— Спасибо, хозяин леса, — склонил голову Василий. В этом жесте чувствовалось уважение. И немного подумав, я последовал примеру приятеля.
Леший не ответил. Молча развернулся и сошел с тропы. И как мне показалось, стволы расступились, образуя для него проход. Узкая спина старика мелькнула между деревьев и растворилась в чаще. Мы же вышли к полигону:
— Почему не сработало плетение? — спросил я у Василия, пока мы шли к забору.
— Сдается мне, хозяин леса путал дороги, — ответил парень.
— Он и так умеет?
Василий обернулся ко мне:
— Лес — его вотчина. В своих владениях он может делать и не такие вещи.
Девчонки сидели на качелях. И едва мы перемахнули через забор, Муромцева вскочила с лавки:
— Ну вы даете. А если бы заблудились?
— Ну, не заблудились же, — отмахнулся Микулин и подмигнул мне. И я понял, что парень не очень хочет посвящать Викторию и Ксению во все детали нашего блуждания по лесу.
— Вы не нашли того… путешественника? — вклинилась в разговор Ксения.
Василий покачал головой:
— Очень уж темно, — ответил он. — Скрылся.
Алешина вздохнула:
— Значит, нужно будет сообщить о пропавшем матери-настоятельнице.
Микулин растерянно покосился на меня. Но я только плечами пожал. И товарищ вздохнул:
— Ну… идем.
Девушки направились в сторону корпуса. Мы последовали за ними.
В холле первого этажа было пусто. Скорее всего, студенты так и не смогли зайти в социальные сети. И разошлись по комнатам в поисках новых развлечений.
Алешина взглянула на большие часы, висевшие на стене напротив дверей. До отбоя оставалось еще полчаса.
— Ну и где ее искать? — уточнила Муромцева, осматривая холл.
— О ком речь, девушка? — послышался за спиной строгий голос.
Мы обернулись, Марья стояла у входа, холодно рассматривая нас.
— Вас, — растерянно ответила Алешина, но Муромцева ее перебила:
— Мы сидели тренировочной площадке. Дышали свежим воздухом. И заметили, как кто-то в полевой форме уходил в лес. Боюсь, он может заблудиться и не вернуться в корпус.
Я с благодарностью покосился на девушку. Наверное поэтому Виктория и вклинилась в разговор. Чтобы Алешина не проболталась, что мы с Василием тоже ходили в лес.
Марья смерила нас недоверчивым взглядом. Затем подошла ближе:
— Просто дышали воздухом? — усмехнулась она. — С каких это пор, в воздухе витают коньячные пары?
— Какие пары? — сделала вид, что не поняла Виктория.
Марья поджала губы:
— Которыми вы надышались на площадке, — ответила она. — Идемте.
Она прошла мимо нас и подошла к стойке ресепшен:
— У вас есть две минуты, чтобы добраться до второго этажа, — холодно сообщила она. — Тогда вы сможете сохранить инкогнито. Время пошло.
Вопросов задавать никто не стал, и мы бросились по лестнице к холлу.
— В мою, — прохрипела Муромцева. — Она ближе всего.
Виктория остановилась у двери и торопливо принялась хлопать по карманам в поисках ключа:
— Да где он? — бормотала Виктория. — Ага, вот.
Трясущимися руками девушка достала ключ и попыталась отпереть замок. Вышло это у нее не сразу. Руки тряслись и ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Я коснулся плетения “Спокойствие”.
Оно относилось к школе мистицизма. И я боялся, что способность меня не послушается. Но к моему удивлению, способность отозвалась, и ладони окутал теплый умиротворяющий свет. Коснулся спины девушки.
Виктория выдохнула и ключ наконец-то попал в замочную скважину. Муромцева выдернула его и рванула на себя створку. Ввалилась в комнату.
Едва мы оказались в помещении, девушка закрыла дверь и обессиленно прислонилась к стене. А через секунду, в фойе первого этажа послышался гулкий удар колокола.
Звук был настолько резким, что я отпрянул от двери. Казалось, колокол прозвонил в каждом уголке кампуса. И в коридоре послышались удивленные голоса. Студенты выбирались из комнат, переговариваясь и пытаясь понять, что происходит.
Колокол прозвонил еще раз. И учащиеся пошли к лестнице. И едва в коридоре затихло, мы выбрались из комнаты и двинулись в холл.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Построиться! — донесся голос настоятельницы.
— Что происходит? — ответил ей какой-то парень. А затем раздался резкий удар. И приютское прошлое живо подсказало мне, что Марья хлопнула деревянной линейкой по стойке, чтобы призвать к тишине.
Настоятельница уже ожидала всех в холле:
— До меня дошел слух, что сегодня вечером кто-то покидал территорию корпуса, — начала Марья. — И раз уж вы не понимаете советов и правил, отныне я вынуждена буду проводить переклички. Каждое утро и вечер. Построиться!
Студенты не стали перечить и встали в линию. Мы послушно заняли места с краю строя. Поближе к двери, чтобы в случае чего, быстро покинуть помещение.
Настоятельница вытащила из кармана список и продолговатый футляр. Раскрыла его и достала очки в золоченой оправе. Водрузила их на нос:
— Вечерняя проверка! Волков.
— Здесь, — послышалось из строя.
Перекличка прошла быстро. И к моему удивлению, все студенты были на месте.
— Разойтись и приготовиться к отбою, — скомандовала настоятельница, и вереница бесоборцев о чем-то тихо переговариваясь, потянулась к лестнице.
Мы двинулись было следом, но настоятельница нас остановила. Кивком головы указала на диван. И на просьбу это похоже не было. И мы, не сговариваясь, решили прислушаться.
Я плюхнулся на диван и откинулся на спинку. Вопросительно посмотрел на Марью в ожидании разговора.
— Как вы заметили, все студенты на местах, — сухо сообщила настоятельница. — Уж не знаю, что за обезьяны мерещились вам на тренировочной площадке….
— Но… — начала было Муромцева, но Марья ее перебила:
— Я недоговорила! — рявкнула она. — Но если я еще раз замечу вас пьяными — вы с позором поедете домой. Считайте, это первое и последнее предупреждение. А теперь — свободны. Завтра решу, что с вами делать.
Марья махнула рукой и направилась к стойке. Мы же встали с дивана и пошли по комнатам. И всю дорогу до лестницы я чувствовал на спине холодный взгляд настоятельницы.
— Правила здесь еще хуже, чем в приюте, — буркнул я, когда мы поднимались по ступенькам.
— Угу, — не оборачиваясь, ответила Виктория. — А еще теперь мы на особом контроле у грымзы-настоятельницы. А все из-за того, что хотели спасти какого-то дурака. Никогда больше не буду делать добрых дел.
На площадке второго этажа мы распрощались и разошлись по комнатам. Я отпер дверь. Не разуваясь, прошел к кровати, опустился на матрас. День выдался настолько суетным, что впервые за несколько недель я пропустил тренировку.
Виктория была права. Проклятая настоятельница теперь, как говорил Вяземский, "возьмет нас под особый контроль". Печально вляпаться в неприятности в первый же день. Впрочем, такое случалось уже не раз. Просто нужно быть осторожнее.
Веки закрывались сами, словно были налиты свинцом. И я лениво пошевелился. Сел и наклонился для того, чтобы расшнуровать ботинки. И только теперь заметил на грязной подошве прилипшие листья и сосновые иголки. И отчего-то в голове мелькнула непрошеная мысль, что настоятельница наверняка тоже их заметила.
Сон пришлось отложить. Сначала, тщательно отмыл ботинки, затем открыл оба крана ванной и сел на ее край. Сейчас искупаюсь, а потом уже можно завалиться спать.
* * *
Утро началось с резкого удара колокола, прогремевшего в холле. Я вскочил на кровати, озираясь и пытаясь понять, где нахожусь. Осознание, что я в комнате общежития пришло только через несколько секунд.
Колокол ударил еще раз, и я торопливо засобирался. Подбежал к шкафу и вытащил учебную форму. Оделся, мельком глянул в зеркало и выругался. Пришлось привести в порядок растрепанные волосы. И только после этого вышел в коридор.
К лестнице уже тянулись студенты. На заспанных лицах читались муки, которые испытывают в Преисподней грешники. Бедные детишки. Еще вчера они жили в своих комфортных особняках. Но их привычный мир рухнул. И теперь аристократы, привыкшие к вседозволенности, должны жить по распорядку.
