Я позвал ее – пересилил себя, крикнул в догонку ее имя – но она не услышала. Умчалась, как подстреленная лань, и это тревожило меня, изводило неизвестностью, съедало все мои мысли.
А что, если она и впрямь сказала то, что чувствовала?
Нет! Этого не могло быть! Она сука-обманщица! Мне ли не знать!
И всё-таки… слишком натурально выглядел ее побег. Не могла же она быть настолько превосходной актрисой? Или могла?
Я рычал от бессилия, кружа по городу. Решение не приходило в мою голову, мне оставалось только ждать. И я дождался.
Дома, когда я ужинал какой-то мудрено-запеченной рыбой, которую приготовила к моему приходу беременная птичка, мне позвонил мелкий. Мы с ним давно не созванивались, пересекаясь только на субботних пробежках и с трудом перекидываясь парой слов. Из-за мышки, конечно! Она даже здесь умудрилась насолить мне!..
Но мелкий был взволнован. Сказал, что весь день не может дозвониться до мышки. Что ее нет дома. Что она ушла в суд заполнить документы для развода и пропала.
Я похолодел.
Никитос хрипло спросил:
– Она… у тебя?
– Нет, – выдавил я из себя. – Но я видел ее около суда.
Мелкий помолчал и осторожно спросил:
– С ней всё было в порядке?
– Не очень, – с трудом признался я. – Я… наговорил ей лишнего.
В трубке послышался тяжелый вздох.
– Но после вашего… разговора она пошла в суд?
– Нет, она убежала.
Никитос снова замолчал. Его осуждение я чувствовал даже на расстоянии.
– Поможешь ее найти?
– Да.
Я сорвался из квартиры, ничего не сказав птичке. Прыгнул в машину и помчался искать девушку в сером. Только бы ничего с ней не случилось! Только бы была жива и здорова!
Могла ли она из-за меня, из-за моих слов сделать что-то плохое? Означало ли всё это, что она говорила правду, а я поступил как полный кретин?
Я гонял по городу, как безумный. Куда она могла пойти? Что она могла сделать? Кошмарная мысль посетила мою голову, и я помчался к ее бывшему дому. Я намеревался ворваться в квартиру и забрать ее оттуда, независимо от ее желания и от последствий, которые могли угрожать мне от ее урода-мужа, но мне наконец-то повезло.
Краем глаз я заметил на скамейке серую кучку одежды. Рефлексы сработали моментально – я резко выкрутил руль и подъехал ближе, громко затормозив.
Мышка-обманщица спала на скамейке.
Спала! Просто спала! Я с облегчением выдохнул и аккуратно переложил ее в салон машины. Мои руки подрагивали, и я выкурил две сигареты прежде, чем позвонить мелкому.
Никитос попросил привезти ее к нему, и я не возражал.
Спящая девушка в сером была так же доверчива, как и днем, когда я ее целовал. Я нёс ее в квартиру к мелкому, а она прижимала голову к моей груди. Какой-то трепет и волнение затрудняли мое дыхание и чертовски мешали просто ее нести, заставляя меня сжимать ее в своих руках сильнее, чем требовалось. Заставляя меня вглядываться в ее лицо, ее губы, скулы, ресницы. Заставляя мое сердце чувствовать что-то совершенно непривычное, инородное, но дьявольски приятное и тёплое.
К счастью, Никитос жил невысоко, иначе черт знает, до чего могли дойти мои ощущения. Я занёс девушку в сером к нему и положил на кровать в ту комнату, на которую указал мелкий. Краем глаз я заметил тысячу и один признак пребывания здесь девушки, а затем, возвращаясь по коридору, не сдержался и заглянул во вторую комнату. Там я с облегчением увидел вещи Никитоса. Похоже они всё это время жили в разных комнатах. Удивительный всё-таки мне достался младший брат… И я готов был обнять его, но, повернув на кухню, наткнулся на его враждебный взгляд.
– Ну, говори, – ухмыльнулся я.
Спасение девушки в сером и осознание того, что она скорее всего не врала, говоря что предпочитает меня, придало мне моральных сил. Я видел, что Никитос настроен на серьезный мужской разговор, и я знал, что сейчас смогу одержать над ним победу.
Мелкий весь подобрался, как перед дракой.
– Ты должен прекратить ее мучать, – потребовал он.
– Что?
Я не поверил своим ушам. Это ещё кто кого мучал!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Или сделай ее своей и будь с ней, или отпусти ее и не терзай своими дурацкими «разговорами».
– Не лезь туда, где ничего не знаешь! – фыркнул я, делая шаг вперёд.
– Я знаю достаточно! – мелкий тоже шагнул ко мне и сжал кулаки.
– Откуда?
– Мила мне всё рассказала!
– Ха! Поверил обманщице! Да она тебе лапшу на уши повесила, а ты и рад! Придурок!
– Она не обманщица! – выкрикнул мелкий, и в мою сторону полетел его кулак.
Я отбил этот выпад и ответил сам.
Нам не впервой было драться, и мы знали излюбленные приёмчики друг друга. Правда, мелкий сильно подрос со времен нашей последней драки, но одолеть он меня все равно не мог.
Мы сшибали посуду, уронили стол и стулья и чуть не разбили окно, когда раздался голос командоса:
– Как в старые добрые времена.
Он разнял нас, как щенят, и отшвырнул в разные углы кухни.
– Я, конечно, предполагал, что вы повздорите, но чтобы так… – он ухмыляясь, оттряхивал руки и поглядывал на нас. – Из-за чего сцепились?
Я предоставил мелкому право отвечать.
– Из-за его отношения к Миле, – выдавил Никитос. – Она им бредит, а он об неё ноги вытирает.
– Никто никем не бредит, – раздраженно возразил я. – Она просто разрушила мою жизнь, и сейчас живет припеваючи, сидя на твоей шее!
– Да чем она могла разрушить твою жизнь? – не унимался мелкий. – Это ее жизнь разрушил муж! Запретил учиться, закрывал дома! Насиловал ее, подсыпал возбуждающие таблетки! Да он просто уничтожил ее! Она шла к тебе на фотосессию, чтобы найти себя! И это не ее вина, что ты отправил ее фотографию в ту рекламу! Ты сам во всем виноват!
– Я не отправлял! – возразил я, но тут же осекся. – Точнее…
Отправлял, да. Случайно скинул тот кадр Снежке, а когда заказчик выбрал его из предложенных – я слишком активно пытался забыться в клубе, чтобы всё перепроверить.
– Но она прикидывалась невинной овечкой, – попробовал защититься я. – Если бы я с самого начала знал, что у неё есть муж…
– То это ничего не изменило бы, – хмыкнул командос. – Ты бы и мою стриптизершу трахнул, если бы я тогда не подоспел вовремя.
– Твоя Варвара – птичка совсем другого рода, – покосился я на Костяныча.
– Не смей называть ее птичкой, – злобно прорычал он, моментально меняясь в лице.
– А Мила тебя всю болезнь звала в бреду, – вдруг тихо произнёс мелкий и отвернулся к окну. – Знаешь, каково это – обнимать девушку, которая называет тебя другим именем?..
Что я мог на это ответить? Что не сталкивался с таким? Что девушки обращались ко мне либо “Егор”, либо “о, Господи”?
И я контратаковал:
– А знаешь, каково это – идти к девушке для серьезного разговора, может даже для признания, и увидеть, как она лижется с твоим младшим братом?! Который, между прочим, обещал, что всё будет по-дружески и ничего такого!
– Тогда я ещё не знал, как сильны ее чувства к тебе! – мелкий резко повернулся ко мне. – Зато ты о моих чувствах знал с самого начала!
– И не прикоснулся к ней и пальцем с тех пор, как узнал!
– Ложь, – как деловитый арбитр, заметил командос.
Мы оба повернулись к нему с одинаковым вопросом:
– Что?
– Держу пари, между вами что-то было в парке, когда она пришла на пробежку с нами.
Мелкий перевёл на меня взгляд полный ненависти:
– Убирайся отсюда.
– Что? – пожал плечами я. – Да я просто должен был проучить ее! Нечего было дразниться!
– Убирайся! – рыкнул он, ткнув пальцем в сторону двери.
– Какой ты нежный, – хмыкнул я и пошёл на выход.
Моя победа!
Вот только привкус у неё опять был какой-то тошнотворный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мила
Я пришла в себя утром следующего дня с четким пониманием – моя жизнь нуждалась в срочных переменах. Мне требовалась работа, своё жильё и учеба. Мне хотелось новую одежду. Хотелось даже новую внешность – я, как ящерица, хотела снять старую шкуру и отрастить новую.
