– Это, – ответил он сухо, – именно такая точка зрения, какой я от тебя и ожидал.
ГОРЯЧИЙ ЦЕХ
Трис Ланкур выглядел и вел себя настолько похоже на себя прежнего, что большую часть времени было очень легко заставить себя поверить, что и в самом деле ничто не изменилось, что в госпиталь он попал из-за какого-то ранения, а теперь вернулся – крепкий, веселый и здоровый.
Да, кое-какие мелочи проскальзывали, мелочи, которые замечаешь лишь потому, что прожил с человеком бок о бок много лет, но на это можно было закрыть глаза. Он больше не курил и не пил сверх меры и не исчезал время от времени в Дистрикте; он стал чуть более аккуратным, чуть более разборчивым, и все в таком роде – мелочи, которые легко не заметить или заставить себя не обращать на них внимания. Если только ты не эмпат.
Любое живое существо, достаточно крупное, чтобы иметь центральную нервную систему, испускает что-то вроде эмоционального излучения – даже если это всего лишь страх и всплеск биохимических реакций, испытываемые жучком, который пытается скрыться от давящего его ботинка. Эмоциональные позывные представителей чужих рас часто бывают причудливыми или сбивающими с толку, некоторые из них невозможно правильно истолковать. Но в отличие от телепатов, которые часто не могут уловить мысленное излучение рас, думающих вне обычных телепатических частотных полос, эмпат способен принять излучение практически любого живого существа в галактике. Для того, кто рожден с этим чутьем, эмпатическое излучение становится частью обычного миропорядка, частью жизни, отличительным признаком любой личности, таким же, как цвет, форма, голос или запах. Существо без такого излучения эмпат воспринимает как жестоко искалеченное, как инвалида без рук и ног. Это может не играть особой роли, но не заметить этого нельзя.
На эмпатическом уровне Трис Ланкур, независимо от того, как он выглядел, был не более живым, чем бортовой компьютер.
Это сразу же поразило Модру, когда она встретила его после выписки из госпиталя. Ее первые робкие слова, обращенные к нему, были из тех, какие прежде ей никогда не приходилось произносить:
– Как… как ты себя чувствуешь?
Он улыбнулся своей прежней улыбкой и пожал плечами:
– Превосходно. Во всяком случае, очень неплохо для мертвеца. Что-то не так? Мне приставили голову задом наперед, или еще что-нибудь?
– Да нет, все в порядке, – ответила она, даже не улыбнувшись его по обыкновению грубоватой шутке, как сделала бы раньше. – Не забывай, я ведь эмпат.
Это напоминание действительно удивило его.
– Хм-м… Ты знаешь, я никогда об этом не думал. До сегодняшнего дня я не понимал, почему Таланты вечно бьются в конвульсиях, когда оказываются рядом с цимолями. Черт побери! Слушай… Мне очень жаль, но я ничего не могу с этим поделать. Я просто не могу излучать радость, грусть, или что там еще тебе хотелось бы. Думаю, тебе придется с этим свыкнуться.
И не только с этим, подумала она безрадостно. Проклятье! Все оказалось еще хуже, чем она ожидала, потому что на самом деле он не стал другим. Если бы он двигался по-другому, или разговаривал по-другому, или вел себя по-другому, ей было бы легче, но это был прежний Трис – Трис, утративший что-то важное и очень для нее дорогое, чего ей сильно не хватало.
– Ты знаешь, что с тобой случилось? – спросил его Дарквист.
Трис посерьезнел и кивнул.
– Да, знаю. То есть, я не помню этого – у меня провалы там и сям по всей памяти, а после того, как мы убрались из лесного мира, я не помню вообще ничего – но я знаю. Думаю, нам не стоит много говорить об этом. Но над телепатическими делами я никогда раньше не задумывался. Телепатов я еще понимаю, но я почему-то не переносил это на эмпатов. Думаешь, она сможет справиться?
– Не знаю. У нас есть работа, которая дожидалась только твоей выписки. Посмотрим.
– Она ходит к психоаналитику?
– Да, но подозреваю, они хотят, чтобы она продолжала все это, только для того, чтобы она поняла, что для нее все кончено. Думаю, они хотят, чтобы она ушла; это станет для нее холодным душем, и все же, боюсь, она уйдет. Ведь ты – живая заноза в ее центре вины.
Трис Ланкур слегка улыбнулся и сказал негромко:
– Что ж, возможно, в этом есть и какая-то справедливость.
Глаза-стебельки Дарквиста задрожали, что было равнозначно поднятым бровям, и он на миг задумался, не было ли в этом новом Трисе больше от прежнего Триса и меньше иллюзии, чем им говорили. В конце концов, кто, кроме цимоля и его творцов-Хранителей, знал, каково быть одним из них? Возможно, что цимоли отличались даже друг от друга.
– Ты нашел телепата, который согласился работать со мной? – спросил Трис Дарквиста.
– Да, но здесь есть серьезные оговорки относительно багажа, который мне пришлось взять вместе с ним. Долго рассказывать. Я введу тебя в курс дела по дороге. Завтра вы встретитесь на совещании, и ты поймешь, что я имею в виду, а мы посмотрим, насколько сильно ему захочется сбежать от тебя.
В ту ночь Трис Ланкур не пошел в свою маленькую квартирку, а остался в космопорте. Поскольку тело и какая-то часть мозга у него остались человеческими, ему требовался отдых, но очень непродолжительный по сравнению с обычным человеком, а настоящий сон вообще не был нужен. При необходимости он мог давать отдых всем частям тела по очереди, очень долгое время обходясь без полноценного отдыха.
Из госпиталя он вышел с небольшим чемоданчиком. Теперь, когда все остальные ушли, он открыл его и осторожно вытащил оттуда две продолговатых серых коробочки. У одной была ручка – это был его портативный аппарат. Со второй он провозился несколько часов, устанавливая ее в своей каюте на «Вдоводеле», и когда закончил, она, надежно замаскированная, оказалась связана со всеми системами корабля, включая системы связи и главный компьютер.
Потом Трис отправился обратно в офис, побродил по нему, нашел в небольшом холодильничке пиво и завалявшуюся коробку кукурузных хлопьев и немного подкрепился. Его тело было обычным телом, ему требовалось то же, что и всем другим телам, и об этом не следовало забывать. Подобная пища не лучшим образом подходила для обеспечения эффективной работы тела; нужно будет позаботиться о том, чтобы корабельное питание содержало должный строгий баланс необходимых веществ и чтобы бортовой пищевой синтезатор был запрограммирован соответствующим образом, но пока сойдет и это.
Закончив «ужин», он подошел к коробочке с ручкой и приложил большие пальцы к точкам, которые мог почувствовать лишь он один и которые были настроены лишь на него. Примерно в пятнадцати сантиметрах от верха коробочки образовалась небольшая трещинка, и он большими пальцами раздвинул ее края. Отсоединив кабель от терминала на столе, он вставил его в гнездо в коробочке, затем вытащил длинный и тонкий кабель, на конце которого была небольшая мембрана, придвинул к себе большое кресло и сел. Держа кабель в левой руке, он снял правой большой участок волос, почти неотличимых от настоящих, и положил его на стол. Под ним обнаружилась вставленная в череп плата с мириадами серебристых контактов, впаянных в плоское медное основание. Он вставил кабель в плату, расправил мембрану, откинулся на спинку кресла и, как казалось со стороны, заснул.
* * *
Джимми Маккрей, сидя в общественном конференц-зале, находился во власти самой странной в своей жизни смеси эмоций и знал, что рыжеволосой эмпатке, Модре, наверняка приходится вдвое труднее, поскольку она не только ощущает то же, что и он, но к тому же улавливает еще и его смятение. Ему бы очень хотелось как-нибудь приглушить свои чувства, но в этом ему не могла хоть сколько-нибудь помочь даже Гриста.
Цимоль… Здесь мертвец!
Трэннон Коуз, – довольно замкнутое существо, исполнявшее функции координатора команды, – начал собрание.
– Такой работы мы еще никогда не делали, – начал он. – Три других команды Биржи пробовали выполнить ее и вернулись ни с чем, и мы почти уверены, что миколианцы тоже не раз пытались справиться с этим делом. До сих пор у нас всегда были планеты, по крайней мере, хорошо картографированные и проверенные автоматическим оборудованием под управлением опытного разведчика – правда, другой вопрос, много ли было от этого пользы.
Это замечание вызвало кривые улыбки у тех, кто умел улыбаться.
– Но на эту планету высадиться мы не можем. Это никому не удается, или не удавалось до сих пор, – по крайней мере, насколько мне известно. Мы не можем даже точно сказать, что там такое, хотя вы получите полные спектрографические данные, судя по которым все куда более обыденно, чем на самом деле. Это аномалия, объект, который не согласуется с современной наукой, он сводит с ума ученых и компьютеры, а также команды, пытающиеся раскусить его. У него даже нет названия. По причинам, которые сейчас станут очевидными, владельцы лицензии приняли данное разведчиком описательное имя и назвали его Горячим Цехом.
