— Так что же произошло между тобой и Александром? Он и вправду подставил тебя?
Поджав губы, Гаанн внимательно посмотрел на меня, затем кивнул:
— Он гнусный ублюдок. Если бы обстоятельства сложились немного иначе, сейчас я был бы пленником.
— Чьим?
— Твоего покровителя Брендона и его родни. Они поджидали нас в там, куда мы с Роханом, моим напарником, должны были доставить тебя. Александр не предупредил нас о засаде, хотя наверняка знал о ней, потому что на полпути скомандовал нам разделиться. Я вместе с тобой ушёл в отрыв... Знаешь, что это такое?
— Да, — кивнул я. — Это вроде нашего «прыжка самурая».
— Вот именно. Я ушёл в отрыв, а Рохан продолжил путь дальше и угодил в лапы Брендона. Александр пожертвовал им — и точно так же он пожертвовал бы мной, если бы тебя тащил не я, а Рохан. В этом нет никаких сомнений.
— И что теперь будешь делать?
— Посмотрю по обстоятельствам. С Александром я завязал, так что попытаюсь договориться с Брендоном. Похоже, ты ему очень нужен. — Гаанн вопросительно посмотрел на меня. — С чего бы это, а?
— Ну, я друг его сына, — уклончиво ответил я.
Он покачал головой:
— Нет, парень, здесь нечто большее. Слишком уж сильно Брендон обеспокоен твоей судьбой. Будь ты колдуном, я бы решил, что ты один из пендрагоновских ублюдков, а так... Даже не знаю, что и думать.
Гаанн открыл две бутылки с пивом, одну оставил себе, а другую протянул мне. Поблагодарив его, я взял бутылку и отпил глоток. Пиво было холодным и вкусным.
— Брендон пытался связаться со мной, — раскурив вторую сигарету, вновь заговорил Гаанн. — И очень настойчиво. Я не отвечал ему, но держал Самоцвет в режиме пассивного приёма.
— И что он тебе сказал?
— Много чего. Сначала угрожал всяческими напастями, если я немедленно не верну тебя. Потом от угроз перешёл от уговорам. А закончил тем, что пообещал снять все обвинения в государственной измене и восстановить меня в правах члена Дома. Даже дал своё королевское слово!
«Всё ясно! — подумал я. — Он отверженный. Преступник, осуждённый на пожизненное изгнание. Причём по политическим мотивам. Это хорошо... Во всяком случае, лучше, чем если бы он был маньяком-убийцей».
— Так соглашайся, — посоветовал я. — Король Брендон сдержит своё слово и защитит тебя от мести Александра.
Гаанн решительно мотнул головой:
— Нет, не так быстро. Торопиться мне некуда, сейчас я хозяин положения. А поспешишь — людей насмешишь.
— Хочешь получить дополнительные гарантии? Королевского слова мало?
— Гм, как сказать... Вообще-то я верю Брендону. Хотя короли из династии Пендрагонов — подлые узурпаторы, их нельзя обвинить в том, что они не держат своего слова. — Было видно, что это признание Гаанн сделал весьма неохотно. — Однако я подожду. Раз Брендон с такой лёгкостью пообещал мне полную амнистию, то у него можно выторговать и другие уступки. Сперва я должен разобраться, какую ценность ты представляешь.
— Боишься прогадать?
— Само собой. Потому-то я и затеял этот маскарад. — Он ткнул большим пальцем себе в грудь, подразумевая свой нелепый костюм. — Собирался представиться тебе здешним жителем и завязать с тобой дружеские отношения.
— Ага, — улыбнулся я. — Надеялся войти ко мне в доверие и выведать все мои тайны, в том числе — насколько я ценный для короля Брендона. Только зря надеялся, я бы не стал с тобой откровенничать.
— Ну, не стал бы, так не стал. Теперь это без разницы. Есть много способов выяснить правду, например, гипноз.
— Только есть одна проблема, — заметил я. — Под гипнозом человек лишь отвечает на конкретные вопросы, он не способен сопоставлять факты и делать выводы. Так что нужно знать, о чём спрашивать.
— В том-то и дело, — согласился Гаанн. — Я как раз и собирался узнать о тебе побольше, прежде чем приступать к допросу под гипнозом.
Я с трудом сдержал ехидную ухмылку. Ну-ну, пусть попробует. Вряд ли он сумеет перещеголять деятелей из Звёздной Палаты, которые пытались вытянуть из меня сведения о гибели Ладислава — да простят его грешную душу боги, в которых он верил.
Впрочем, я и сам толком не знал, почему король Брендон так горячо заинтересован в моём возвращении. Если предположить, что в моей памяти сокрыты некоторые факты, способные пролить свет на исчезноение Эрика, то Дейдра уже обо всём разузнала. Тогда, может, всё дело в чисто человеческой порядочности? Поскольку я попал в неприятность из-за Эрика, то его родственники сочли своим долгом сделать всё возможное для моего спасения.
В любом случае, я должен решить, о чём можно рассказывать Гаанну, а о чём лучше умолчать. Для этого нужно побольше узнать о самом Гаанне, чтобы иметь представление, каких дополнительных уступок он может потребовать в обмен на моё освобождение.
— Кстати, — поинтересовался я, — почему ты назвал Пендрагонов узурпаторами?
— Потому что они и есть узурпаторы, — нахмурившись, ответил Гаанн. — Полторы тысячи лет назад Артур Пендрагон захватил престол моих предков, поработил мой народ, заставил нас говорить на его языке и поклоняться его богу Митре. С тех самых пор весь наш мир стонет под властью династии узурпаторов.
«Так, так, так! — понял я. — Он отпрыск древних правителей страны, которому не даёт покоя былое величие его рода».
— А тебе не кажется, — осторожно произнёс я, — что дело об узурпации пора уже закрыть по давности лет? В конце концов, с тех пор прошло полтора тысячелетия, потомки Артура давно стали такими же детьми Света, как и их подданные...
— Кабы не так! — резко перебил меня Гаанн. — Потомки узурпатора по сей день продолжают дискриминационную политику своего предка. Мужчины из Пендрагонов не берут себе в жёны дочерей моего народа, предпочитая женщин со стороны... а Амадис даже имел наглость жениться на еврейке! Своих детей они называют чуждыми для нас именами, а почти все высшие посты в Доме по-прежнему занимают чужаки — потомки тех, кто пришёл вместе с Артуром-узурпатором и помогал ему порабощать мой народ.
— И ты задумал свергнуть чужеземное иго? За это тебя приговорили к изгнанию?
— Нет. Ни я, ни мои соратники не были приверженцами насильственных мер, мы выступали за мирную смену власти в Доме. Утер испугался нашего растущего влияния, обвинил нас в государственной измене и приговорил к пожизненному изгнанию. Он бы охотно казнил нас, но побоялся массовых протестов, которые могли бы перерасти в народное восстание.
М-да, до боли знакомый тип пламенного революционера. Он искренне верит в то, что говорит, и считает свои убеждения единственно верными. А все расхождения его представлений с реальностью, те мелкие штрихи, которые кардинально меняют общую картину, он, как и надлежит пламенному революционеру, подчистую игнорирует. Можно не сомневаться, что с его возвращением в Дом хлопот у короля Брендона значительно прибавится...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
