Мальчишка взвизгнул – стакан угодил ему в лоб и разорвался, холодное содержимое пролилось за шиворот. Убедившись, что одержала победу, но понимая, что возмездие неминуемо, Мэгги спрыгнула с ящиков и припустилась домой.
Догнав ее в два счета, мальчишка сделал подножку, и она грохнулась на асфальт. Из глаз посыпались искры. Но жизнь научила ее защищаться. С визгом перекатившись на спину, она принялась царапаться, кусаться и брыкаться, как кошка.
В конце концов победила сила. Усевшись на нее верхом и прижав ей руки к земле, этот чертенок неожиданно рассмеялся. Черные волосы на лбу, куда угодил стакан, слиплись, из расцарапанной щеки сочилась кровь.
– А для девчонки ты неплохо дерешься.
– Катись к черту!
– Ты ведь живешь на Паркуэй-плейс? И мы тоже – я, мама и брат. Я тебя видел.
– Не твое дело, где я живу!
– Хочешь есть?
– Не. Я лазила здесь, потому что мне нравится.
– У нас дома есть спагетти, могу сварить. Дома никого. Мама на работе, она официантка, работает по ночам, а брат куда-то ушел. Хочешь спагетти?
При слове «спагетти» в животе у Мэгги заурчало, так как она не ела со вчерашнего вечера, а спагетти очень любила.
– Мне надо принести домой для папы.
– Для кого?
– Ну, для папы. Он… болеет, и я ухаживаю за ним, – Тот самый старый пьянчуга, который вечно валяется на лестнице, да? Один раз мне даже пришлось перепрыгивать через него, потому что он загородил вход в дом.
– Папа не пьяница! – Все ее расположение, вызванное упоминанием о спагетти, тут же исчезло, и, сверкнув глазами, она напряглась, вновь готовая вступить в драку.
– Да моя мама тоже бывает пьяная, конечно, не так, как твой папа, но я знаю, что это такое. А спагетти у нас много, могу сварить и на его долю. Хочешь, пойдем?
– Тогда возьми свои слова обратно, насчет папы.
– Ладно, беру обратно.
Мэгги чуть подобрела. Мальчишка слез с нее, и она, встав на ноги, молча смотрела на него, не зная, то ли остаться, то ли убежать. Так они стояли, освещаемые вспышками красно-желтой вывески.
– Так ты хочешь спагетти или нет?
Соблазн оказался слишком велик, голод не тетка.
– Ага.
– Тогда пошли. – И мальчишка двинулся в сторону блочных домов в дальнем конце улицы, время от времени оглядываясь, проверяя, идет ли она за ним.
– Как тебя зовут?
– Магдалена. А тебя?
– Ник.
Ник… С тех пор он постоянно заботился о ней, пока она не бросила его, чтобы выйти замуж за Лайла.
Как он, должно быть, возненавидел ее! Если бы он так поступил, она бы тоже его возненавидела.
И вот теперь он вернулся. Его лицо вновь возникло перед ней: смуглое, излучающее опасность, напряженное, оно в то же время притягивало. И, хотя оно сохранило черты человека, которого она когда-то любила, теперь это было лицо нового, незнакомого мужчины. Она не имеет права забывать, что тот парень, так же, как и та Магдалена, исчез навсегда, их обоих поглотило время. А может быть, что-то и осталось в нем от того Ника, память о прошлом… так же, как и в ней жило еще что-то от Магдалены Гарсиа…
Память – опасная вещь, и пренебрегать ею нельзя…
Глава 13
Оказавшись у себя в комнате, Мэгги заперла дверь на ключ, задвинула засов и, собираясь с мыслями, прислонилась к стене. Затем торопливо принялась стаскивать с себя одежду, словно она жгла ее. Сбросив шелковые туфли, она сняла колготки и оставила их на ковре, небрежно швырнула на стул вечернее платье за четыре тысячи долларов, не глядя сорвала длинные бриллиантовые серьги и, достав из гардеробной, надела черные брюки, черную водолазку, спортивные туфли и черную кожаную куртку. Быстро проведя щеткой по волосам, сколола их на затылке заколкой и подошла к окну.
Еще несколько лет назад, в отчаянии пытаясь найти способ выйти из дому незамеченной, она обнаружила, что к верхним окнам сигнализация не подключена. С самых первых дней замужества, объясняя это соображениями безопасности, Лайл настоял, чтобы Типтон возил ее повсюду, на тот случай, если какому-нибудь ненормальному вдруг вздумается похитить ее. Поначалу она противилась, и иногда ей удавалось брать машину и ездить одной, отец в то время был еще жив, и она навещала его и тетушку Глорию. Ради возможности хоть изредка видеться с единственными близкими ей людьми, она даже преодолевала страх перед Лайлом.
Сначала она ездила к ним открыто – либо сама, чибо с Хилтоном, думая тем самым успокоить Лайла. Иногда даже привозила с собой маленького Дэвида навестить дедушку Хорхе, и тогда Лайл приходил в бешенство и – как следствие – всякий раз после этих поездок находил разные способы, чтобы наказать ее. Способы были изощренные и жестокие, хотя со стороны все выглядело так, словно не имеет никакого отношения к поездкам, а если она брала с собой Дэвида, то Лайл умудрялся причинить ей и физическую боль. Вскоре это превратилось в настоящую пытку, и Мэгги перестала брать Дэвида; постепенно ее визиты стали редкими настолько, что отец попенял ей, считая, что она просто забыла о них. Позже, обнаружив упущение в сигнализации и, соответственно, возможность убегать через окно в спальне, а потом узнав и о существовании «Леди Дансер», она решила воспользоваться своими открытиями, чтобы продолжать поездки к отцу и тетушке Глории.
«Леди Дансер» представляла собой небольшую, около пяти метров длиной, моторную лодку, вот уже лет двадцать стоявшую на приколе у пристани на Уиллоу-Крик, частично протекавшей по территории Уиндермира. Лодкой пользовался только Херд, поскольку любил рыбачить в этом небольшом, впадавшем в реку притоке, а нередко и выходил по нему на саму реку. Летом Луэлла часто готовила на ужин принесенную им рыбу. Мэгги была уверена, что Лайл давно забыл о существовании лодки, так как теперь у него была огромная роскошная яхта, где он устраивал приемы; яхта стояла на отдельном причале километров на семь выше по реке.
Мэгги ненавидела яхту и обожала «Леди Дансер». В этой роскошной яхте она видела немое воплощение всего, чем так гордился Лайл, – богатства, социального положения, власти; яхта как бы олицетворяла образ ненавистного мужа, поэтому она была на ней буквально считанные разы. К счастью, он не настаивал. Люди, которых Лайл приглашал на «Айрис», были исключительно его гостями.
Пора уходить, подумала Мэгги. Она выключила свет, и спальня погрузилась в темноту. Отодвинув в сторону тяжелые бархатные темно-бордовые занавеси, которые, по утверждению дизайнера, прекрасно гармонировали со стенами, оклеенными бледно-розовыми обоями (у Мэгги на этот счет было противоположное мнение), она слегка приоткрыла узкую створку крайнего левого из шести окон спальни. Ниже находились огромные, с покатым верхом эркеры окон библиотеки. Расположенные попарно многостворчатые эркеры служили величественным украшением дома, и крыша одного из них начиналась как раз сантиметрах в шестидесяти ниже ее окна.
