольцо, которое сейчас находилось примерно в шести метрах от фюзеляжа самолета. От кольца шли тросы к талям, подведенным под носовую и хвостовую части затонувшего бомбардировщика.
Мотор заработал, но барабан вращался ужасно медленно, хотя мощности электромоторов крана хватило бы для более быстрого подъема. Однако капитан Монтгомери считал, что в такой ситуации торопиться не следует. Внешне он сохранял полное спокойствие, как будто отдыхал на палубе в шезлонге, внутренне же был предельно собран и отгонял всякую мысль о том, что самолет может сорваться и вновь удариться о дно. Капитан был в наушниках, так как одновременно слушал сообщения от двух водолазов, следивших за поднятием самолета со скоростью три метра в минуту.
Прошло пять минут. На глубине стали вырисовываться гротескные очертания самолета. Гротескные из-за оторванного левого крыла, смутно видневшегося под покрытой рябью поверхностью воды. Прошло еще три минуты, и бомбардировщик стал виден гораздо лучше. Монтгомери остановил подъем, подошел к борту судна, перегнулся через леера, а затем повернулся к офицеру, стоявшему рядом с ним.
— Слишком близко к борту. Самолет может зацепить нас. Установите дополнительные понтоны по всей длине судна и сделайте растяжки к носу и хвосту самолета.
Капитан Монтгомери вновь вернулся к рычагам и опустил стрелу крана еще на двадцать градусов. Самолет, верхняя часть которого оставалась под водой, медленно отодвинулся от корпуса корабля. Монтгомери вновь включил моторы, и вскоре корпус самолета показался на поверхности воды. Капитан выключил мотор, когда фюзеляж поднялся на сорок пять сантиметров над поверхностью моря. Правое крыло самолета еще не показалось. Монтгомери повернулся к адмиралу Хокинсу.
— Как видите, ничего сложного нет. Если ничто не помешает, скоро поднимем и все остальное. Сделаем как по маслу. Затем удалим соответствующую секцию в верхней части фюзеляжа, одновременно добавим несколько понтонов к боковым его частям и к крылу. Потом продолжим подъем и, когда фюзеляж почти полностью покажется над поверхностью моря, проберемся внутрь. — Он поднял трубку зазвонившего телефона, кого-то поблагодарил и положил трубку на место. — Как по маслу не получится. Похоже, часовой механизм остановился. Тиканье прекратилось.
— Что же теперь будем делать? — Хокинс, похоже, абсолютно не был удивлен и встревожен. — Конечно, было бы лучше, если бы это произошло в другое время и в другом месте. Но раз случилось, значит, случилось. Выходит, наш дружок оживился.
— Вот именно. Тем не менее причин прекращать нашу работу нет, будем действовать по плану.
— К тому же другого выбора у нас нет. Поставьте в известность каждого человека на обоих кораблях о том, что произошло. Чтобы не пользовались никакими механическими приспособлениями, не стучали и не гремели, чтобы все ходили на цыпочках. Все, конечно, об этом уже знают. Просто надо напомнить, чтобы были вдвойне осторожнее.
С борта корабля на корпус поднимаемого самолета спустили трап, по которому сошли Каррингтон и Грант. С помощью рулетки они измерили расстояние от кокпита до места будущего отверстия (внутреннее расстояние от кабины летчика до места нахождения бомбы было уже давным-давно просчитано). Затем они вытерли фюзеляж ветошью из машинного отделения и нарисовали черной краской прямоугольник. Это была отметка для двух газорезчиков, которые были готовы в любой момент приступить к работе.
— Сколько времени это займет? — спросил Хокинс.
— Можно только предполагать, — ответил Монтгомери. — Час, может, чуть больше. Мы же не знаем, какой толщины фюзеляж и насколько прочен материал, из которого он изготовлен. Нам неизвестно, насколько прочны переборки. Что я знаю наверняка, это то, что мы будем производить резку при минимальном пламени горелок. Но даже при этом можем довольно сильно нагреть воздух и воду. Думаю, не надо уточнять, что никому никогда не приходилось делать ничего подобного.
— Помогает ли делу то, что вы там стоите и руководите всей операцией, а точнее, просто смотрите, как все идет? Я хочу сказать, помогает ли это решать возникающие вопросы?
— Конечно нет. Может, стоит перекусить?
— Будем ли мы торчать здесь или сидеть в кают-компании «Ариадны», разницы никакой. Все идет своим чередом.
— Да, верно. Долей секунды больше или меньше, а приговоренный успеет хорошо позавтракать. Правда, для нас это будет уже не завтрак, а ланч.
* * *
Несмотря на то что почти все присутствовавшие за столом прекрасно осознавали, что сидят в буквальном смысле слова на бомбе, часовой механизм которой перестал тикать, ланч не был похож на последний прием пищи приговоренного. Разговор протекал непринужденно и не скатывался в нервную болтовню людей, находящихся в состоянии стресса. Профессор Уотерспун подхватывал любую тему, но не потому, что был чересчур словоохотлив, а потому, что обожал дискуссии и свободный обмен мнениями. Андропулос тоже не молчал, но казалось, его преследует одна-единственная мысль о тайне бомбардировщика, который только что подняли из глубин моря. На борт «Килчаррана» его не пригласили, но и с «Ариадны» он прекрасно видел, что происходит. Он не скрывал своего глубокого и вполне понятного интереса, но был достаточно умен, чтобы не задавать вопросов и никоим образом не показать, что осведомлен о происходящем. Капитан Тальбот, сидевший за столом напротив адмирала Хокинса, краем глаза уловил, как тот почти незаметно кивнул ему. Было очевидно, что держать Андропулоса в неведении стало бессмысленно.
