— Договорились, — согласился я, ошарашенный зрелищем, которое прорисовала фантазия.
Еще бы… Кровавое месиво любого впечатлит…
— Вот и хорошо…
— Может, за встречу? Да и повод есть, — усевшись на лавку рядом с Рихтером, спросил Михаил.
— Какой? — поинтересовался Альфред, убирая книгу в старинном кожаном переплете под подушку.
— Ну, что вы, граждане… Совсем праздники не почитаете… Рождество на носу. Не наш, конечно, праздник, но чужие обычаи тоже уважать надо. Елку и индейку я вам не обещаю, а вот коньячок добротный предложить могу, — многообещающе сказал Михаил, доставая из чемоданчика бутылку «Hennessy X.O.». — Нет среди нас противников алкоголя?
— А я вот как раз в «гости к Рональду» заскочить успел перед поездом, — подключился к уговорам Артем. — И на закуску, и на поесть всем хватит. Для себя брал поужинать. С запасом. Знал, что пригодится. И картошечка тут у меня, и салатики, и булочки их фирменные, — бубнил он себе под нос, заваливая разноцветными коробками и картонными стаканчиками малюсенький стол. Его спортивная сумка была забита едой под завязку.
Вот так все и началось — с тоста за знакомство. Сказать, что мы выпивали, это ничего не сказать. Скорее, мы участвовали в мировом чемпионате по литроболу, в категории скоростное употребление.
Волшебный чемоданчик Михаила радовал нас все новыми порциями французского зелья, появлявшегося, словно белый кролик из шляпы фокусника. Окончательно сбился я со счета на очередном тосте за Рождество, где-то на третьей бутылке… или четвертой.
Конечно же, мы были не одни такие — традиции уважали многие. Но шумели мы уж точно громче всех.
Летящий поезд перестукивал колесами. Голод сдал свои позиции под гнетом сорокоградусной воды вперемешку с гамбургерами. Настроение и вагон вместе с ним становились все прекрасней…
— Вот ваше белье, — пропела проводница, обрывая мои мысли. — Вы уж простите, что так долго к вам шла. Начальник поезда на планерку собирал. А еще извините, что нагрубила вам…
Проводницу было не узнать, причем преобразилась она явно в лучшую сторону. Она стала ласковой, улыбчивой и смотрела на нас преданными глазами, как побитая собачонка.
— Устала я от бардака и детей неугомонных в вагоне, — продолжала оправдываться она, теребя верхнюю пуговицу на форме. — Давно едем. Вот и срываюсь почем зря. Может, вам чай или кофе?
— Да ничего страшного, — ответил за всех Артем. — Мы попозже кофе закажем. С коньяком подадите?
— Если надо, сбегаю в ресторан, — ответила озадаченная проводница.
Судя по эмоциям, она с трудом подавляла в себе желание уже за ним побежать.
— Не стоит, сами справимся. Я пошутил.
— Я, наверное, свободна? — как-то неуверенно спросила проводница.
— Ну, мы вас вроде железными наручниками к батарее не приковали, у нас все по согласию… Если желаете, то присоединяйтесь, — попытался отвесить шутку Михаил, освобождая для нее место.
— Пожалуй, я лучше пойду, если вы, конечно, не против, — протянула она и, не услышав просьбы остаться, испарилась где-то в коридорах вагона.
— Что с ней случилось? Кто это ей на хвост наступил? — разорвал я молчание, повисшее в тяжелом воздухе. — То хамит безбожно, то извиняется за все сразу.
— Тебе тоже нагрубила? Меня без порошка стирала. Типа из-за таких, как я, скоро колеса у поезда квадратными станут, — сказал «Алексей Попович», потянувшись почти от одного окна до другого. — Говорит: тебе надо сразу три билета в кассе покупать.
— Она и мне дерзила. Палочкой я ей, видите ли, весь пол истыкал. Летать мне, что ли, учиться, — потряхивая посохом с серебряным набалдашником, причитал захмелевший Рихтер.
— И мне…
— Ну, тогда я за всех нас отомстил, профилактику не зря ей провел, — похвастался Артем, потирая ручищи и ухмыляясь.
— Ты хоть ее не бил своими кувалдами? — возмутился Миша. Затем вытянулся струной, сощурил глаза и подбоченился.
— Нет, конечно. Что я на зверя похож? Слова гораздо убедительней, чем тумаки.
— Если начистоту, то сходство есть… Вон ты какой здоровый! Я даже испугался, когда ты в купе наше свернул, — сказал я на полном серьезе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, что ты так, Владимир. Я же добрый на самом деле.
— Ага, прям крокодил Гена, — разошелся не на шутку его товарищ. — Осталось гармошку купить и в зоопарк устроиться! Словами он ее убедил… Авторитет ее твой покорил, который два метра в обхвате, — несильно ударив в живот Артема, протараторил улыбчивый Михаил.
— Я ведь могу и обидеться — без меня будете пить, — надув по-детски губы, пробубнил громила.
— Все-все… Завязываю… Рот на замок, замок на ключ, а ключ в непроходимое болото.
— Да, наговорила гадостей кучу… Думала, счастливей станет? — произнес я и постучал пустым стаканом по столу.
— Ковш с помоями вылила… Одинаковые примерно ощущения, — согласился Артем и на автомате повторил жест.
— «И, как пчелы в улье опустелом, дурно пахнут мертвые слова…» — нараспев процитировал строчку из чьих-то стихов Рихтер и уселся с задумчивым видом. Словно мыслитель в часы прозрения, подперев подбородок рукой.
— Бегу-бегу, мальчики… Сейчас все будет, — голосом бабули передразнил Михаил и приступил к выполнению прямых обязанностей.
— Что бы мы без тебя делали, Миша? — произнес я, ободряя его довольной улыбкой.
— Да, куда вы без меня-то… пропадете.
— Мощь слова и сила его истинная сокрыта внутри нас. Только мы легитимны над собой и собственной совестью. А слово — это неподкупный всеми деньгами мира инквизитор с мечом правосудия в руках. Он, может, нам как помочь, так и навредить. Волшебным образом исцелить или убить. Поработить грешную душу или дать неограниченную свободу… — ронял твердые как камень слова Рихтер.
— Этому больше не наливать, — вставил пять копеек Михаил, разливая очередную порцию отменного напитка.
— Что значит: не наливать? Еще как наливать! Я только от прелюдии к процессу, так сказать, перешел, — парировал Альфред.
По вагону прокатился раскатистый смех и прозвучал новый тост:
— За силу слов!
— Да ладно вам, герои недоделанные. Напали на беззащитную женщину. Пять с половиной головорезов на одну, — продолжил разговор Рихтер, сбросив с лица хмель.
— Что это за арифметика такая загадочная? — спросил Артем.
— Обычная арифметика: ты за троих сойдешь, Миша с Вовой по одному, а я, как самый старенький, за половинку. Ровно столько, сколько говорил, и получается.
— Ну, во-первых, мы ей войну не объявляли — она сама начала, а во-вторых…
— А, во-вторых, надо умнее быть и не опускаться до ее уровня. Вы сами-то попробуйте шесть суток в одну сторону проехать под перестук колес, а потом еще и обратно, — запыхтел экстравагантный старичок, перебив Артема. — И это при условии, что она, в отличие от нас, работает, как пчелка, от рассвета до заката, а не водку пьянствует. Мне приходилось в Благовещенск пару раз прокатиться. Поверьте мне — радости мало. К концу пути это все напоминает сумасшедший дом. Причем ты в нем не на второстепенных ролях и даже не санитаром работаешь.
— Что вы там забыли? — спросил Михаил, заинтересовавшийся темой.
— По делам ездил. Друг у меня там живет — подполковник ФСБ Анисимов. Эх, жизнь меня раньше мотала по закоулкам, темным и не очень.
— Много путешествовали? Может, расскажете?
— Не просто много… Мне проще на глобусе показать места, где я не был, чем перечислять, где был. Везде моя нога побывала и потопталась. И в пустынях, и в степях, и в джунглях… Даже в Арктике был… Но я не об этом говорил…
— Да мы поняли, о чем вы, — высказался Михаил. — Я лично считаю, что в жизни нужно всегда оставаться человеком. Причем обязательно с большой буквы «Ч». Независимо от того, как она терзает, какое у тебя настроение и какие подарки от судьбы получил.
— Это ты в точку про человека подметил. Михаил, а можно нескромный вопрос? — спросил Рихтер, прихлопнув очередную стопку коньяка и поморщившись.
