невероятный разгром, а у сундука, лицом к нему, сидел колдун. Максиму он был виден вполоборота. Больше никого в комнате не было.
Абаназар занимался довольно странным делом. Он примеривал оторванные от шляпы пейсы к своему лицу и при этом тихонько напевал. На сундуке перед ним, прислоненная к стене, стояла начищенная до блеска медная тарелка – эдакое зеркало. Колдун поплевал на пейсы, приклеил их себе над верхней губой и сразу стал похож на унылого запорожского казака. Вдосталь налюбовавшись в импровизированное зеркало на результат своих стараний, Абаназар отодрал «усы» и пришлепнул их на лысые надбровные дуги. Теперь из тарелки на него глядела иссушенная временем мумия шаолиньского монаха. Абаназар довольно заухал и покрутил головой – новые брови пришлись ему по вкусу.
Максим с трудом сдержал рвавшийся наружу смешок, прочистил горло и приблизил к трубе губы.
– О грязный колдун с дивными бровями, открой мне тайну! – загудел он замогильным голосом.
Абаназар подпрыгнул на курпаче и испуганно закрутил головой в поисках говорящего. Завитые брови захлестали его по лицу.
– Кто, кто здесь?
– Открой тайну! – продолжал гнуть свое Максим. Ахмед злорадно хихикнул рядом, прикрыв ладонью рот.
– Ка… кую тайну? – сглотнул перепуганный Абаназар, вскочив на ноги. – Это ты, гнусный предатель Каззан?
– А при чем тут я? – раздался в комнате совсем другой голос. – Чуть что – сразу Каззан. Сам разбирайся со своими тайнами и проблемами.
– Тайну, открой тайну! – надрывно гудел в трубу Максим.
– Да какую тайну? – потряс руками Абаназар.
– Та-айну золото-ого клю-учика-а! – не стерпев, пошутил Максим.
– Какого еще ключика? Нет у меня никакого ключика! Кто ты? Покажись сейчас же! – Абаназар грохнул кулаком по крышке сундука, несколько придя в себя. Медная тарелка скатилась на пол и загрохотала. Колдун потряс ушибленный кулак.
– Тайну, открой тайну!
– Ха, ха-ха-ха, – загоготал невидимый Каззан, подливая масла в огонь.
– Заткнись!!! – схватился за голову Абаназар и заметался по комнате. – Оставьте меня в покое! Нет у меня никакой тайны!
– Хи, хи-хи-хи.
– Есть у тебя тайна – тайна… – но договорить Максим не успел.
Абанараз, наматывавший круги по комнате, случайно зацепился ногой за подпорку, установленную Ала ад-Дином, и растянулся на полу. Подпорка, скрежеща, сместилась, потом еще и еще. Потолок вновь затрещал, проседая. Максим с Ахмедом, почуяв, как под ними дрогнула крыша, распластались на ней и затаили дыхание. Подпорка рывком ушла в сторону и огрела по спине Абаназара. Тот вскочил, будто ошпаренный, и бросился к двери, которую сильно перекосило и заклинило. Колдун, вереща и размахивая бровями, без толку дергал на себя ручку, но дверь не поддавалась. Потолок вновь затрещал, прогибаясь, с него большими кусками посыпалась штукатурка. И тут не выдержал Ахмед.
– Линяем, шеф!
Он вскочил на ноги и бросился к тутовнику, и его бегство оказалось последней каплей. Ужасающий грохот слился с криком двух людей. Крыша провалилась, и Максим с Ахмедом полетели вниз.
Максим упал на стопку курпачей, и его завалило кусками спрессованной соломы и глины и обильно осыпало штукатуркой. Ахмеду повезло меньше. Тот угодил прямо в очаг с горящими поленьями, из которого давно никто не выгребал золу и угли. Перевернув котелок с кипящей водой, Ахмед грохнулся прямо в кострище; вода, выплеснувшись из котелка, обратилась в пар и подняла в воздух золу. Горящие сучья полетели во все стороны.
– А-а-а, – завизжал Ахмед, почуяв жгучую боль, выскочил из остатков очага и, хлопая себя руками по занявшимся на заду штанам, закружил по комнате.
Зрелище это могло повергнуть в благоговейный ужас самого неустрашимого, и было отчего! Мечущийся по комнате абсолютно черный то ли человек, то ли дэв, хлопал руками, словно крыльями, а пламя на его спине и на том, что пониже ее, напоминало красный, бьющийся на ветру плащ. Абаназар не причислял себя к неустрашимым, и потому сошел с лица, сполз по двери на пол и принялся грызть ногти, стуча зубами. И тут из-под груды обломков выбрался совершенно белый Максим.
– Уф-ф! – сказал он, с трудом разгибаясь и держась за поясницу, и уставился на Абаназара круглыми, излучающими миролюбие глазами. Рот его растянулся в дружелюбной улыбке; в пламени мечущегося с дикими воплями по комнате Ахмеда блеснули безупречно-белые зубы.
– Ай! – вскрикнул Абаназар и обмяк, закрыв глаза. Руки его безвольно обвисли, ноги вытянулись, а подбородок удобно устроился на впалой груди.
Максим только плечами пожал, раскидал ногами глиняное крошево и устремился к обезумевшему от боли и страха Ахмеду. Перехватив его на очередном круге, Максим повалил друга, накинул ему на спину курпачу и принялся хлопать по ней руками.
– О-о-о! – донесся из-под курпачи вздох облегчения. – Спасибо вам, шеф! Если бы не вы…
– Если бы не ты, ничего этого вообще не было! – устало сказал Максим. – За каким дэвом тебе приспичило бегать по крыше?
– Простите, но я испугался. – Ахмед выбрался из-под курпачи и утер черный нос. Рубаха и штаны на нем все еще дымились. – А с ним чего? – кивнул он на колдуна.
– Шок. Ты вообще себя видел? Тут любой ласты двинет.
– А чего сразу я? Может, он вас испугался, – обиделся Ахмед.
– Ладно, неважно, – отмахнулся Максим. – Делать-то что будем?
Он оглядел комнату, огромную дыру в потолке, сквозь которую виднелось безоблачное синее небо, и перевел взгляд на колдуна, подпиравшего собой заклиненную перекошенную дверь.
– Ноги нужно делать, вот чего! И чем быстрее, тем лучше, – предложил Ахмед, оглядывая себя с ног до головы.
– Мысль, конечно, правильная, – призадумался Максим. В дверь кто-то настойчиво скребся. Похоже, мать Ала ад-Дина никак не решалась заглянуть внутрь, да и вряд ли ей удалось бы это сделать. – Но воспользуемся ситуацией. Ведь мы так и не узнали про тайну.
– Кстати, а про какой ключик вы спрашивали у старого осла? – дернул подбородком Ахмед в сторону пребывающего в беспамятстве Абаназара.
– Это так, шутка была. – Максим пересек комнату, склонился над колдуном и похлопал его по щекам.
– М-ням, – сказал тот, поморщившись, приоткрыл один глаз и откинул рукой с него локон брови. – О Аллах! – увидев перед собой морду белого джинна, Абаназар мгновенно пришел в себя и с силой вжался в дверь. – Кто ты, о дух?!
– Я-то? Белый дух. Можно сказать, добрый. В смысле, временами и если меня не злить, – серьезно сказал Максим. – А вот он, – указал Максим на неуверенно топчущегося за его спиной обгорелого Ахмеда, источающего дым, – черный дух – очень злой и коварный. Если что, враз уши обкорнает и башку оттяпает: «фсить» – и нету!
– Ага, я такой, – с гордостью подтвердил Ахмед, поковыряв пальцем в ухе, и водрузил на закопченную лысину обнаруженную у своих ног оброненную в суматохе
