— А по этому делу тебе нужны еще какие-то сведения?
Закинув большие костлявые руки за голову, Юнкер задумался.
— Пожалуй, все ясно. Пирс либо врет, либо говорит правду. Если врет, то врет нахально, и тогда эта штука, — он кивнул на стоявший перед ним аппарат, — быстро выведет ее на чистую воду. Вот и все.
— А я вовсе не уверен, что она лжет, — с тоской в голосе отозвался Липпенкотт. — Мне все время кажется, что мы зря теряем время и деньги. Слышал ли ты когда-нибудь, чтобы человек, прекрасно понимающий, что ему придется врать, сам напрашивался на такую проверку?
Юнкер отрицательно покачал головой.
— Если на то пошло, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь напрашивался на испытание детектором лжи, доказывая, что не имел никакого отношения к девице, бросившей своего дружка. Государственным преступлением это уж никак не назовешь…
На пульте селектора замигала сигнальная лампочка. Юнкер нажал кнопку.
— Да?
— Пришла миссис Марта Пирс, ей было назначено на два тридцать.
— Скажите, что я сейчас выйду, — ответил Юнкер. — И, пожалуйста, милочка, не беспокойте меня в течение часа, хорошо?
Юнкер отпустил кнопку и быстро поднялся.
— Нам, наверное, следует перейти в соседнюю комнату? — спросил Липпенкотт.
— Да, если не возражаете, — сказал Юнкер, снимая висевший за дверью белый халат. — Не беспокойтесь, — обратился он к Фицпатрику, — здесь установлены скрытые микрофоны, а увидеть все вы сможете через зеркало: с той стороны это прозрачное стекло.
Не успели Липпенкотт с Фицпатриком выйти, как в комнате появилась Марта Пирс, одетая так, будто она собралась в Париж на бега. Наблюдавшие за ней сквозь зеркало Липпенкотт и Фицпатрик увидели, как она сняла шляпу с цветами, затем длинные перчатки и уселась на стул перед полиграфом. Юнкер объяснил ей процедуру испытания и дал подписать документ, удостоверяющий, что по окончании испытания она не будет иметь никаких претензий ни к Юнкеру лично, ни к его компании. Затем он открыл блокнот и попросил ее рассказать как можно подробнее, где она была и что делала в тот вечер, когда исчезла Клэр.
Пирс снова повторила все, что уже рассказывала раньше.
— Прекрасно, — заметил Юнкер, встав из-за стола и подойдя к Пирс. — А теперь попробуем подсоединить вас к аппаратуре.
— А это для чего? — спросила Пирс, когда Юнкер протянул поперек ее груди две черные резиновые гофрированные трубки.
— Для регистрации изменений в ритме дыхания, — ответил Юнкер, закрепив трубки в зажимах по бокам кресла. — А вот это, — продолжал он, прикрепляя датчик к ее правой ладони, — для измерения потоотделения… Ну, а с этим устройством вы наверняка знакомы, — добавил Юнкер, накладывая на левую руку Пирс манжету тонометра. — Этот прибор будет фиксировать изменения в частоте пульса и кровяного давления. — И, накачивая манжету воздухом, спросил: — Вам удобно?
— Все в порядке.
— Ну и прекрасно. А теперь постарайтесь расслабиться, смотрите на стену прямо перед собой и на все мои вопросы отвечайте только «да» или «нет». Понятно? Только «да» или «нет».
Он включил детектор. Ролик миллиметровки начал медленно вращаться.
Задав несколько пробных вопросов, Юнкер подкрутил какое-то устройство и, взяв авторучку, сказал:
— Ну что ж, миссис Пирс, я думаю, мы можем начать…
Монотонным, бесстрастным голосом Юнкер не спеша задавал вопрос за вопросом, на которые Пирс отвечала «да» и «нет». В течение всей процедуры Юнкер не спускал глаз с паутины красных линий, выводимых тремя самописцами на ролике медленно ползущей миллиметровки, и, задавая очередной вопрос, делал отметку.
— Вы честно отвечали на все мои вопросы? — спросил он наконец.
— Да, — не задумываясь, ответила Пирс.
Юнкер выключил детектор. Несколько минут он внимательно просматривал кольца бумажной ленты, затем сказал:
— Если вы не возражаете, я хотел бы еще раз повторить несколько вопросов. И на этом закончим. Вас по-прежнему ничто не беспокоит?
Пирс уверила его, что чувствует себя прекрасно.
— Отлично. — Он снова включил детектор и откашлялся. — Прибегали ли вы когда-нибудь к услугам Анхела Моралеса?
— Нет, — твердо ответила Пирс.
Юнкер сделал отметку на бумажной ленте.
— Пользовались ли вы услугами Педро Санчеса?
— Нет.
— Не давали ли вы кому-нибудь задания использовать этих людей?
— Нет.
— Вы лично были знакомы с Моралесом или Санчесом?
— Нет.
— Спасибо, — ровным голосом поблагодарил ее Юнкер. — А теперь еще два-три вопроса о вечере двенадцатого августа… Была ли Клэр Теннант среди тех, с кем вы вместе ужинали двенадцатого августа?
— Да с какой стати! — возмутилась Пирс. — Я же вам сказала, что никогда…
— Отвечайте «да» или «нет», — не повышая голоса, остановил ее Юнкер. — Я повторяю вопрос: была ли Клэр Теннант в числе тех, с кем вы ужинали вечером двенадцатого августа?
— Нет!
— Подавали ли вам на ужин тетерева?
— Да.
— За ужин расплачивались вы лично?
— Да.
— Заезжали ли вы с друзьями после ужина к Клэр Теннант?
— Нет.
— Встречались ли вы с Клэр Теннант наедине?
— Нет.
— Вы правдиво отвечали на все мои вопросы?
— Да.
Юнкер выключил детектор и встал.
— Благодарю вас, миссис Пирс, за то, что вы терпеливо выдержали всю эту процедуру.
Пирс словно не слышала его.
— Миссис Пирс! Мы закончили…
— Как? Уже все? — Пирс казалась удивленной.
— Все, — подтвердил Юнкер и нагнулся к ней, чтобы ослабить манжету тонометра. — Еще раз благодарю вас за то, что вы уделили нам столько времени.
— Ну и как я отвечала?
— Мне потребуется время, чтобы еще раз внимательно просмотреть записи, — объяснил ей Юнкер, снимая манжету с ее руки. — Завтра или послезавтра мистер Липпенкотт известит вас о результатах.
Юнкер снял с Пирс черные трубки, она поднялась с кресла и, подойдя к зеркалу, сквозь которое Фицпатрик и Липпенкотт наблюдали за ходом испытания, принялась надевать шляпу.
— Могу ли я предложить вам чего-нибудь выпить?
— Большое спасибо, но, если вы не возражаете, я, пожалуй, пойду. — Пирс сладко улыбнулась и взяла со стола сумочку и перчатки.
Проводив Пирс до лифта, Юнкер вернулся к своим гостям — в руках у него были три бумажных стаканчика с кофе. Вручив по стаканчику Липпенкотту и Фицпатрику, Юнкер тяжело опустился в кресло и начал расстегивать жилет.
— Ну что? — спросил Липпенкотт.
Юнкер хрустнул пальцами.
— Прежде чем прийти к окончательному выводу, нужно еще раз просмотреть все это. — И он кивком указал на ворох бумажной ленты, который они могли видеть сквозь прозрачное зеркало. — Не очень-то похоже, что она говорила правду, только правду, и ничего, кроме правды, — с самого начала и до самого конца!
23
Вернувшись с острова Гиппократа, где он брал интервью у Манчини, Фицпатрик застал Липпенкотта на борту яхты «Марлоу» — тот как раз заправлял новый ролик бумажной ленты в эхолот.
— Раз послезавтра вы уезжаете, — с улыбкой обратился к нему Липпенкотт, — я предлагаю завтра прокатиться до пролива. Как вам мое предложение?
— Отличная идея. — Сняв куртку, Фицпатрик бросил ее на скамью в рулевой рубке.
— Ну, как прошло интервью?
— Неплохо…
— Что-то в вашем ответе я не слышу твердости.
— Да нет, — заверил его Фицпатрик, — все в порядке.
Липпенкотт подошел к столу, на котором были сложены морские карты, и открыл ящик.
— Как, вы говорите, называется этот остров? — спросил он, перебирая карты.
— Остров Гиппократа.
— Ага, так я и думал. Это недалеко от восточного побережья Абако?
— Да. Рядом с Трежер-Кей.
Липпенкотт задвинул ящик движением бедра.
— Черт побери, даже ничего похожего не нахожу, — пробурчал он, раскладывая карту.
Фицпатрик подошел ближе и тоже взглянул на карту.
— Вот он, — сказал Фицпатрик, указывая на один из группы крошечных островков, обведенных лиловой линией. — Снэйт, по-видимому, переименовал его, а тут осталось старое название.
— А как вы туда добирались? На гидроплане?
— Нет. Вертолетом из Уотсон-Парка.
Липпенкотт отодвинул карту в сторону и присел на краешек стола.
— А с Манчини вы поладили?
— Знаете, он интересный собеседник. Просто кладезь информации. Я, пожалуй, снова слетаю к нему в Нью-Йорк после того, как ему сделают пересадку, и возьму еще одно интервью.
— А Снэйт? Вам удалось с ним встретиться?
— Мимоходом. Он зашел выпить с нами рюмку перед ленчем.
Липпенкотт вопросительно поднял брови.
— И что же?
— Не знаю… — растерянно ответил Фицпатрик. Дотянувшись до своей куртки, он вытащил из кармана пачку «Кэмел» и зажигалку. — Понимаете, Снэйт — один из тех субъектов, которые избегают смотреть людям в глаза. Более того, есть в нем, по-моему, что-то страшноватое… — Он помолчал, закуривая. — По правде говоря, и остров этот произвел на меня жутковатое впечатление. Глупости, конечно, но, знаете, меня там не покидало ощущение, будто за мной следят…
