узким, разве что два человека пройдут плечом к плечу, и выходил он к вонючей сточной канаве, настолько вонючей, что Максим невольно зажал нос пальцами, мимоходом пожалев людей, живущих рядом с источником миазмов, поросшим камышом и ряской.
Толстый, в три обхвата ствол тутовника, чуть наклоненный в сторону дома Ала ад-Дина, давно врос в забор, став его частью, и еще больше сужал пространство проулка так, что мимо него мог пройти разве что пеший, но здесь, вероятно, редко кто ходил. На пыльной дорожке, кое-где поросшей травяными кочками, нигде не было видно следов и примятой травы.
Покрутившись возле ствола огромного старого дерева, Максим долго прикидывал, как лучше на него взобраться, но толстые сучья росли высоко, а зацепиться у самой земли было не за что. Не придумав ничего путного, Максим подвел к дереву стоящего в сторонке и опасливо озирающегося по сторонам Ахмеда, взобрался ему на плечи, ходившие ходуном вместе с их хозяином, и уцепился руками за самый нижний сук. Потом, сопя от натуги, долго пытался взобраться на сук. Ноги никак не удавалось забросить, руки предательски скользили, и ко всему прочему Ахмед давал «мудрые» советы, как лучше осуществить задуманное им.
– Шеф, ну что вы делаете? – размахивал руками Ахмед. – У вас сучок под ногой! Да нет, правее. На него закидывайте. Руки чуть-чуть передвиньте… Сильнее взмахивайте ногой, да не левой, а правой! Ну же!.. Подтягивайтесь, во-от, хорошо… Ай, что вы делаете? Да не тот сучок, а вот этот… Чего вы висите без толку? Тянитесь ногой!
– Ахмед, – пропыхтел Максим, пытаясь выгнуться и забросить правую ногу на толстый сук, – если ты сейчас же не заткнешься, я упаду на тебя, специально, и тебе будет очень больно.
– Молчу, молчу. – Ахмед на всякий случай отодвинулся подальше, продолжая наблюдать за пустыми потугами Максима, но вытерпел он недолго. – Во-от, так. Хорошо. Даже отлично! Еще чуть-чуть, и-и…
– Ахмед! – прорычал Максим сверху. Злость придала ему сил, и он рывком вознес себя на сук, без сил растянувшись на нем.
– Вы молодец, шеф! Но как же я?
– Следуй своим указаниям и по-быстрому взбирайся сюда.
– Но… я не могу! – развел руками Ахмед.
– Тогда прибереги свои никчемный советы для какого-нибудь болвана, вроде тебя, и хватайся за мою ногу.
Максим свесил левую ногу, и Ахмед, высоко подпрыгнув, мертвой хваткой вцепился в нее, закачавшись на манер маятника.
– Быстрее взбирайся, я так долго не провисю, то есть не провишу.
– У меня не получается, шеф! – Ахмед поджал ноги и лишь сильнее сжал пальцы.
– Тогда отпусти меня, отпусти, говорю, а то мы сейчас оба грохнемся вниз! – Максим почувствовал, что начинает сползать с сука.
– Но как же я тогда заберусь?
– Так забирайся, чего повис, как банан на елке? – окончательно разозлился Максим, дергая ногой.
– Но шеф, бананы растут на пальме, а не на елке. И не трясите меня!
– Это правильные растут на пальме, а такие, как ты, могут расти где угодно. Лезь вверх или падай вниз! – Максима тянуло все ниже и ниже, а толком зацепиться было не за что, и он судорожно соображал, как поступить.
– Но?..
– Ахмед, если ты сейчас же не влезешь наверх, мы упадем, и тогда, клянусь бородой вашего пророка, тебе не поздоровится!
– Я… попробую, шеф!
Максим почувствовал, как Ахмед дернулся и переставил одну руку на голень, еще толчок – и вторая рука ухватилась за ногу чуть выше колена, еще один – и…
– Ай, Ахмед, отпусти! – взвыл Максим дурным голосом. – Отпусти, гад, слышишь! Ох-х…
– Но тогда я упаду! – жалобно прогнусавил Ахмед, лишь сильнее сжимая пальцы.
– Ахмед, ты идиот!!! Отпусти-ы-о-у! Уф-ф!
Сильные пальцы Ахмеда разжались, и Максим почувствовал такое облегчение, которого не испытывал еще никогда в жизни. Он блаженно растянулся на суку во весь рост, в то время как Ахмед каким-то образом умудрился перебраться на сук и теперь висел на нем, болтая ногами.
– Шеф, вы как там? Живы?
– Почти, – слабым голосом произнес Максим. – Ахмед, еще раз такое вытворишь…
– Я случайно, просто больше не за что было держаться, – попытался оправдаться тот и добавил, стараясь усилить эффект: – это как спасительная соломинка.
– В следующий раз пользуйся исключительно своей соломинкой, а мою не трожь, понял?
– Да понял я, понял, – буркнул Ахмед, почесав ногу об ногу. – Вы бы помогли мне забраться, а?
Максим вздохнул, осторожно, чтобы не сверзиться вниз, уселся на суку и помог Ахмеду взобраться, подтягивая его то за рубаху, то за штаны. Одежа на Ахмеде предательски трещала, но пока держалась.
– Уф-ф, спасибо, шеф! Еще бы немного… – выдохнул тот с наигранным облегчением и неловко улыбнулся.
– Угу, спрыгнул бы ты с трех метров вниз и непременно разбился в лепешку. И нечего мне глазки строить, как мадама на Тверской! Мы и так здесь шороху навели. Пошли на крышу, – недовольно проворчал Максим и первым перебрался с одного сука на другой, а оттуда – на крышу дома Ала ад-Дина.
Крышу старого дома обильно иссекла паутина трещин, и у Максима возникли здоровые сомнения, стоит ли ступать на нее вообще. Может, потрескался лишь ее верхний слой? Но кто мог поручиться наверняка? А ну как провалится?
– Шеф, чего вы застряли?
– Я думаю.
– Вы не могли бы думать в другом месте, потому как вас видно за парсанг.
– Тут ты прав, – опомнился Максим и присел на корточки, потом опустился на четвереньки и толкнул крышу руками – вроде бы держит. – Ползи за мной, – приказал он Ахмеду. – И аккуратно – крыша совсем гнилая, может не выдержать.
– Наверное, Абаназар постарался, – предположил Ахмед, вытягиваясь во весь рост на пузе рядом с Максимом.
– Поползли!
Они по-пластунски добрались до закопченного короткого дымохода, из которого вился легкий, едва приметный дымок, и затихли. Из трубы тянуло жаром, запахом зеленого чая и свежих лепешек. И еще затхлостью, какая царит в старых жилищах бедняков. С крыши хорошо просматривался двор дома, вернее, полдвора с садом и калиткой, к которой как раз направлялся Ала ад-Дин, неся в руке мешочек с деньгами.
– Я скоро вернусь! – крикнул он, махнув рукой, отворил калитку и вышел со двора. Калитка захлопнулась, и наступила тишина.
– Неужели ушли? – подумал вслух Ахмед.
– Тш-ш! – зашипел Максим, приложив палец к губам, и вновь припал ухом к трубе.
Внизу кто-то возился, чем-то шуршал и тихонько напевал. Голос был мужской.
– Абаназар! – прошептал догадливый Ахмед, но вновь замолк, сжавшись под суровым взглядом Максима.
Максим осторожно заглянул в широкое отверстие дымохода. Труба оказалась совсем короткой, и через нее была видна комната внизу, большая ее часть. В комнате царил
