И когда он закончил свой срок и я понял, что убил его, я испустил громкий крик, стал бить себя по лицу и разорвал на себе одежду и воскликнул: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! О мусульмане, этому юноше осталось до истечения опасного срока в сорок дней, о котором говорили звездочеты и мудрецы, только одна ночь, и предел жизни этого красавца должен был наступить от моей руки! О, если бы мне не резать этого арбуза! Это поистине бедствие и печаль. Но пусть Аллах свершает дело, которое решено!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестнадцатая ночь
Когда же настала шестнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Аджиб говорил женщине: "И, убедившись, что я убил его, я встал и поднялся по лестнице и насыпал обратно землю и окинул глазами море и увидел корабль, рассекавший море и направлявшийся к берегу. Я испугался и сказал: "Сейчас они придут и найдут их дитя убитым и узнают, что я убил его, и убьют меня несомненно!" И, подойдя к высокому дереву, я влез на него и закрылся его листьями, и не успел я усесться на верхушке дерева, как появились рабы, и с ними появился тот дряхлый старик, отец юноши. И они подошли к тому месту и, сняв землю, нашли дверь и спустились и увидели, что юноша лежит и его лицо сияет после бани, и одет он в чистое платье и нож воткнут ему в грудь. И они закричали и заплакали и стали бить себя по лицу и взывать о горе и бедствии, и старец на долгий час лишился сознания, и рабы подумали, что после своего сына он не будет жить.
И они завернули юношу в его одежды и накинули на него шелковый плащ и вышли к кораблю, и старец вышел позади них. И, увидав своего сына лежащим, он упал на землю и посыпал голову прахом и бил себя по лицу и вырвал себе бороду. И он подумал о смерти своего сына и заплакал еще сильнее и лишился чувств, и тогда один из рабов поднялся и принес кусок шелковой материи, и старика положили на скамью и сели у него в головах, и все это время я был на дереве над их головой и смотрел, что происходит, и мое сердце поседело прежде, чем стала седою моя голова, из-за забот и печалей, перенесенных мною. И я произнес:
"Велики блага тайные Аллаха,Что скрыты от ума мужей разумных.Как много дел тебе противны утром,А вечером они приносят радость!Как часто нам легко вслед за мученьем!Так облегчи же грусть больного сердца!"
О госпожа моя, старец все был без сознания, пока не приблизился закат, а потом он очнулся, и, увидев своего сына, с которым случилось то, чего он боялся, он стал бить себя по лицу и по голове и произнес:
"Разлукой с любимыми все сердце истерзано,И слезы из глаз моих струятся потоками.Далеко желанное ушло, о печаль моя,Что ныне придумаю? Скажу что? Что сделаю?О, если G не видел я ни разу возлюбленных!Владыки мои, как быть? — Стеснились пути мои.И как мне утешиться утехой, когда взыгралОгонь страсти в душе моей и ярко пылает там?О, если бы с ними я искал своей гибели!Меж мною и ими связь, которой нельзя порвать.Аллахом молю тебя, доносчик, помягче будь!И пусть единение меж нами продлится век.Как было прекрасно нам, когда единил нас домИ жили в блаженстве мы четой неразлучного,Пока не сразила нас стрела расставания.А кто может вынести стрелу расставания?Когда поразило нас в любимом несчастие,В едином во дни его, исполненном прелести,Сказал я, а речь судьбы уж раньше промолвила:"О, если б, дитя мое, не кончился жизни срок!Каким бы путем тебя мне встретить немедленно?Душой я бы выкупил тебя, если б приняли.И если скажу — он солнце, — солнце заходит ведь.А если скажу — луна, — луна ведь зашла уже.О, грусть по тебе моя! О, горе от рока мне!Нет жизни мне без тебя, так что ж развлечет меня?В тоске по тебе отец погиб твой; с тех пор как тыПовергнут кончиною, стеснились пути мои.И взоры завистников упали на нас в сей день.Пусть тем же воздастся им! Как скверны поступки их!"
Он издал крик, от которого дух его расстался с телом, и рабы закричали: "Увы, наш господин!" — и посыпали себе головы землей и еще сильнее заплакали. И они положили своего господина на корабле рядом с сыном и, распустив на судне паруса, скрылись с моих глаз, и тогда я слез с дерева и спустился в подземелье и стал думать о юноше. И я увидел некоторые из его вещей и произнес такое стихотворение:
"Я таю в тоске, увидя слезы любимых,На родине их потоками лью я слезы.Прошу я того, кто с ними судил расстаться,Чтоб мне даровал когда-нибудь он свидание".
Потом, о госпожа моя, я вышел из подземелья, и днем я ходил по острову, а ночью спускался в помещение, и я провел таким образом месяц, глядя на тот конец острова, что лежал к западу. И всякий раз, как проходил день, море становилось мельче, пока на западной стороне не стало мало воды и прилив ее не прекратился. Когда же месяц прошел до конца, море с той стороны высохло, и я обрадовался и убедился в спасении. И войдя в оставшуюся воду, я вышел на берег материка и нашел там кучи песку, в котором ноги верблюда погрузились бы по колено, и, укрепив свою душу, я пересек эти пески и вдруг увидел огонь, блестевший издалека и пылавший ярким пламенем. И я направился к огню, надеясь найти облегчение, и произнес:
"Надеюсь, что, может быть, судьба повернет уздуИ благо доставит мне, — изменчиво время, —И помощь в надеждах даст и нужды свершит мои:Ведь вечно случаются дела за делами".
Я пошел на огонь и, подойдя к нему, вдруг увидел, что это дворец, и ворота его из желтой меди, и когда над ними засияло солнце, дворец засветился издали, и казалось, что это огонь. И я обрадовался, увидя его, и сел напротив ворот; и не успел я усесться, как появилось десять юношей, одетых в роскошные платья, и с ними глубокий старик, но только юноши были кривые на правый глаз. Я подивился их виду и тому, что они одинаково кривы, а юноши, увидя меня, пожелали мне мира и спросили меня, что со мной и какова моя история. И я рассказал им, что мне выпало и какие бедствия исполнились надо мной, и они изумились моему рассказу и взяли меня и привели во дворец. Я увидел вокруг дворца десять лож, и на каждом из них и постель и одеяло были голубые, а посреди них стояло небольшое ложе, на котором, подобно остальным, все тоже было голубое. И когда мы вошли, юноши поднялись на свои ложа, а старец взошел на то маленькое, стоявшее посредине, и сказал: "О юноша, живи в этом дворце и не спрашивай о том, что с нами и об отсутствии у нас глаза". Потом старец поднялся и подал каждому еду в особом сосуде и питье в отдельном кубке и мне также подал, а после этого они сидели и расспрашивали меня о моем положении, о том, что со мной случилось, и я им рассказывал, пока не прошла большая часть ночи.
И тогда юноши сказали: "О старец, не принесешь ли ты то, что нам назначено? Время уже пришло". — "С любовью и охотой", — отвечал старец и, поднявшись, вышел в кладовую во дворце и скрылся, и возвратился, неся на голове десять блюд, каждое из которых было накрыто голубым покрывалом. И он подал каждому из юношей блюдо, затем зажег десять свечей и поставил на каждое блюдо по свечке, а после этого он снял покрывала, и под ними оказался пепел, толченый уголь и сажа от котлов. И все юноши обнажили руки и заплакали и застонали и вычернили себе лица и разорвали на себе одежду и стали бить себя по лицу и ударять себя в грудь, говоря: "Мы сидели развалившись, но болтливость нам навредила!"
И они продолжали это, пока не приблизилось утро, и тогда старец поднялся и нагрел им воды, и они вымыли себе лица и надели другие одежды, чем прежде.
И когда я увидел это, о госпожа моя, мой ум пропал, и мысли мои смутились, и мое сердце обеспокоилось, и я Забыл о том, что со мной случилось, и не был в состоянии молчать, а заговорил с ними и спросил их: "Зачем это, после того как мы веселились и устали? Вы, слава великому Аллаху, в полном уме, а такие дела творят только одержимые. Заклинаю вас самым дорогим для вас, не расскажете ли вы мне, что с вами и почему вы потеряли глаза и черните себе лица пеплом и сажей?" Но они обернулись и сказали: "О юноша, пусть не обманывает тебя твоя молодость! Откажись от твоего вопроса". После Этого они поднялись, и я поднялся с ними, и старец подал кое-какой еды, и когда мы поели и блюда были убраны, они просидели, разговаривая, пока не приблизилась ночь.
И тогда старец поднялся и зажег свечи и светильники, и подана была еда и питье, и, окончив есть, мы просидели За разговорами и застольной беседой до полуночи, и юноши сказали старцу: "Подай то, что нам назначено, — пришло время спать". И старец поднялся и принес подносы с черным песком, и они сделали то же, что сделали в первую ночь.
