— А не обидно вот так вот, платить-то ни за что? — лениво спросил я, наблюдая, как троица приняла агрессивные стойки и пререкается с не в меру резвым дядькой, решившим покачать права.
— Молодой ты еще, — покачала головой Джамиля и вздохнула. — Деньги новые можно заработать, а новые почки ты где возьмешь? С тобой постою! А то надумаешь еще с этими спорить, одни проблемы только будут…
— Да что я, дурак, на быков таких кидаться? — я пожал плечами. — Просто интересно, как эти наглые рожи вот так внезапно появились…
— Молодой ты еще, — повторила она и потрепала меня по голове, как ребенка. — Я на рынке торгую уже больше двадцати лет. И всегда такие люди были. Всегда! Хочешь зарабатывать достойно, умей устраиваться и договариваться. Да и польза от них тоже бывает. Летом у нас шайка щипачей попыталась обосноваться, так милиция только руками разводила. А эти ребята, — Джамиля качнула головой в сторону медленно приближающуюся троицу рэкетиров, — за три дня эту шпану отловила и сделала внушение… Кто поумнее оказался, тот по струночке теперь ходит и не беспредельничает. А остальные… А шут их знает, не видела я больше потом остальных. Точно не полезешь на рожон?
— Точно не полезу, — усмехнулся я.
— Тогда я пойду, у меня там покупатели подошли, а Керима молодые девчонки боятся, — Джамиля поежилась, укутывая плечи с теплую шаль, и поспешила к своей палатке.
И так каждый раз. Эти самые крепкие ребята появлялись на рынке в среднем раз в неделю, проходились частым гребнем по всем рядам, только в крытую часть не заходили. Видимо, там была не их территория.
Почти весь наш ряд троица прошла, не останавливаясь. Либо на каждой из наших палаток был какой-то условный знак, либо у них был список номеров тех ларьков, хозяева которых платят дань прилежно и безропотно.
Никого из милиционеров поблизости не наблюдалось.
«Ах, как удобно…» — подумал я. Никогда не испытывал интереса к тому, как работают подобные структуры. Ни в старшей школе, ни потом, когда вернулся. Не смотрел про эту мразь фильмы, книгами тоже не зачитывался. Как по мне, так это все та же шпана, что в школе деньги на обеды у младшеклассников отжимает. Только охреневшая от безнаказанности и разжиревшая на этом.
Сделал морду кирпичом, когда они мимо проходили. Чтобы презрительную рожу не скорчить. Когда-нибудь мне, наверное, еще предстоит иметь дело с людьми такого сорта. Да и насчет «профсоюза» из «Самсона» я не питал каких-то особых иллюзий. Но это когда-нибудь потом.
Я примчался к проходной завода, дожевывая на ходу бутер. Астарот топтался перед входом, ссутулившись на холодном ветру и сунув руки в карманы.
— Здорово! — я пожал ему руку. — А чего мерзнешь, не заходишь?
— Дядя Коля сказал, что не по расписанию и не пускает, — хмуро отозвался наш фронтмен.
— Вот вредина! — я надавил на звонок. — Дядя Коля, да мы на пять минуточек!
— Вот ты один и заходи, а этот пусть подождет! — сварливо проговорил из своей будки вахтер.
— Да хоть к себе тогда пусти, холодрыга же, ужас! — я повернулся к Астароту и изобразил взгляд матом.
— Не положено! — отрезал вахтер. — Нет доверяю этому волосатому!
— Так я же тоже волосатый! — возразил я.
— Так я и тебе не доверяю, — проворчал дядя Коля. — Чего бы вам не постричься, как людям? Но у тебя мамка тут работает. Так что ты заходи, а он пущай тут тебя подождет.
Блин, опять у него обострение синдрома вахтера.
— Ладно, быстрее сбегаю, чем спорить буду, — я снова оглянулся на Астарота и виновато развел руками. Проскользнул внутрь КПП, бегом помчал наискосок через двор к нашему подвалу. Захватить костюмы было моей идеей, опять Астарот будет дуться.
Ну и фиг с ним. Предметно разговаривать всяко лучше, чем на пальцах объяснять.
До культпросветучилища, будущего колледжа культуры, ехать было ни на чем неудобно. На транспорте полчаса, пешком двадцать пять минут. Но погода уж очень не располагала к пешим прогулкам. Да и громоздкая сумка тоже. Так что мы запрыгнули в скрипящий желтый Лиаз, чтобы доехать до остановки «Стройплощадка», а там пересесть на другой автобус, который довезет нас до тубдиспансера, рядом с которым, собственно, это самое культпросветучилище и находилось.
Забавно, что место, в котором обучают актеров, массовиком-затейников, музыкантов и прочих специалистов развлекательных жанров, типа фотографов и операторов, находится в одном из самых стремных районов Новокиневска — в районе завода ЖБИ, а в просторечии эти места обычно называют Бетонкой. Частный сектор, какие-то бараки, промзона, гаражи. И посреди всего этого — несколько условно новых пятиэтажек, небольшой парк с гордым именем какого-то героя социалистического строительства. И училище. В здании, которое раньше было женской тюрьмой.
Мы нырнули в фойе и присели на стульчики у стены, как нам Костя и велел. Мол, даже не пытайтесь убедить вахтера вас пропустить. Кажется, они в прошлой инкарнации работали здесь же, только надзирательницами. Хотя на вид я бы не сказал, что дамочка, сидевшая в будке у прохода как-то особо грозно выглядела. Седенькая, хрупкая, волосы уложены в высокую прическу. Сидит, вяжет, улыбается. Как будто из мультика Миядзаки старушка.
Впрочем, ожидание нас с Астаротом особо не напрягло. Почти сразу же, как мы вошли, в фойе выскочила стайка стройных девчонок, одетых в спортивные купальники и короткие юбки-пачки.
— Мы тут порепетируем, Эльвира Григорьевна, ладно? — звонко спросила одна, и они принялись порхать по бетонному полу как феечки.
Потом с улицы забежала троица других девчонок. Они сгрудились у колонны, пошушукались и принялись прямо здесь переодеватся с разноцветные скоморошеские платья. Безо всякого стеснения.
Личности мужского пола тоже в фойе присутствовали, но я на них особо не смотрел. Вроде была парочка типичных куплетистов и толстенький юноша, деловито выдувавший какие-то звуки из кларнета.
А седовласая Эльвира Григорьевна, в прическе которой запросто могло скрываться крупнокалиберное орудие, благосклонно взирала на все это, не проявляя никаких порывов пресечь творящийся вокруг творческий хаос.
— А, вы уже здесь! — раздался голос Кости. Он посмотрел на Астарота немного недоуменно.
— Привет! — я поднялся и протянул ему руку. — Это Саня, наш солист. Мы решили притащить сразу наши сценические костюмы, чтобы было понятно, в каком духе концертная съемка должна быть.
— Это вы правильно решили, — покивал Костя. Пожал руку Астароту тоже. — Я выбрал самых смышленых ребят, они ждут уже в студии. Пойдемте!
Мультяшная вахтерша нас пропустила, правда, потребовала открыть сумку и показать содержимое. Увидев сценический реквизит, потеряла к нам всякий интерес и вернулась к своему вязанию.
Если по фойе было не то, чтобы понятно, что за заведение было в этом здании раньше — ну, фойе и фойе, обычное, не очень просторное. Окна небольшие, разве что, но зато лампы яркие. То мрачные узкие коридоры тут же все расставляли на свои места. Диковатая планировка меньше всего напоминала учебное заведение — какие-то внезапно возникающие лестницы и повороты. И двери такие мощные, что выдержат, наверное, даже прямое попадание противотанковой ракеты…
Возможно, на этажах обстановка была чуть другая, но мы направлялись вниз, в подвал.
Костя уверенно топал вперед и здоровался с выскакивающими время от времени встречными. Атмосфера была — как в абсурдном фильме ужасов. Мрачные обшарпанные стены, обрывки самой разной музыки, несущейся непонятно откуда, а навстречу попадались то клоуны, то кто-то тащил здоровенную тряпичную куклу, то пара девушек в одинаковых белых платьицах и с выбеленными гримом лицами.
Надо же, никогда даже не думал, в какой атмосфере обучаются люди искусства!
А весело тут у них!
Наконец Костя распахнул одну из тяжелых дверей и нырнул в полутемное помещение.
Оно оказалось неожиданно огромным. Из коридора можно было себе представить какую-нибудь тесную конуру с зарешеченным окошком под потолком, а тут прямо огромный зал с довольно высоким потолком. Черные стены, пол и потолок. Правая часть этого зала освещена несколькими ослепительно-яркими прожекторами. На составленных вплотную трех кубах, затянутых черной тканью, в художественной позе возлежала светловолосая девушка в красном платье, а вокруг нее суетился парень с фотоаппаратом.
