Приближаясь к планете, астрогатор видит свою цель, непосредственно или по радару, а скорость корабля составляет всего несколько миль в секунду. При выполнении подхода Хорста скорость корабля приближается к скорости света, а в последний момент достигает ее. Ближайшие космические «маяки» находятся от него на расстоянии миллиардов миль, а сами они движутся со скоростью волн электромагнитного излучения — единственного указателя местонахождения и скорости — и кажется, что «маяки» собираются в одну точку. Все равно, что искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее нет.
Во время последнего прохода Келли сам сел за компьютер. Ланди приготовился ассистировать ему по таблицам.
Смайт и Ковак проводили наблюдения, передавая все новые данные доктору Хендриксу, который, в свою очередь, устно передавал команды оператору компьютера без задержки, «прокручивая программу» через свой мозг.
В это время двигательный отсек подчинялся непосредственно ему; в обоих руках он держал по выключателю дистанционного контроля, соединенные непосредственно с пультом управления корабля. Один должен был поддерживать скорость «Асгарда» близкой к скорости света, другой был предназначен для придания ему последнего усилия для прорыва.
От вахты Макса отстранили — для решения задачи требовались опытные специалисты. С другой стороны, Саймс также остался не у дел, в момент истины в отсеке управления должен быть один астрогатор.
Из всех находящихся в «беспокойной норе» лишь только капитан Блейк сохранял спокойствие. Он сидел в своем личном кресле и курил, наблюдая за Хендриксом. Усталое лицо астрогатора приобрело серый оттенок и блестело от пота. Казалось, он спит, хотя это и было невозможным. Наблюдая за ним, Макс недоумевал: зачем он так стремится стать астрогатором, зачем ему нужно взвалить на плечи неразделимое бремя ответственности?
Однако в звонком голосе доктора не слышалось и следов усталости, цифры лились непрерывным потоком.
Макс слушал, учился и недоумевал. Через купол отсека он взглянул на пространство за кораблем, искаженное их огромной скоростью. Звезды, лежащие прямо по курсу, за последние семь вахт немного приблизились друг к другу — все тот же эффект параллакса. Теперь они были видны в волнах инфракрасного спектра, волновой фронт двигался так быстро, что допплеровский эффект преобразовывал тепловое излучение в видимый свет.
Поток цифр прервался. Макс опустил глаза на пульт, но тут же посмотрел на небосклон, услышав команду Хендрикса:
— Приготовиться!
Звезды, казалось, устремились навстречу друг другу; затем мгновенно, без какой-либо задержки, их сменила новая, совершенно отличная от старой, звездная картина.
Хендрикс выпрямился и, вздохнув, посмотрел наверх.
— Это Мемориал Альберта, — тихо произнес он, — А там Шестиугольник. Что ж, капитан, мы снова сделали это. Принимайте вахту, мистер, — обратился он к Саймсу и, пропустив вперед капитана, последовал за ним к люку.
«Беспокойная команда» вновь перешла к обычным вахтам; следующий прыжок должен был состояться еще не скоро. Макс продолжал нести вахты в качестве вахтенного картографа, а Ковак временно сменил Хендрикса, взявшего недельный отпуск. Работы на этом отрезке полета было немного, но Макс искренне радовался новому порядку; он с гордостью поставил в вахтенном журнале свою подпись «М.Джонс, вахтенный картограф». Он чувствовал, что добился успеха, несмотря на неприязненное отношение Саймса.
Макс был удивлен, но отнюдь не встревожен, когда в свободное от работы время получил приказ явиться к астрогатору. Он надел свежую форму, пригладил волосы и поднялся на палубу «С».
— Ученик картографа Джонс прибыл, сэр.
В каюте Келли и астрогатор пили кофе. Хендрикс ответил на приветствие Макса, однако оставил его стоять у входа.
— Полагаю, вы сами объявите новость?
— Как прикажете, сэр, — Келли явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Итак, Джонс, отныне ты не состоишь в моем Союзе.
Макс был потрясен. Келли между тем продолжал:
— Дело в том, что ты должен выучиться на астрогатора. Так решили мы с доктором.
В голове у Макса зашумело, он едва слушал слова Хендрикса.
— Ну как, Джонс? Хочешь попробовать?
— Да, сэр, — выдавил из себя Макс.
— Прекрасно, мы с Келли наблюдали за тобой. И оба убедились, что ты можешь, или, по крайней мере, имеешь скрытую способность, развить в себе необходимые знания и скорость. Вопрос в одном: ты согласен с нами?
— Да, надеюсь на это, сэр.
— Я тоже надеюсь, — ответил Хендрикс. — Посмотрим, если у тебя ничего не получится, никогда не поздно вернуться в свой Союз. Приобретенный опыт только поможет тебе в работе картографа. — Он повернулся к Келли. — Я слегка проэкзаменую Джонса. А затем мы примем окончательное решение.
— Очень хорошо, сэр, — Келли поднялся.
Когда главный оператор вышел из каюты, Хендрикс подошел к столу и вытащил служебную книжку члена экипажа.
— Это твоя? — резко спросил он.
Взглянув на нее, Макс чуть не потерял дар речи.
— Да, сэр.
— Прекрасная карьера, не так ли? Хочешь сделать какие-нибудь объяснения?
Пауза продолжалась не более десяти секунд, хотя Максу она показалась вечностью. Затем наступило очищение.
— Это вовсе не прекрасная карьера, сэр, — ответил он. — Все липа от начала до конца.
Он понял, что собственноручно разрушил все свои честолюбивые планы, но, как ни странно, на душе у него стало спокойно.
Хендрикс спрятал книжку обратно в стол.
— Прекрасно. Ответь ты по-другому, ноги бы твоей не было в отсеке управления. А теперь садись и рассказывай.
Макс рассказал все; единственное, о чем он умолчал, было имя Сэма. Когда же Хендрикс попросил назвать его, Макс отказался.
— Я не скажу, сэр.
Хендрикс кивнул головой.
— Что ж, добавлю, что не буду делать попыток отыскать этого… э-э… твоего друга, даже если он и находится на корабле.
— Благодарю вас, сэр.
Последовало непродолжительное молчание. Наконец, астрогатор спросил:
— Сынок, что вынудило тебя прибегнуть к этой нелепой афере? Неужели ты думал, что тебя не поймают?
Макс думал об этом.
— Я полагал, что рано или поздно это случится, сэр. Но я хотел летать в космосе, а другого пути не было. А что бы вы сделали на моем месте?
— Я? Что я могу ответить? Ведь на самом деле, ты спрашиваешь, считаю ли я твой поступок не только незаконным, не и аморальным.
— Наверное так, сэр.
— Аморально ли лгать и пускаться в аферы, чтобы получить желаемый результат? Это хуже, чем аморально: это неблагородно! Возможно, мое мнение сродни фарисейскому… это моя слабость. Я не думаю, что молодой и бедный бродяга, каким ты описал себя, может променять чувство собственного достоинства на роскошь и богатство. Что касается остального, то человеческая личность — сложная штука. Адмирал Нельсон был лжецом и вольнодумцем; Авраам Линкольн был вульгарен и внутренне не уравновешен. Этот список бесконечен. Нет, Джонс, я здесь не судья; решай все сам. Пусть твой поступок оценивают власти, а мне важно, обладаешь ли ты необходимыми качествами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
