Отлично, подстраховка на непредвиденный случай есть.
Цепляю вещмешок на спину и, завернув Солану в одеяльце, подхватываю ее на руки.
— Мы готовы, — озвучиваю факт и ступаю к выходу.
В последний момент оборачиваюсь и беглым взглядом осматриваю комнату, некоторое время служившую нам с омежкой временным пристанищем. Не покидает уверенность, что сюда мы больше не вернемся.
Что ж, время покажет.
— Тогда вперед, — гаркает бандит, распахивая дверь.
В отличие от меня его приступы сентиментальности не накрывают. Он первым покидает помещение и стремительно удаляется в сторону лестницы.
— Не отставай, — бросает, не оборачиваясь.
Не буду.
Отвечаю мысленно и, следуя приказу, шустро переставляю ноги.
До первого этажа спускаемся за пару минут, никого не встретив по пути. Но то, что в доме сейчас оживленнее, чем было при моем появлении, улавливаю и оборотническим слухом, и прекрасным обонянием.
— Гости ужинают, — поясняет Ленар, заметив, что я поворачиваю голову в сторону коридора, откуда доносятся очень аппетитные ароматы.
Затем хмуро сдвигает брови к переносице, осматривает меня с ног до головы более внимательным взглядом, открывает рот, словно хочет что-то спросить, но в последний момент передумывает, так как резко отворачивается и продолжает движение.
Я же, только пройдя с десяток метров, осознаю, чему удивился двуликий. Меня считают человеком, а людское обоняние не такое сильное, чтобы чувствовать запахи на большом расстоянии.
Ух, Золя, мне надо быть внимательнее. Чуть не попались.
Сетую на собственный прокол, прижимая теплую, сладко посапывающую малышку поближе к груди. Такая милашка, глаз не отвести.
Он меня не чувствует, не переживай. Да и взмыленный он какой-то. Что-то явно в доме происходит.
Делится своим мнением волчица.
Надеюсь, это помощь подоспела, а не очередные сторонники чокнутого светила медицины.
Ворчу, глядя под ноги. С ребенком на руках надо быть осторожной.
— О, вот и наша дорогая Анила пожаловала, — встречает меня на пороге своего кабинета профессор, неестественно широко растягивая губы в улыбке и распахивая руки, будто желает объятий.
А вот я совсем не желаю.
Ворчу, но делаю шаг вперед, так как сзади подпирает зашедший следом Ленар.
— Совершенно верно, — произношу и выдавливаю из себя кривовато-кислую улыбку.
Только Куфину на нее всё равно, он переключает своё внимание на Самиру, которую я прижимаю к себе.
— Вот ты какая, маленькая волчица, — жадно тянется он к моей девочке.
Не знаю, хочет ли просто ее коснуться или надеется забрать, только вот и я, и Золотинка против. Ловлю себя на мысли, что, как и волчица, непроизвольно приподнимаю верхнюю губу, скаля зубы, готовясь вцепиться в старика и разодрать его на части, если сделает хоть один неверный шаг.
— Так, — басит за спиной Ленар, напоминая о своем присутствии. — Профессор, пока Анила будет нужна Вам здесь, девчонка тоже будет тут. В доме гости, лишний шум ни к чему. Распоряжение беты Хорна. Заул Вулич согласовал.
— Ох, конечно-конечно, — не сводя какого-то маниакального взгляда с моей девочки и потирая пухлые ладошки, произносит докторишка. — Эта кроха нам не помешает. Тем более, лишняя койка для нее есть.
— Тогда медсестричка в Вашем распоряжении, — дает «добро» Ленар и, развернувшись, скрывается за железной дверью.
Защёлкнувшийся с металлическим лязгом засов, которого в первое мое посещение тут не было, звучит как-то зловеще, и я никак не могу отделаться от ощущений, что то, что со мной случилось до этой минуты — еще не самое страшное.
Золя, что-то будет. Мне очень неспокойно.
Делюсь переживаниями со своей второй сущностью.
И мне, Ани… И мне…
Соглашается на этот раз волчица, вместо того, чтобы, как обычно, успокоить и поддержать.
Будем держать ушки на макушке и бдить.
— Так-так-так, — голос Куфина слегка пугает, поскольку я малость о нем позабыла, отвлекшись на захлопнувшуюся дверь. — Пойдем-ка, Анила, определим омегу на ее место, и ты поможешь Узане, а мне нужно будет сделать кое-какие записи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Конечно.
Если кроха будет со мной, почему бы нет.
Доктор подходит к двери, скрытой ширмой, за которой еще утром находились три девчушки-оборотницы, и набирает на панели справа комбинацию из четырех цифр.
«4724», — проговариваю мысленно, скосив глаза.
Надо запомнить, вдруг пригодится.
С тихим гулом дверь будто бы разгерметизируется и плавно отъезжает в сторону. И в это же время меня сбивают с ног детские стоны и боль, которую я улавливаю по восстановившейся связи с тремя омежками.
Негодяи…
Изверги!
Сволочи!
Прикусываю щеку изнутри до крови, чтобы сдержать слезы и не выдать обуревающие меня эмоции. Иначе разревусь или устрою скандал и ничем не смогу помочь оборотницам, а тут хоть призрачный шанс, но остается.
— Узана, дорогая, я привел тебе помощницу, — не прекращая улыбаться, бодрым голосом произносит Куфин.
Мерзкий старикашка совершенно спокойно смотрит на трех, лежащих на кушетках девочек, мечущихся в бреду. В то время, как меня трусит всё больше.
Это же тихий ужас.
Гляжу на малышек, связь с которыми потеряла еще утром, и содрогаюсь. Я думала, они просто спят. А тут…
Каждая из них подключена к капельнице, впрыскивающей в вену какое-то лекарство, а к другой руке подключен катетер, по которому идет сбор крови в контейнер, размер которого внушает страх.
Они же их обескровят…
Матушка-Луна… вот для чего девочек воровали…
Как во сне поворачиваюсь в сторону Узаны, рассчитывая… не знаю на что… может, на женское доброе сердце и сострадание?
Чушь!
У твари нет ни одного, ни другого.
Оборотница чувствует себя вполне прекрасно среди этого ада. В неизменном камуфляжном костюме, облегающем ее поджарое тело и в латексных перчатках, на которых видны капли крови, с легкой надменной улыбкой она что-то подкручивает на системе, считывающей показатели Майны.
— Давно пора, — кивает волчица, не глядя в мою сторону.
Вот и не надо, ворчу сквозь зубы.
Меньше шансов, что разглядит всю ту ненависть и презрение, что я к ней испытываю.
Садистка, а не женщина…
— Эта девчонка совсем слабая, Никос, — сетует оборотница, поворачиваясь к старику и надувая недовольно губы. — Не знаю, получится ли выкачать из нее нужный нам лимит. Она совсем дохлая.
— Дорогая, не переживай, — чокнутый профессор будто не слышит стонов пациенток, подходит к каждой, приподнимая веки и проверяя зрачки на свет. — Сейчас добавим силатена и слегка снизим скорость забора. Пара часов в запасе у нас есть.
Не совсем понимаю, о чем речь. Но на всякий случай внимательно слушаю каждую фразу. И с каждым словом убеждаюсь, что они не видят в девочках живых существ, перед ними словно подопытные экземпляры, которые потом не жалко выкинуть на помойку.
У меня волосы дыбом встают от кошмара.
— Ты прав… Хотя, чему я удивляюсь? Ты же гений! — между тем громко вздыхает оборотница, глядя на старика из-под длиннющих ресниц.
Матушка-Луна, она и с этим древним эскулапом заигрывает.
Это у нее фишка такая, или она сама по себе "с приветом"?
Поражаюсь озабоченности двуликой как-то отстраненно. На периферии мыслей.
Сейчас заботят маленькие омеги, испытывающие боль и через тонкую призрачную нить молящие о помощи.
Помогу, мои хорошие! Обязательно помогу, чем смогу!
Отвечаю мысленно, сжимая кулаки, спрятанные под одеялом, в которое закутала Солану.
— И вколи им что-нибудь для тишины. Надоели кряхтеть, — добавляет брюнетка.
— Сейчас-сейчас, — соглашается Куфин и поворачивается ко мне. — Положи омегу на кровать у окна и займись пациентками. Введи каждой по три кубика сонлека. Шприцы возьми в боксе, куда утром убирала простерилизованные. Лекарство у меня на столе.
— Одну минуту, — выдавливаю из себя и заставляю задеревеневшее от напряжения тело двигаться.
