И когда знакомая плиссированная юбка скрылась между деревьями парка, там, где шумно играли дети, я зябко поежилась от озерного бриза — Хока, как называли его чикагцы, в ожидании звука красного Феррари. И к моему удивлению, стоило мне развернуться в сторону парковки машин, он был уже там. Чудеса! Калеб умел подкрадываться беззвучно, но парковать так же и машину? Это казалось волшебством.
Я поспешила к нему, и сердце тут же радостно забилось, как налаженный механизм, тревога бесследно исчезла, стоило мне заметить родной силуэт за рулем.
Проскользнув внутрь, я попала в плен холодных рук и жестких объятий, которых мне и не хватало. Мы смотрели друг на друга, ничего не говоря. Знакомые черты лица творили с моим сердцем и дыханием что-то невообразимое, словно мы не виделись год. И не смотря на то, что и Калеб начал дышать учащенно, никто из нас не делал шагов на сближение, словно нам вполне хватало смотреть друг на друга.
И все же я не смогла устоять перед этим его взглядом, с мерцающими искрами. Потянувшись к нему, я забыла об осторожности и не желала отпускать его от себя. А чувствовать только то напряжение, накаляющееся между нами. Калеб держал себя в руках лучше, чем я и он не позволил мне слишком уж погрузиться в забытье.
— Я ничего не пропустил? — его глаза задорно блеснули.
— Нет, только подстроенную тобой встречу с Доминик.
Мои губы невольно расползались в улыбку, когда я смотрела на него. Глаза в глаза — и нить между нами казалось, стала лишь прочнее, даже пусть мы и не соприкасались телами.
— Громкие слова: подстроенную мной встречу. Я бы сказал хорошо спланированную.
— Так значит, в машине тогда тебе звонила Доминик, — это была не догадка, а утверждение.
— Да. А ты засомневалась? И когда пройдет твое недоверие?
— Когда я стану такой как ты. У меня не будет сомнений относительно своей внешности!
Калеб нахмурился, но промолчал. Я с тревогой поняла, что сказала что-то задевшее его, но Калеб не позволил мне продолжить этот разговор.
— Готова к следующему этапу?
— А их много?
— Пять.
— Не так уж много сюрпризов — думаю, переживу.
Калеб завел машину, уже не предлагая мне сесть за руль, и честное слово я вздохнула с облегчением, конечно же, про себя. Не нужно лишний раз напоминать Калебу какая я трусиха. И все же эти машины меня беспокоили. Можно подумать, Сторки перед смертью узнали о моих страхах и решили так поиздеваться. Боишься водить? Так на тебе скоростные спортивные машины!
Интересно, как начинается паранойя? Раздвоение личности у меня уже было на лицо. Страх и странные бредовые идеи тоже. Если бы я помнила, что тогда со мной сделал Дрю, я бы смогла сравнить и оценить, больна ли я.
Теперь, когда я не была за рулем, то могла снова восхищаться забытыми видами моего любимого города. Небосвод Чикаго, с ощетинившимися башнями небоскребов в моем любимом стиле, присущем наверное только Чикаго — стеклянные панели в соединении с старыми воспоминаниями об арт-деко. Все эти здания по одной стороне Мичиган-стрит, а с другой стороны шумное развлечение прибрежной полосы озера, напоминала о детстве и наших с Доминик прогулах, после которых мы продолжительное время бывали наказаны. Никогда не думала, что возвращение в Чикаго станет таким счастливым! И все это мне подарил Калеб.
Я обернулась к нему и только теперь заметила, что он наблюдает за мной.
— В чем дело? — я постаралась придать своему голосу нотку небрежности, будто бы меня не пугает этот его внимательный взгляд. А такой взгляд у него всегда, когда он что-то решает…за нас двоих.
— Ты была совсем иная с Доминик, — отозвался он, и его лицо стало таким отстраненным, словно он смотрел куда-то за горизонт. Значит, сейчас он перелистывал в памяти, увиденные ним несколько минут назад воспоминания.
— Иная? И чем же я отличаюсь от той, что сидит сейчас около тебя? — я рассмеялась. Слова Калеба прозвучали странно.
— Пока что не понимаю… — голос его стих и Калеб заставил (мне не показалось, действительно заставил) себя улыбнуться, так как с утра — беззаботно и простодушно. Я подумала, что это было самое жуткое зрелище — видеть как Калеб заставил себя улыбнуться мне. Даже вид его голодных глаз не мог напугать меня так, как представшее зрелище.
— Куда мы едем? — если Калеб смог себя заставить улыбнуться, то мне никак не удавалось расслабиться. Счастливое томление прошло. Страх неясным дымком обволакивал мое сознание.
— Секрет. Неужели ты думаешь, я тебе вот так возьму и скажу? — теперь уже на лице Калеба сияла не притворная улыбка, и это помогло, наконец, забыть о происшедшем.
— Надеялась. Не такое уж плохое чувство для нас, людей. Заставляет видеть свет, там, где царит тьма.
— Ну, тогда у тебя это чувство гипер развито, ты видишь в вампирах слишком много света, — улыбнулся он, и как я не старалась сдержаться, улыбнулась в ответ. С ним так всегда — отчаянная холодность, сменяется волшебной радостью, сметающей на своем пути все мои тревоги.
Сердце привычно сжалось под этим взглядом, и я нехотя отвернулась к окну. И только теперь заметила, что дорога, по которой мы едем, не просто пустынна, она мне еще и знакома.
Это тот самый старый пирс, где я любила бывать в одиночестве, и где утонули огарки моей на тот момент прошлой жизни, больше года назад.
— Откуда ты узнал о нем? — я возбужденно подпрыгнула на месте, и пояс безопасности больно передавил мою грудь, но как я могла обратить внимание, сейчас, на такую ерунду. — Тебе сказала Доминик?
Он, лукаво усмехаясь, покачал головой. И тогда я поняла, он же ездил в прошлом году в Чикаго, и на руках у него были мои воспоминания. Он просто посетил знакомые и любимые мною места. Но как он мог понять, что именно это место самое любимое. Иногда мне казалось, что Калеб мой биограф — он знал обо мне все самое таинственное, то, чем я не делилась со всеми. Возможно, поэтому ему и удавалось всегда дарить мне именно то, что я хочу, но сама об этом не догадываюсь.
Мы выехали к пирсу, и здесь никого не было, несмотря на почти полное отсутствие бриза и солнца, и наличие небольшого садика, с уже присыпанной листвой сочной зеленой травой, не напоминающей осеннюю. Я выбралась из машины и побежала к пирсу. Свежий воздух и почти незаметный ветерок приободрили меня, и в то же время, спустя несколько минут, я почувствовала, как кожа на лице замерзает. Значит, ветерок не столь уж незначителен. Руки тоже похолодели, но еще не настолько, чтобы быть обжигающе ледяными, как ладони Калеба.
Я отвернулась от свинцовой застывшей глади воды и в поисках Калеба посмотрела назад. Он был уже в том садике, и стелил на землю покрывало. Стоило мне приблизиться, как его голова дернулась в мою сторону. Наши взгляды соприкоснулись, и знакомая удушливая волна прошла по моему телу. Одновременно озноб и жар, коснулись моего сердца. Что-то нереально пугающее и привлекательное, что я познавала каждый раз, стоило этим серебристым глазам слегка коснуться моего лица.
