— Только извините, что у нас такой беспорядок, — сказала она, оглядывая комнату так, будто видела ее впервые. Кроме телевизора, кушетки и двух качалок, в комнате были два стеклянных ящика с моделями судов, стилизованный под старину телефонный аппарат из меди и множество разбросанных где попало гравюр с изображением яхт. — Эд, наверное, говорил вам, что мы лишь недавно сюда перебрались, а так как оба работаем с утра до ночи, все не удается навести в доме порядок.
В дверь позвонили.
— Наверное, Дик Бьюкэнен, — заметил Липпенкотт.
Линда направилась было к двери, но он остановил ее.
— Лучше я, — сказал он, вставая и вынимая из висящей на спинке стула кобуры «смит-вессон». — На всякий случай, — пояснил он.
Через минуту Липпенкотт вернулся в сопровождении своего толстого, добродушного помощника, который, хотя они всего час назад виделись, снова с жаром потряс Фицпатрику руку.
— Вещи ваши я принес, — сказал он. — Звонили из вашей газеты, просили им позвонить. А в половине третьего звонила Пирс… И еще одно, — добавил он, вынимая из нагрудного кармана клетчатого пиджака бланк телеграммы. — Ее принесли, как раз когда я там был…
Липпенкотт протянул Бьюкэнену банку пива.
— Майк, а вы?
Фицпатрик поднял глаза.
— Что?
— Еще пива?
— Нет, спасибо. — Он перечитал телеграмму. — С ума сойти!
— В чем дело? — спросил Бьюкэнен.
— Это из редакции. Послушайте:
«Требуется текст нападения акулы океанариуме для утреннего выпуска тчк фото есть тчк».
— И что же вы будете делать? — засмеялся Липпенкотт.
Фицпатрик скомкал телеграмму и бросил ее в корзинку.
— Меня ведь не было, когда ее принесли. И кроме того, если они уже получили фотографии, значит, получат и текст…
— Тогда зачем же они обращаются к вам?
— Наверное, надеются, что их собственный корреспондент отыщет такие подробности, каких не будет в других газетах… Господи, если бы они только знали!
— Вы и вправду не хотите им звонить? А то — пожалуйста. — Липпенкотт кивнул на аппарат, стоящий на штабеле из телефонных справочников в углу комнаты.
Фицпатрик покачал головой.
— Пока я не решу, как себя вести, не будем ничего усложнять.
— Ладно, — согласился Липпенкотт. — В таком случае почему бы нам не посидеть на воздухе и не обсудить, как действовать?
Он раздвинул стеклянную дверь и вывел их на настил из красного дерева. Вокруг кумкаута, который пророс прямо в пробитое в полу отверстие, стояла еще упакованная в пластик садовая мебель. Отсюда был виден залив, и за широкой полосой свежего дерна, окаймленного можжевельником, — деревянный причал. У причала стояла на якоре быстроходная прогулочная яхта, которую Липпенкотт, как сказала Линда не без некоторой обиды, бережет «как зеницу ока». Яхта, названная по имени героя детективов Реймонда Чэндлера «Марлоу», была длинной, белоснежной, с чисто прибранным баком, окруженным высокими поручнями, с покатой рулевой рубкой с панорамным обзором и солярием на корме.
Бьюкэнен открыл банку с пивом и сделал большой глоток.
— Нашли Санчеса? — как только уселись, спросил он.
— Нет еще, — ответил Липпенкотт, охотясь на комара, который начал жужжать возле него.
Бьюкэнен ослабил узел галстука.
— А как насчет Майка? Его тоже ищут?
— Ищут. Но под описание Майка, какое им удалось собрать, подходят еще десять тысяч человек.
— Я разговаривал с портье. Правда, толку от этого было мало, но он вспомнил, что утром кто-то интересовался Майком. Клянется, что не сказал, куда Майк пошел.
— Врет, — заметил Липпенкотт. — Если не он, так кто же им сказал?
— Может, они были в вестибюле, когда я расспрашивал, как добраться до океанариума? — предположил Фицпатрик.
Но Липпенкотт с ним не согласился.
— Если бы они там были, им не пришлось бы вас так долго разыскивать.
— Допустим. Но если их не было в вестибюле, каким образом они меня узнали?
— Да-а… — Липпенкотт в раздумье поглаживал бородку. — Майк, кто, кроме нас, знает о вашем пребывании в Майами?
— Человек шесть у нас в редакции, мои родители, Реджи Этуелл — вот, пожалуй, и все…
— И вероятно, у вас нет оснований считать, что кто-либо из них способен нанять двух кубинцев, чтобы отыскать вас?
— Вряд ли… — заставил себя улыбнуться Фицпатрик.
Липпенкотт вынул сигару и принялся снимать с нее целлофановую обертку.
— По-моему, произошло вот что, — начал он. — Пирс, узнав, что вы звонили, послала к вам в отель Моралеса и Санчеса. Они пришли вскоре после вашего ухода и сказали портье, что хотят вас видеть. Портье ответил, что вас нет, и объяснил, куда вы поехали. Может, ему сунули несколько долларов, а может, и нет. Это не имеет значения… Зато имеет значение… — он бросил целлофановую обертку в пустой цветочный горшок и потянулся за зажигалкой, — тот факт, что им не пришлось искать вас в океанариуме с помощью объявления по радио. Они подошли прямо к вам… Следовательно, у них была ваша фотография. Кто мог ее им дать? Только Пирс. — Он помолчал, раскуривая сигару. — Тогда возникает действительно интересный вопрос: откуда у Пирс ваша фотография?
— Взяла у Клэр? — сразу сообразил Фицпатрик.
— Именно! — кивнул Липпенкотт. — Дик! — обратился он к Бьюкэнену. — У тебя, по-моему, есть приятель в отделе медицинской экспертизы?
— Да. Джесси Заккермен.
— Как ты думаешь, можно узнать у этого Заккермена, нет ли среди вещей Моралеса фотографий?
— Среди вещей Моралеса? — недоуменно переспросил Бьюкэнен. — Каких вещей? Его же, черт побери, сожрали акулы!
— Я не забыл, — с ноткой раздражения в голосе отозвался Липпенкотт. — Но ты же понимаешь, что им вряд ли предоставили возможность спокойно переварить беднягу, а?
— Пожалуй. — Бьюкэнен встал. — Позвонить ему?
— Подожди. Если фотография существует и она была у Моралеса, а не у Санчеса, спроси, можно ли взглянуть на нее?
— Почему нет? — пожал плечами Бьюкэнен.
— А они не станут тебя расспрашивать?
— С этим я как-нибудь справлюсь.
— Если у вас нет возражений, — повернулся к Фицпатрику Липпенкотт, — я предлагаю сделать следующее: если ваша фотография у Моралеса, мы идем в полицию, если же нет… тогда я не знаю, как поступить. Попробуем завтра повидаться с Пирс…
Минут через пять Бьюкэнен вернулся на террасу, весело потирая руки.
— Повезло! У Моралеса были с собой две фотографии, и, по словам Джесси, похоже, что на них — Майк. На одной — он с девушкой, а на другой — держит собаку.
— У вас есть собака? — спросил Липпенкотт.
— Была, — кивнул Фицпатрик. — Немецкая овчарка?
— Он просто сказал: «Держит собаку». Нет… «Большую собаку», — уточнил Бьюкэнен.
— Чего же ты ждешь? — воскликнул Липпенкотт. — Поднимайся и поезжай в экспертизу.
Клятвенно заверив друг друга, что на днях они непременно вместе пообедают, Заккермен с Бьюкэненом миновали лабиринт коридоров и подошли к лаборатории в дальнем углу здания, где располагалась медицинская экспертиза округа Дэйд.
— Патологоанатома, — сказал Заккермен перед тем, как отворить дверь, — зовут Росс Митчелл. — Он одобрительно кивнул. — Неплохой малый…
В ярко освещенной комнате стоял рентгеновский аппарат, несколько стеклянных шкафчиков с инструментами, раковины и три огромных, с эмалированными крышками стола, над каждым из которых висели автоматические весы, микрофон, ручной душ и прибор для отсасывания. Ближайший к двери стол окружало человек шесть мужчин в зеленых операционных костюмах, резиновых фартуках и резиновых сапогах.
Старший из них взглянул поверх очков, приклеенных к переносице лейкопластырем.
— Привет, ребята! — крикнул он. — Заходите.
Заккермен представил Бьюкэнена присутствующим и, пожелав ему весело провести время, отправился домой.
Стараясь не дышать глубоко, Бьюкэнен осторожно подошел к столу.
— Разделали его под орех! — заметил Митчелл и, сморщив нос, кивнул на то, что лежало на столе. — Джесси сказал, что вы интересуетесь этим малым…
Только Бьюкэнен открыл рот, чтобы ответить, как один из мужчин повернулся и положил что-то на весы, предоставив ему возможность увидеть погибшего кубинца во всей красе.
— О господи! — не удержался Бьюкэнен.
— Фунтов тридцать общего веса нашего приятеля, пожалуй, так и пропало без вести, — заметил помощник Митчелла, сняв с весов мешок с останками и шлепнув его на стол.
Митчелл пожал плечами.
— Доложим судебному медику, что он был на диете, — подмигнул он Бьюкэнену. — Джесси сказал, что вы хотите посмотреть вещи покойного?
— Если вы не возражаете…
— Пожалуйста!
Бьюкэнена подвели к покрытому нержавеющей сталью столу для инструментов, на котором лежали автоматический браунинг, излохмаченные остатки кобуры, тяжелый золотой портсигар, согнутый чуть ли не пополам, связка ключей, часы фирмы «Ролекс» — как ни странно, они до сих пор шли — и черный, крокодиловой кожи бумажник, в котором было несколько кредитных карточек, водительские права, около двухсот долларов разными купюрами и два скрученных от пребывания в воде моментальных снимка.
