плане расширения города значилось кладбище снести. Что именно пошло не так, в открытых источниках не упоминалось, но факт остаётся фактом. Кладбище по сей день продолжало функционировать, хотя получение разрешения на захоронение было сопряжено с рядом сложностей.
Пятачок между могилами, где ночных гостей ждал хозяин кладбища, оказался совсем небольшим. В светлое время суток оперативники бы наверняка прошли мимо, даже не подумав, что именно здесь местный владыка душ вершит свой суд и раздаёт указания тем, кто признал его власть.
— А-а, судные дьяки, — пророкотал голос из-под накинутого капюшона. Рослая черная фигура, скрытая темным плащом, сидела на плите, привалившись спиной к могильному памятнику. Если бы не лунный свет, то его вообще можно было бы принять за скульптуру, украшавшую чьё-то захоронение. — Впрочем, кого-то другого вместо вас ожидать было сложно. Пришли после полуночи, правила вежливости знают, идут целенаправленно... Так ходят только на работу, искатели приключений ведут себя по-другому.
— Доброй ночи тебе, повелитель мёртвых. — Мезенцева остановилась, не доходя до черной фигуры нескольких шагов. При звуках её голоса под капюшоном обозначилось отчётливое движение, а потом раздался непонятный клокочущий звук. Женька не сразу поняла, что хозяин кладбища просто смеётся.
— Ладная девка! Не знал, что среди судных дьяков бывают и такие! Соберёшься умирать, обязательно попроси, чтобы тебя здесь похоронили. Я для тебя могилку подберу поуютнее, будет кому мне глаз радовать да истории рассказывать.
Мезенцева открыла было рот, чтобы ответить что-то неприятное, но не успела, задвинутая за спину Николаю его мощным и одновременно удивительно плавным движением.
— Мы пришли в гости, — твёрдым голосом вступил в беседу Нифонтов, — но отнюдь не собирались обсуждались чью-то возможную смерть.
— А зря, молодой человек. — Клёкот из-под капюшона прекратился. — Смерть часто бывает внезапной, поэтому к ней надо быть постоянно готовым. Особенно таким, как вы. Хорошее посмертие судным дьякам не гарантировано. Что же до вашего знакомого, который поверил в ваши слова и пришёл добровольно в мои владения, то о нём вы уже можете забыть. Теперь это моя собственность, которая больше обыкновенных людей беспокоить не будет.
— Какая собственность?! — вскинулся призрак учёного. — О чём вообще вы сейчас говорите? Я не согласен! Я ухожу!
— Замолкни, — балахон хозяина кладбища чуть шевельнулся, а Геннадий Степанович уже оказался не в состоянии произнести ни звука. Его губы как будто бы склеились между собой, а из горла доносилось только негромкое постанывание. — Шумишь много без разрешения старших, а это непозволительно. Кладбище всё-таки, понимать надо.
Мезенцевой показалось, что в глазах учёного промелькнули понимание и ужас, но она не стала проверять свою догадку, а просто отвернулась от призрака.
— Я так понимаю, что именно этого вы и хотели, господа? — Капюшон хозяина кладбища качнулся, но разглядеть, что под ним, по-прежнему не представлялось возможным.
— Именно так, повелитель мёртвых, — вежливо склонил голову Нифонтов.
— Тогда проваливайте и больше сюда не приходите! — внезапно жёстко отрезал хозяин кладбища. — Я оказал вам услугу, причём так, что и попросить что-то взамен не по Покону. Так вот, судный дьяк, слушай внимательно. Когда в следующий раз ты или твоя спутница захотите погулять по моим владениям, то я сделаю вас своими слугами. Понятно? Я не боюсь твой отдел и всех, кто в нём работает. Вы решили свою проблему моими руками, и я буду помнить об этом.
Всю дорогу к выходу Женьке отчаянно хотелось обернуться, а ещё лучше припустить со всех ног в сторону калитки. Ощущение чужого присутствия за спиной было неприятным, вернее, пугало до дрожи в коленках.
— У нас не было другого выбора, — негромко произнёс Нифонтов, и Женька не поняла, обращался ли Николай к ней, или просто разговаривал сам с собой.
Если бы не присутствие рядом коллеги, то Мезенцева наверняка уже летела бы со всех ног к машине, где за рулём сидел Дорохов. Однако Николай шёл не торопясь, и лишь напрягшиеся желваки говорили, что ночное приключение не прошло для него бесследно.
Дорохов тронул машину с места практически сразу, стоило оперативникам только открыть двери и плюхнуться на сидения внутри салона.
— Куда теперь? Может, в ресторан? Есть у нас тут в городе одно шикарное заведение, которое до шести утра, — несмело спросил Дорохов, но Нифонтов только покачал головой отрицательно.
— Не-е, ресторан пока откладывается. — Николай энергично потёр лицо руками, а затем несколько раз моргнул и грустно констатировал: — Но и домой ехать, видимо, пока рановато.
Затем внимательно посмотрел на чекиста и спросил:
— Так, Сергей Михайлович, а что вы нам расскажете про болезни своих подшефных сотрудников? Кто там из них умудрился оказаться в сумасшедшем доме?
Глава 10. Латунин
Петрович никогда не считал себя хорошим рукопашником. Собственно, его работа никогда не предполагала умения махать ногами. Незаметность и конспирация, а все остальное уже шло в отрицательный зачёт и в лучшем случае заканчивалось разбором полётов на совещании руководства.
Даже когда они задержали иностранного шпиона, то самым главным оказалось не вырубить мужика с дипломатом, а замести все возможные следы до прибытия коллег из спецназа. Так что махание кулаками в отделе не поощрялось, наоборот, при неудачном стечении обстоятельств ещё и наказать могли. Но всё-таки место работы у Петровича было специфическим, поэтому некоторым вещам его учили, причём на совесть и с прилежанием.
Сейчас, лежа на полу и внимательно вслушиваясь во всё происходящее в офисе, Латунин непроизвольно вспоминал Михалыча, мужика с неопределенными возрастными и физическими характеристиками. Как и когда Михалыч появился в их подразделении, уже никто не помнил. Знающие ветераны утверждали, что сначала назначили инструктора по боевой и специальной подготовке, а потом уже, собственно, формировали и сам отдел, в котором служил Петрович.
— Запомните, мальчики, — неторопливо прогуливался Михалыч перед строем коллег Латунина. — Все вот эти красивые махания руками и ногами хороши только для соревнований, там, где с трибун на вас смотрят молоденькие девочки и выбирают, кому же будет лучше отдаться ночью для продолжения рода. В драке нет ничего красивого, поверьте мне, и, в принципе, быть не может.
Во главу угла любых действий Михалыч ставил только эффективность, причём в его устах это слово становилось каким-то уж совсем всеобъемлющим. Начиналась эффективность с получения минимальной степени вреда сотрудником, и только потом, где-нибудь совсем далеко, заходила речь про избиение противника.
— В нашей стране вполне достаточно здоровых парней,
