— Брат Кано, — произнес безжизненный голос. Он повернулся и обнаружил в дверях горбатого сервитора, одного из обслуживающих рабов, который работал на этом ярусе. Тот тупо уставился на него.
— Меня встревожили звуки физического недомогания. Вам нездоровится? Нужен медик?
— Вон, — рявкнул космодесантник.
— Выполнение, — ровным голосом ответил механический раб. Он развернулся и вышел.
Кано осторожно поднялся на ноги и подошел к крану, чтобы умыться и выпить воды.
Он не мог заставить себя посмотреть в зеркало, когда все же сделал это, то не увидел ничего необычного. Но позади глаз притаился полусон-полувидение, которое не собиралось так просто уходить.
Красный ангел боли. Что значил этот образ? Пытался ли его разум осмыслить какой-то фрагмент варп-эха, который проник в его мысли? Может, он почувствовал некий знак?
Кано фыркнул и попытался выбросить видение из головы. Знамения и предвестия были прерогативой примитивных и религиозных людей, но не рационального воина светского Империума. Они были…
Они были…
Он моргнул и снова посмотрел на свое отражение, когда кое-что вернулось к нему из видения.
Глаза. Они были знакомы ему.
— Штиль, — позвал боевой капитан. — Ко мне! Или мои слова мало значат для тебя? — В резких словах было много прерывистых фрикативных звуков — воинственному языку Фенриса не хватало плавного ритма обычного имперского готика.
Провидец отвернулся от тусклой металлической переборки и встретился взглядом с Красным Ножом.
— Прошу прощения, ярл, — сказал он. — Мои мысли наполнил тревогой переход в призрачное царство.
— Убедись, что наши ангельские хозяева не знают об этом, — предупредил Красный Нож. — Тот, в черном доспехе, подозревает тебя в колдовстве.
Штиль натянуто улыбнулся, из-за чего дернулся черный неровный шрам через все лицо.
— Мои поступки так же непонятны, как и слова. Они ничего не увидят, пока я этого не пожелаю.
Капитан не разделял его веселья.
— Ты недооцениваешь кузенов, скальд. Их золото и драгоценности скрывают души убийц, и нам следует помнить об этом.
Рунический жрец встал и начал медленно ходить по каюте. В отличие от спартанских условий на кораблях Космических Волков каюты на борту корабля Кровавых Ангелов были обустроены с долей эстетизма, который Штиль нашел занятным, но абсолютно излишним. Он взял со стола кубок с водой, даже этот обычный предмет был украшен без всякой на то необходимости.
— Мы знаем, что должны сделать, братья. С этого момента Космический Волк должен быть все время рядом с Ангелом.
Красный Нож вернулся к наставлению своих воинов, Волки собрались тесной группой вокруг капитана. Только один стоял в стороне, охраняя дверь, ведущую в коридоры.
Легионер кивнул Штилю. Ни одного Кровавого Ангела или серва легиона не находилось в пределах слышимости их разговора. Хотя они пользовались практически неизвестным наречием старого языка, было важно, чтобы их не подслушали. Как только они оказались в комнате, один из технодесантников Красного Ножа проверил ее на наличие подслушивающих устройств.
— Это приказы Малкадора, — уточнил Штиль, — пока он не отменит их.
— Если отменит, — ответил Красный Нож.
Рунический жрец остановился, и в голове возник вопрос, который не давал ему покоя с момента, как они отправились в систему Нартаба.
— Задумывался кто-нибудь… если мы полностью выполним отданные нам приказы… Что будет с нами?
— Это очевидно, скальд, — ответил один из Волков, молодой воин по имени Валдин. — Мы умрем. Они убьют нас всех. Думаешь, будет иной исход?
Штиль проигнорировал замечание.
— Он захочет увидеть нас. Ангел. Он задаст те же вопросы, что и командир гвардии.
— Я отвечу Сангвинию то же самое, — сказал ему Красный Нож.
— Ты будешь лгать брату Русса? — спросил псайкер. — В лицо?
Глаза капитана стали жесткими.
— Я не говорил, что это будет почетно. Я сказал, что сделаю. Это приказ Малкадора, по распоряжению Императора и с согласия Великого Волка, — он встал и подошел к Штилю.
— Ты понимаешь, брат? Я знаю, на что согласился. Знаю, что это значит. Если руны упадут неудачно, мы потеряем честь, и все закончится кровопролитием. Но я все равно сделаю это ради Всеотца, — он вздохнул. — Мы наверняка погибнем. Но мы должны сделать то, что нужно. Если этот момент настанет, мы должны быть готовы применить в отношении Сангвиния высшую меру наказания.
Штиль покачал головой.
— Ты приказываешь, я повинуюсь. Но я не могу представить себе, что мы можем попытаться убить… — он запнулся, не в состоянии закончить мысль.
Смысл невысказанного тяжело повис в воздухе. Капитан медленно протянул руку и положил ее на плечо скальда.
— Мы единственные, кто может выполнить этот долг, — сказал Красный Нож, и в его голосе неожиданно послышалась печаль.
— Это ноша Космических Волков, по этой причине нас создали по образу Русса. Мы — сыновья палача, обученные творить немыслимое, сражаться в невозможных битвах. Вот почему мы здесь.
Он огляделся, мрачно всматриваясь в лица своих людей.
— Вот почему наши боевые братья последовали за Великим Волком против Алого Короля, чтобы осудить его за колдовство.
Штиль вдруг понял смысл слов своего командира.
— Лорд-колдун Магнус не подчинился, и мы здесь, чтобы удостовериться, что Сангвиний не поступит также.
— Если сын может не подчиниться отцу… — Красный Нож кивнул, опустив руку. — Вот в чем дело, скальд. И знай также, что мы не единственные. Есть еще ярлы на других кораблях или же в пути, которые собираются взять под наблюдение всех сынов Императора. Чтобы быть наготове. Наблюдать.
Одна мысль о подобном, о настолько глубоком предательстве вызвала тошноту у рунического жреца, но он подавил ощущение.
— Кровавые Ангелы разорвут наши глотки за один только намек на подобную вероятность.
— Верно. Поэтому мы будем хранить молчание и пребывать в готовности.
— А что с Магнусом Красным? — спросил Валдин. — Мы были слишком далеко от Просперо, когда эти приказы дошли до нас. У нас нет известий о том, что случилось после выволочки, устроенной Волчьим Королем колдуну.
— Да, — пробормотал Штиль. — Следует ли нам молчать о злодеяниях Тысячи Сынов?
— Что мы можем сказать? — спросил у него Красный Нож. — Что Сигиллит на Терре скрывает правду? Если она станет общеизвестной, начнется хаос. Нет, Валдин прав. Мы не ведаем в полной мере того, что произошло и почему Просперо навлек гнев Императора.
Он снова кивнул.
— Пока же неповиновение Магнуса будет скрыто от Кровавых Ангелов. Мы будем в боевой готовности и будем ждать, — капитан отвернулся. — И во имя Фенриса я молю судьбу, чтобы нам ничего не пришлось делать.
5
ВИДЕНИЕ
НЕЧТО ПОХОЖЕЕ НА ИМЯ
ОСТАНКИ
Он падал целую вечность.
Прежде этого не случалось, ни разу за столетия войны. На бесчисленных мирах, в тысячах разных небесах он никогда не падал. Это было невозможно, противоречило реальности.
«Я не могу упасть», — сказал он себе, но не успели слова сформироваться в разуме, как он почувствовал их горькую ложь. Гнетущая, как скорбь, гравитация превратила его в своего пленника, затягивая все дальше в бездну. Кругом была бездонная тьма, столь мрачная и бесформенная, что даже его сверхчеловеческие чувства не могли различить ее границ. Неистовые, оглушающие порывы воздуха били по лицу, рукам, ногам и телу. Часть мантии превратилась в плети, хлещущие по его коже. Изысканные медальоны, награды и боевые знаки сорвались и унеслись прочь в отблесках золота, жемчуга и красного нефрита, хлопая пергаментными лентами. Невыносимое падение пыталось сорвать с него роскошное облачение, обнажить до самой сути. Кожи, костей и души.
Его чувства наполнились ураганным ревом ветров и омерзительным запахом в воздухе. Часть разума непроизвольно отсеяла вонь, разбив ее потоки на элементы и субкомпоненты: нестерпимый запах застарелой крови, густой и грязной, как неочищенное масло; гнилостная вонь выгребной ямы и тухлого мяса; характерная для поля битвы смесь фуцелина и отработанного прометия; смрад мертвых цветов и сожженного песка. Каждый вдох грязного воздуха вызывал тошноту у него, заставляя подавлять рвотный рефлекс мышечной судорогой.
Он проносился мимо частичек влажного пепла, словно зависших в вонючем воздухе. Или это был не пепел? От его прикосновения частички распадались на капли жидкости. Когда он развернулся, пытаясь стереть с обнаженной кожи жгучие маленькие пятна, его руки с длинными пальцами окрасила насыщенная ярко-багровая и теплая на ощупь кровь.
И он по-прежнему вращался, вертелся, падал.
