— Если он тебя не видел, это неважно. Я не думаю, что от него можно ждать неприятностей. Если бы это был Редферн…
— Он меня ненавидит.
— С чего ты взяла? Мы с ним отлично столковались. Он ненавидит Германа и Бойда, но за что ему ненавидеть тебя? Она скривила легкую гримасу:
— Макс всегда совал нос в мои дела. Последний раз я застала его роющимся в моих вещах, — ответила Веда. — Я сказала об этом Бойду. Отис ненавидит меня, это точно.
— Скажи, Веда, ты уверена, что Макс тебя не видел?
— Да.
Следующие два дня мы чувствовали беспокойство, хотя ничего не говорили друг другу. И неважно, какой раздавался шум: скрипела ли дверь, скреблась ли мышь под навесом, — мы вздрагивали по любому поводу. Но и это постепенно прошло. Мы успокоились.
Охота на человека, начавшаяся с такой свирепостью, рассеялась как дым. Теперь казалось очевидным, что мы давно находимся в Мексике и наш побег стал еще одним заваленным расследованием в хозяйстве О'Ридена. Мои усы росли, и через неделю можно было возвращаться в Сан-Луи Бич.
Я решил самостоятельно раскрыть убийство Бретта и чем больше об этом думал, тем больше склонялся к мысли, что это мог сделать только Герман.
Я ничего не говорил Веде о своих мыслях, так как знал, что она не хочет возвращаться в город, принесший нам столько неприятностей, но не мог придумать, как поступить с ней, когда придет время уехать отсюда. Она не должна была ехать со мной, это для нее было небезопасно, но и оставлять ее одну в заброшенной хижине тоже нельзя. Это была проблема, которую мне надо было решить до того, как я отправлюсь на поиски убийцы Бретта.
Это произошло на шестую ночь нашего пребывания в хижине. Мы сидели у горящего камина и слушали радио. Веда штопала мою куртку, я мастерил вешалку. Спокойный, размеренный семейный вечер. Я смеялся шуткам Боба Хоупа, доносящимся из приемника.
Неожиданно мой взгляд упал на входную дверь. Смех застыл у меня в глотке. Веда тоже обернулась.
Он стоял на пороге и печально смотрел на нас. Это был он, Макс Отис. Нос его казался еще более скошенным, чем раньше, на губах застыла ухмылка.
— Великолепно, — сказал он. — Как дома. Я был уверен, что застану вас здесь. Я видел, как она смотрела на меня сквозь витрину магазина, и сказал себе, что вы жутко обрадуетесь, когда я приду к вам в гости.
— Здравствуй, Макс, — сказал я.
— Она еще ходит во сне? — спросил он, входя и закрывая за собой дверь.
Тут я увидел здоровенный кольт в его руке.
Глава 13
Чайник закипал, и пар, выходя из носика, тихо и протяжно сипел. Крышка приподнималась и клацала. Веда сняла чайник с огня, затем снова села и продолжала шить, словно ничего и не произошло, только щека непроизвольно дергалась, приподнимая уголок рта.
— Флойд, тебе лучше положить нож, — сказал Макс, — можешь порезаться.
Я и не заметил, что все еще держу нож в руке. Можно было бы броситься на него, но у меня не было сноровки в упражнениях такого рода.
— Не думаю, что вы особо обрадовались, увидев меня, — сказал он. — Где двоим хорошо, третий — лишний.
— Да, Макс, ты прав.
Я все еще не мог успокоиться.
— Я решил, что неплохо было бы с вами повидаться, и вот я здесь. Вы мне не рады?
— Да, места для тебя у нас нет, — ответил я. Он взглянул на Веду и иронически улыбнулся:
— Я не подумал. Конечно, когда присутствует женщина, второй мужчина особенно мешает.
— Хорошо сказано, — подтвердил я.
— Я бы чего-нибудь съел. Можно мяса. Пусть Веда приготовит что-нибудь, я не разборчив в еде.
Веда отложила шитье, встала и открыла дверь шкафа с продуктами. Ствол кольта был направлен прямо ей в спину. Страшное чувство — сидеть и смотреть, как любимой женщине угрожает опасность. Если бы у меня в руке был тоже пистолет, мы бы еще посмотрели, кто из нас с Максом проворнее.
— День был очень длинный, и я прошагал немало километров, прежде чем нашел вас.
Я ничего не ответил.
Он сел за стол подальше от нас и положил кольт гак, чтобы можно было его сразу схватить.
Пока Веда жарила бекон, я закурил.
— Вы здесь неплохо устроились, — проговорил он вполне дружелюбно. — Все думают, что вы в Мексике. Я тоже так думал, пока не увидел мисс Руке в магазине. После того как ты обобрал Германа, я смотался сюда и теперь живу с матерью и сестрой.
— Для них, должно быть, твое возвращение большая радость? — заметил я.
— Да. Только мать слишком много пьет, с ней никаких денег не хватит. Каждый день приходится доставать ей все новую и новую выпивку.
Я не понимал, к чему он клонит.
— Когда я был мальчишкой, то приходил сюда в горы с матерью, — продолжал Макс.
Он, казалось, наслаждался звуками своего голоса.
— В восьмидесяти километрах отсюда был перегонный куб. Когда я увидел Веду, сразу понял, что вы где-нибудь поблизости. Мне понадобилась пара дней, чтобы разыскать вас. Вы были бы удивлены, узнав, как много здесь заброшенных хижин самогонщиков.
— Правда? — я повернулся в его сторону, и рука Макса сразу же потянулась к револьверу.
Несмотря на свою улыбку, он нервничал. Обращаясь к Веде, он сообщил, что не против выпить глоток виски и закусить парочкой зажаренных яиц.
— А здесь довольно мило, правда? Молодцы, хорошо устроились. Даже радио есть. Держу пари, что вы в курсе всех событий, касающихся убийства Бретта.
— Ты не против, если я закурю? — спросил я Макса. Его рука сразу же ухватилась за рифленую рукоятку.
— На твоем бы месте я бы этого не делал. Я видел подобные трюки в кино. Это небезопасно.
— Слушай, мне все это надоело. Говори прямо, что тебе нужно?
Веда выпрямилась и посмотрела на Макса. Установилась долгая пауза. Атмосфера настолько сгустилась, что можно было вешать на нее плечики для сорочек.
— Я подумал, вы не захотите, чтобы вас разлучили. Мисс Руке очень славная девочка. Вы провели здесь несколько дней, и я надеюсь, Флойд, что ты не все время строгал палочки, когда рядом такая девушка. Я думаю, что вы не успели надоесть друг другу.
— Короче, — рявкнул я.
— Ты же знаешь, как быстро полицейские разлучают влюбленных. И мысли не может быть о любви и браке в камере.
— Продолжай, — крикнул я, и в голосе моем появились нотки, заставившие его снова вцепиться в револьвер.
— Из газет я узнал, что вы прикарманили кругленькую сумму. Жаль, конечно, но такие деньги слишком жирный кусок для вашей парочки. Моя старуха, понимаете, нуждается в деньгах. В день она соглашается на бутылку джина, не меньше. Это для нее что-то вроде лекарства. Поэтому вам придется малость раскошелиться, я доступно излагаю?
— Это не беда, — сказал я, — могу подбросить сотню-другую на лекарство.
— Сотня-другая меня не устраивает, да и мамочку не спасет. — Он поудобнее устроился в кресле. — Если вы хотите быть вместе — платите. Никто, кроме меня, не знает, что вы здесь. Я буду держать язык за зубами, если моя старушка получит джин в количестве, способном удовлетворить ее запросы до конца жизни.
— Наверное, ты прав, Макс.
— Об этом я и говорю, никому неохота быть подсудимым по обвинению в убийстве.
Яичница шкворчала и подпрыгивала на кипящем масле. В течение минуты только эти звуки и раздавались в комнате Потом Макс продолжил:
— Я полагаю, вы пойдете на все, чтобы избавиться от крупных неприятностей.
— Сколько ты хочешь?
— Думаю, двадцати пяти тысяч будет достаточно.
— Ты спятил, — с возмущением выкрикнул я, наклоняясь над столом. — Это же все деньги, которые у нас есть. Как же мы выберемся отсюда без денег?
Он потеребил кончик носа.
— Меня это не касается. — Он притушил сигарету и зажег новую, его взгляд ни на минуту не отрывался от моего лица. — Я знал, что ты не сразу согласишься и будешь норовить подложить мне свинью. Поэтому, прежде чем уйти, я оставил записку. В ней вкратце изложено, куда я пошел и с кем собираюсь встретиться. Она находится у моей старушки. Это на тот случай, если у меня возникнут неприятности. Может, мамочка и пропитана винными парами, но, что касается денег, она не дура. Быстро сообразит, что делать, если я не вернусь. Поэтому, Флойд, без фокусов.
— Почему я должен тебе верить? Допустим, я дам тебе двадцать пять тысяч. Но что мешает тебе нас выдать, когда ты их получишь?
— Я этого не сделаю, — сказал он убежденно. — Ты мне нравишься. Какой мне смысл выдавать вас? Дай мне деньги, и я забуду, что ты существуешь.
Я начал понимать, что чувствует крыса, когда захлопывается дверь крысоловки.
— Ты уверен, что не выдашь? А премия в тридцать тысяч Ты о ней забыл? Ты же можешь ее получить!
Он подпрыгнул и завращал глазами. О ней он забыл.
— Время возвращаться. А тебе раскошелиться, Джексон. Веда положила на тарелку яичницу с беконом. Раскупорив бутылку, она налила виски в стакан.
— Чистое или с содовой? — спросила она, и голос ее был неровный, как наждачная бумага.
