ничего больше.
У них во дворе, среди гаражей тоже стоял чей-то бесхозный «запорожец». Точнее, его кузов. Детвора любила ползать по нему и устраивать всякие игры. Но то детвора, даже ещё не школьники, а тут – Вадим. Но раз ему нравится, Ира тоже улыбнулась.
Приборной панели здесь не было и в помине, зато осталось рулевое колесо, которое Вадим обхватил обеими руками и стал накручивать влево-вправо, изображая гонку по виражам. И такой он был смешной, что Ира расхохоталась. Он, глядя на нее, тоже подхватил.
Просмеявшись, они встретились взглядом, и Вадим внезапно посерьёзнел. А Ире показалось, что она сейчас перед ним как на ладони со всеми её чувствами, терзаниями, мечтами. Ни одного укромного уголка в душе не осталось.
И сделалось не по себе – волнующе до мурашек и страшно. Он тоже вдруг стал не такой, как всегда. Ни искорки в глазах, ни смешинки. Посмотрел ниже, на ее губы. А потом, не отрывая взгляд, сглотнул.
«Сейчас что-то будет», – подумалось ей так ясно и отчётливо, что захотелось зажмуриться. Но Вадим отвёл глаза. Как будто сам вдруг смутился. А потом высунулся в окно, в котором давно не было стёкол, и, перегнувшись, потянулся куда-то в сторону. Из ворота футболки выскользнула тоненькая серебряная цепочка и зацепилась за штырь, на котором раньше крепилось боковое зеркало. Хрупкое плетение лопнуло, и цепочка с тихим шелестом упала в траву.
– Ой, – Вадим снова сел, потирая затылок. – Это тебе. – Протянул он Ире роскошную саранку с тремя кудрявыми пурпурными цветками и ещё двумя нераскрывшимися бутонами.
– Ух ты! Спасибо! – радостно улыбнулась Ира, понюхала цветок, тотчас измазав нос в рыжей пыльце. Затем с беспокойством взглянула на Вадима, тот что-то напряжённо высматривал на полу.
– Что-то потерял?
– Кажется, цепочка порвалась и куда-то упала. Так-то бы чёрт с ней, но это сестра подарила. И завтра она наверняка с матерью приедет, увидит…
Осмотрев салон, они продолжили поиски снаружи.
– Вот же она! – воскликнула Ира. Потеря повисла на белой пышной шапке тысячелистника.
– О, точно! – обрадовался Вадим. – Спасибо.
Пошарив в том же месте на земле, он нашёл монетку с дырочкой. Протянул на ладони, показывая Ире.
– Это немецкий пфенниг. Отец привёз из ГДР. На самом деле – мелочь. Меньше копейки стоит, но в классе, когда увидели, все обзавидовались. Валюта же, – усмехнулся Вадим.
Затем вдел в дырочку монетки один конец цепочки и сунул в карман джинсов.
– Забегу в понедельник к пацанам на радиотехнический кружок. Они запаяют. Спасибо тебе еще раз, – он с благодарностью посмотрел на Иру. – Ой, у тебя нос в чем-то жёлтом. И щека.
Он аккуратно большим пальцем стёр с носа следы пыльцы, потом провёл по щеке, медленно, едва касаясь, и между ними вновь возникло то самое, неловкое и острое, волнение. Ира невольно отступила и упёрлась в нагретый на солнце кузов «уазика», задев кожей горячий металл. Обжёгшись, отпрянула, резко подавшись вперёд, и сама не поняла, как оказалась в объятиях Вадима.
– Тш-ш, – выдохнул он ей в губы и… поцеловал. Легко, неторопливо, даже с некоторой ленцой, но Ире показалось, что небо и земля перевернулись, что солнце взорвалось миллионами искр, что сама она летит, а, может, наоборот, падает неведомо куда.
Где-то совсем рядом раздались голоса. Ира открыла глаза. Солнце, небо и даже она сама – всё было на месте. И рядом Вадим. Одной рукой он всё ещё обнимал её, а второй осторожно приподнимал ветку.
– Надеюсь, это не нас хватились, – произнёс он, вглядываясь туда, откуда доносился шум. – Сюда идут!
Он резко присел и утянул за собой Иру. Шаги и голоса приближались.
– Сидим тихо, – прошептал он, прижимая её к себе и трясясь от беззвучного смеха.
Мимо них, совсем близко, прошли физрук и Аркаша-поплавок.
– Подальше надо будет ставить, – говорил физрук, – а то быстро найдут. В прошлый раз не успела «Зарница» начаться, как тут же и закончилась.
– Да зачем вообще нужна эта свистопляска? Одной эстафеты вполне бы хватило, – проворчал Аркаша.
Что ответил физрук, Ира уже не разобрала. Вскоре и вовсе их стало неслышно, но, взглянув на Вадима, она спросила почему-то шёпотом:
– Давай вернёмся, пока нас не потеряли?
– Или пока не нашли, – улыбнулся он.
Им повезло – никто не спохватился, и на полдник они пришли как будто вместе со всеми. И снова заговорщически переглядывались, еле сдерживая улыбки.
Ира не замечала, как на неё косились девчонки, а если б и заметила, то не придала бы значения. Пусть себе смотрят, жалко, что ли?
– А вы с Вадимом уже дружите? – спросила Иру Вита, когда они возвращались из столовой.– Или всё же просто общаетесь?
– Если честно, я и сама не знаю, – призналась Ира и задумалась.
И правда, что у них? Дружба? Любовь? Она-то в него, понятно, влюблена. Чуть ли не с первого дня. А он? Он ведь такой необыкновенный, просто ах! На него вон как все заглядываются, даже Света. А Ира… в ней же ну ровным счётом ничего особенного.
Мама ей, конечно, сто раз говорила, что Ира – красавица, вот только не зажималась бы и улыбалась почаще. Но то мама. Верить ей нельзя, не потому что врёт, а потому что сама не видит правды. Ведь всем мамам свои дочки кажутся красавицами. Но всё же… он так смотрел на неё там, в лесу. И ещё так сладко поцеловал... От воспоминания к щекам тут же хлынул жар, а в груди что-то трепыхнулось и сладко заныло.
Интересно, где он? – подумалось Ире. Не искать же его по лагерю. А то подумает ещё, что бегает за ним, навязывается. Эх, теперь только ужина ждать, чтоб увидеться!
Но увидеться довелось ещё до ужина. Едва закончилась летучка, на которую Денис созвал всех на веранду, чтобы обсудить грядущие дела, как к ним заглянул Павлик и позвал на стадион погонять мяч. Ребята встрепенулись – поиграть им, конечно же, хотелось. Денис взглянул на Павлика с нескрываемым раздражением, однако тот как будто и не заметил.
– Народ, вы чего киснете? Идем на поле! Или струсили? В прошлый раз вы нам в футбол продули. Мы думали, вы хотите отыграться, а вы…
– Ничего мы не струсили, – крикнул Сеня. – Денис, покажем им?
Денис был явно недоволен, но в открытую противиться
