Может, у Ивана от жизни такой вся вера в нее кончилась? Может, и вера изнашивается, как единственная, сопревшая на плечах рубаха? И тогда человека тянет к богу, к вере в жизнь призрачную, неземную?..
Перед праздниками Тимофей рассчитывал отправить катер с Мишкой Щекиным вверх по реке, а самому пойти вниз, чтобы заскочить к отцу домой, куда обещали приехать Иона с Сергеем. Однако звонок Твердохлебова спутал все планы. Начальник инспекции распорядился встретить двух уполномоченных из Москвы и сопровождать их по реке. Последнее время отношения с Твердохлебовым испортились, и причиной тому была все та же проклятая труба…
Тимофей прикинул, как все это объяснить жене, поскольку обещал свозить ее на моторке за колбой в выходные, и пошел к милиции, куда должны были подъехать эти двое уполномоченных. Ладно, жене еще объяснить можно, а что сказать братьям? Скажут, сам затеял аврал, собрал всех, и в кусты… Неожиданные гости наверняка опять заинтересовались делом, связанным с трубой. С той поры, как Тимофей нашел ее и задержал «звонаря», прошло более полугода, но шум вокруг не утихал. Труба, давно ржавела на дне, отпущенный под расписку Сажин больше не стрелял, а эхо все еще разносилось не только над рекой — больше над сушей, и, бывало, «громыхало» так, что «закладывало уши».
На следующий же день после обнаружения браконьерской «царь-пушки» Тимофей с милицией выехал искать и ликвидировать тайную перевалочную базу, которая оказалась вполне легальной базой отдыха нефтепромысловиков. На берегу стояли небольшие, словно игрушечные, коттеджи со спортивными площадками, каруселями для ребятишек, двумя банями — русской и сауной, сараями, где хранились прогулочные лодки, велосипеды и парусно-моторная яхта. Все это было огорожено высоким забором, охранялось двумя цепными овчарками и четырьмя здоровыми мужиками, двое из которых числились прачками, один сторожем и один — старшим оператором нефтеперекачивающей станции. Тут же была и спецмашина с красной полосой, на которой сейсморазведочная экспедиция возила обычно взрывчатку.
Всяких видел Тимофей, но такие наглые граждане встречались очень редко. Любой браконьер храбрился, пока чувствовал волю и оружие в руках. Стоило ему прижать хвост, как он тут же сдавался, раскаивался и готов был землю жрать. Эти же мужики, увидев, что окружены милицией и сопротивление бессмысленно, все-таки похватали ружья и два карабина, забрались на крыши и заявили, что никого на территорию базы не впустят до тех пор, пока не приедет их начальник, что они все тут охраняют государственный объект, а вы-де не милиция — переодетые хулиганы-налетчики. Пришлось вызывать прокурора, но и ему заявили, что не впустят, поскольку подчиняются только своему начальству. И лишь когда растерявшийся было прокурор дал санкцию применить оружие и взять базу штурмом, мужички кое-как сдались. При обыске нашли более тонны соленой, вяленой и копченой осетрины, центнер черной икры, мороженые туши лосей, мешки с сетями и самоловами. Бакенщик Сажин опознал в мужиках тех самых людей, что заставляли его подавать сигналы, однако мужики напрочь отказались и от икры, и от осетрины и сохатины. Не наше, и все тут. А чье — не знаем.
Следствие было долгим и нудным, как ночная зубная боль. Припертые к стенке браконьеры стали потом клясться, что все это добывали себе и ни с кем не связаны. Вели они себя по-прежнему нагло, и Тимофей чувствовал, что за ними стоит такая сила, которую местным следователям не переломить. Сажин теперь был главным свидетелем и почти героем; его возили на всякие следственные эксперименты, опознания и очные ставки даже в город. Силу эту Тимофей ощутил, когда начальник инспекции стал хвататься за голову. Бывшего начальника арестовали и теперь грозились арестовать и нового за попустительство и беспечность. Но в результате, когда дело о браконьерстве передали в областную прокуратуру, чуть-чуть не арестовали Тимофея.
— На кой черт ты трогал эту трубу! — в отчаянии спрашивал Твердохлебов. — Ты сидишь тут и ничего не понимаешь! Ничего! Для тебя все это розовые картинки, кино!
Тимофея до конца следствия временно отстранили от работы и чуть ли не под домашний арест посадили.
— Достукался, — корила Валентина. — Довыслуживался, дурак! Погоди, тебе такое еще пришьют — в тюрьме насидишься. Детей осиротишь, по миру пустишь…
Тимофей кряхтел, но терпел и помалкивал. Что уж тут скажешь, если пока все так и выходит. Начальнику милиции вкатили служебное несоответствие должности, прокурору — выговор, за то, что он якобы нарушил законность, когда задерживали тех мужиков.
Всю зиму Тимофей просидел дома в каком-то отупении.
— Из меня же ваньку делали, — жаловался он начальнику милиции, с которым сдружился, как с товарищем по несчастью. — А я-то, дурак, бегал, задерживал, протоколы писал…
— Ничего, мы с тобой еще этим гадам навешаем, — уныло подбадривал начальник. — Мы их выведем на чистую воду!
И рассказывал о последних новостях в следствии. Хоть и запирались взятые с боем мужички, но в областной прокуратуре попался толковый следователь, который раскручивал виток за витком весь этот браконьерский трест, набрасывал петли на шеи вельможных «нефтяных королей». Когда оставалось лишь затянуть ловчую сеть и выбрать улов, «нефтяные короли» в один голос отреклись от каких-либо связей с мужичками-браконьерами. Мол, они сами ловили рыбу, били лосей, поскольку это нечестные люди. Отношения к ним не имеем. А про склады деликатесов на базе знать не знаем, и если б узнали — немедленно возмутились бы и сообщили куда следует. И в самом деле возмущались, дескать, их, мужичков, приняли на работу, обслуживать базу отдыха, а они там браконьерство развели! Куда только рыбоохрана и милиция смотрят! Словом, наплели с три короба — даже толковый следователь с ними не мог сладить. Но зато, почуяв такой поворот, мужички все враз разговорились и заявили, что они — штатные браконьеры, что никто из них сроду не стирал постельного белья, не сторожил базу и не качал нефть. «Короли» приезжали на отдых и делали заказы на рыбу, на икру и мясо, за что мужички и получали зарплату. Да кто же поверит этакому оговору?
Наконец вынесли обвинительное заключение, дело отправили в суд, а Тимофею на время нереста разрешили выйти на работу.
— Только не нарывайся, пока все не уладится, — предупредил начальник инспекции. — Мы с тобой оба на волоске висим.
— Тогда увольняйте! — отрубил Тимофей. — Хватит дурака валять. Мне семью надо кормить.
— Погоди не горячись, — отрезвил Твердохлебов. — От тебя сейчас только и ждут, что ты глупость сделаешь или ошибку какую. Понял?
— Кто ждет? Кто ждет-то?
— Ты совсем ничего не понимаешь? — вопросом ответил начальник. — С луны свалился?.. Запомни: все по инструкции. Ни шагу от нее!
…Тимофей встретил уполномоченных, проводил на катер. Он думал, что его опять начнут спрашивать, как он нашел трубу и все остальное, но приезжие интересовались только спецификой работы. А потому как браконьеры носа не высовывали, все пришлось объяснять на пальцах. Тимофей поначалу осторожничал. Зачем они допытываются, как он задерживает, как составляет протокол, где берет понятых, а самое главное, как ведут себя при этом задержанные. «Яму роют, — думал Тимофей. — Ошибки ищут, глядят, за что зацепиться и снять». Рассказывал он без всякой охоты, скупо, и приезжие все перепробовали, чтобы его разговорить. Даже фляжку со спиртом достали, но Тимофей и на это не клюнул.
— Нам в инспекции объяснили, что ты, Тимофей Васильевич, — самый боевой инспектор, — сказал тогда пожилой уполномоченный. — Потому к тебе и послали. А ты нас боишься. Давай, крой всю правду-матку, говори, что наболело. Мы ищем новые способы борьбы с браконьерством и слышали, ты его изжил у себя на участке.
— Вы тому в шары наплюйте, от кого слышали, — буркнул Тимофей, — А изжить его ни мне, ни вам не доведется…
И тут Тимофея прорвало. Он рассказал о трубе, о базе отдыха, о проверках на реке, о схватках со стрельбой в упор, об «утерянных» протоколах и безнаказанности. О том, что инспектор хоть и с удостоверением в кармане и наганом в кобуре, но самый бесправный человек на реке. Протокол без подписи понятых недействителен, косвенные улики не в счет, а если на твоих глазах выбросили в воду мешок рыбы и ловушки, короче, избавились от вещественных доказательств, то ты хоть наизнанку вывернись, ничего не докажешь. Твоим словам ни один судья не поверит, потому что нет улик. Браконьеры об этом прекрасно знают и всегда пользуются. А попробуй, изыми лодку или легковую машину за браконьерство! Если ты один — так лучше не связываться, если с тобой есть люди, то обычно на берегу начинается сражение, кулачный бой, весельные атаки. Сразу не изымешь — потом ни следователь, ни суд этой лодки уже не найдет. А если по каждому бою на берегу бегать с заявлениями по судам, требовать наказания за каждый синяк — работать станет некогда. На милиционера подымают руку только отпетые уголовники; на инспектора рыбоохраны может любой и чаще всего безнаказанно. Вроде защищаешь государственные интересы, охраняешь государственное добро, но себя можно защищать лишь как частное лицо.
