пугала её одним только своим видом. Да и близость города внушала девушке чувство безопасности. Люди всегда истребляли чудовищ в окрестностях своих поселений.
Вскоре на лице Мелисса забрезжила призрачная улыбка, а потом она и вовсе тихонько запела:
—…За ночью всегда наступает рассвет… осталось только чуть-чуть подождать… еще немного потерпеть… Ой.
Её «ой» вызвали те самые конструкции, которые я заметил с опушки. Теперь их можно было прекрасно рассмотреть. Это оказались Т-образные столбы с прибитыми к ним людскими телами. Черепа смотрели пустыми глазницами, серые языки вывалились изо ртов, а кожа сморщилась. Трупы уже порядком подгнили и смердели на всю округу, однако их с аппетитом клевали местные суровые вороны.
Я заметил на груди каждого бедолаги деревянную табличку и с живым интересом спросил у побледневшей Мелиссы:
— Кто эти загорелые господа? Преступники?
— Угу, — проронила она, стараясь не смотреть на мертвецов.
— Видать, их повесили на таком видном месте, чтобы показать, чем заканчиваются нарушения закона. Наглядно. Наверное, от этого и пошли рекламные билборды, — задумчиво выдал я и внезапно даже для самого себя заржал как невоспитанный мерин. Так себе, конечно, шутка, но она почему-то привела меня в восторг.
Мелисса неодобрительно посмотрела в мою сторону и ускорила шаг, дабы поскорее миновать столбы с мертвецами. Мне тоже пришлось поднажать.
И уже совсем скоро мы встали в конец очереди из телег и желающих попасть в город. Очередь оказалась небольшой, а стражники совсем не придирчивыми. Однако они запросили за проход в Лопас две серебряные монеты. Мне пришлось наступить на горло мелочности и выложить положенную сумму. Она перекочевала из моих рук в загребущие лапы стражников. И те позволили нам войти.
Мы очутились на забитой народом привратной площади. И мне сразу же захотелось чихнуть из-за смога и угольной пыли, витающих в воздухе. Зато здесь оказалось значительно теплее, чем за стеной. А вот люди в Лопасе были хмурыми и вид имели не особо приветливый. Женщины в серых платках подозрительно зыркали на нас и прятали детей за широкими юбками. А бородатые мужчины в неброских робах с гербами гильдий и мозолистыми руками даже не глядели в нашу сторону. Они деловито пересекали площадь и ныряли в узкие улочки, стиснутые невысокими каменными домами с закопчёнными стенами и грязно-чёрными крышами.
— Куда пойдём? — спросила Мелисса, неосознанно прижимаясь ко мне.
— На базар. Надо сдать всё это, — я выразительно потряс мешок. — Базарная площадь, скорее всего, находится где-то в центре городка. Пошли.
Наш дуэт двинулся по самой широкой улице. Она же явно ведёт в сердце Лопаса. По ней катились гружёные повозки, шли горожане, цокали копытами лошади. Мимо проплывали цеха, фабрики. Воздух сотрясали тяжёлые удары молотов, недовольное конское ржание и шум паровых машин. А на базарной площади нас встретили бойкие крики мальчишек-зазывал, степенные голоса торговцев и рокот множества покупателей.
Мы с Мелиссой влились в водоворот людей и отыскали лавку артефактора. В роли последнего оказался хмурый полный мужчина лет сорока с внушительным пузиком, плутоватыми глазками и шикарной блестящей лысиной.
Я выложил на прилавок только латные перчатки воителя духа, ибо они-то мне точно не пригодятся. Тяжёлые, неудобные. Их лучше сразу продать.
Артефактор с деланным безразличием окинул принесённое мной добро и прогудел скучающим басом:
— Заберу за пяток золотых.
Ага, нашёл дурака. Видать, мой юный возраст буквально кричал о том, что меня надо обжулить, кинуть и наколоть.
— Мало, — бросил я и следом спросил: — Сколько берёшь за определение параметров артефакта?
— Три серебряные монеты за одну вещь, — нехотя процедил мужчина и сложил руки на груди.
— Вот, — я положил на прилавок три кругляшка.
Одарённый цыкнул, сграбастал деньги волосатой пятернёй и достал из футляра золотой монокль с чёрной линзой. Бережно вставил его в глазную орбиту и глянул на перчатки. Монокль загорелся голубым светом, а сам артефактор поражённо ахнул, точно увидел Святой Грааль. Но уже через мгновение он справился с собой и презрительно проговорил:
— Перчатки — хлам. Они зачарованы на силу, прочность и имеют двадцатую ступень. Однако я по доброте душевной могу дать за них целых пятнадцать золотых монет. Молодёжь надо поддерживать.
— Спасибо. Пойду тогда продам их твоему конкуренту, — ядовито проронил я, прекрасно понимая, что щекастый чёрт врёт, как дышит. Не мог тот рыцарь носить такую ерунду.
— Постой! — выдохнул он, жадно облизал губы, навалился пузом на скрипнувший прилавок и торопливо добавил свистящим шёпотом: — Слушай, дружище, я, кажется, ошибся. Твои перчатки шестьдесят… А-а-а, Бездна. Они восемьдесят второго уровня. Где ты их взял? Хотя можешь не отвечать. Давай так… Я дам за них шестьдесят пять золотых монет. И клянусь душой своей матушки, что в этом городе тебе больше никто не отсыплет. А мои конкуренты ещё и надуют тебя. Я в Лопасе самый честный артефактор. Вот тебе священный знак бога торговли Имрата.
Мужик торопливо нарисовал рукой в воздухе круг. А Мелисса после его слов едва в обморок не упала. В её глазах одновременно появилась жгучая зависть и невероятное изумление. Шестьдесят пять золотых — это же громадные деньги для обычного человека!
Я довольно улыбнулся и вспомнил цены на базаре Золотого Града. Там артефакт подобного уровня мог уйти монет за семьдесят пять. Но тут — не там. Здесь народ беднее. Посему я быстро сторговался с артефактором на шестьдесят семь монет и отдал ему перчатки. Тот сразу же воровато спрятал их в сейф.
Мы с Мелиссой покинули лавку, и уже в стороне от неё девушка посмотрела на меня так, словно мне довелось что-то украсть лично у неё.
— Чего ты так на меня пялишься, точно Ленин на буржуазию? — бросил я непонятное даже мне сравнение.
— А мародёром, оказывается, выгодно быть, — обличительно выдала она, гордо вскинув подбородок. Мол, я всё равно до такой низости не опущусь.
— Угу, выгодно, — кивнул я, расчертил лоб морщинами и задумчиво выдал: — Слушай, после продажи столь приметных перчаток надо бы свалить из этого городка, а то мало
