Казалось, Глории совсем не нравится бездельничать на обзорной площадке. Вместо этого она и преимущественно Джеймс всю последующую дорогу рассказывали гостье истории о легендарной Гвинейре Мак-Кензи, первый муж которой, Лукас-младший, стал известным художником…
– Этот талант передался его правнучке, – добавил Джеймс и указал на Глорию. – Моя мать отлично рисует. А я вот, к сожалению, совсем не умею.
– Если он на самом деле был моим прадедом… – возразила Глория. – Бабушка Гвин говорила когда-то, что Лукас – сводный брат деда Пола. Отец Лукаса так разозлился на своего сына как на продолжителя рода, что предпочел взять дело воспроизводства наследников в собственные руки…
– Ты имеешь в виду… что он и мисс Гвин?.. – удивленно спросил Джеймс. Об этом повороте семейной истории парень, очевидно, тоже слышал впервые.
– Изнасилование, – сообщила Глория.
От таких подробностей Хелене стало не по себе, но, с другой стороны, девушка почувствовала облегчение. Она была не единственной, кому пришлось мириться с подобным позором.
– Потом Лукас исчез, – продолжала Глория, – он погиб на западном побережье.
– А Гвинейра нашла свою настоящую любовь и вышла замуж! – поведал парень о счастливом конце. – Джеймс Мак-Кензи известен в Новой Зеландии как Робин Гуд. Он воровал скот. Это мой дед по отцовской линии. Меня назвали в его честь. Поэтому нечего удивляться, что я не такой любитель мирной и спокойной жизни, как отец.
Казалось, Джеймс снова хочет продолжить семейную ссору, но Глория Мак-Кензи не поддалась на провокацию. Она была миролюбива от природы.
– Расскажи немного о своей семье, Хелена, – предложила женщина гостье.
Девушка описала жизнь во Львове, рассказала о родителях и немного о Люцине. Глория, в отличие от своей кузины Лилиан, не заинтересовалась вопросом, могла ли шестнадцатилетняя девушка сама решать свою судьбу. Она просто приняла тот факт, что Люцине больше захотелось остаться в Персии. Конечно, мать Джеймса до конца не понимала, каких шансов лишилась Люцина из-за подмены документов Хеленой. Права, которые предоставлялись женщине в Новой Зеландии, были для Глории, Лилиан и Миранды чем-то обыденным и естественным.
Пока Хелена говорила, Глория повернула пикап в сторону бескрайних пастбищ. Дорога «Bridle Path» закончилась, и на много миль раскинулась Кентерберийская равнина. Целое море колышущейся на ветру травы, в котором изредка встречались рощицы деревьев, поросшие камышом русла ручьев или утесы, словно случайно забредшие на эту низменность. Ферм почти не было видно, лишь таблички с указателями. Джеймс объяснил: тут практически нет маленьких предприятий. Как правило, в стороне от этого пути располагались лишь богатые большие хозяйства. Туда вели частные, хорошо мощенные дороги.
Они добрались до Киуорд-стейшн уже во второй половине дня. Глория свернула на частную дорогу, проходившую сначала мимо маленького озера, а потом вокруг холма. А затем… У Хелены перехватило дыхание, когда она вдруг увидела дом. Усадьба Киуорд-стейшн ничем не напоминала ферму. Скорее, она походила на английское поместье, родовое гнездо лордов или баронов, как их описывают в английских романах. Поместья Мандерлей в романе «Ребекка» или Торнфилд-холл в «Джейн Эйр». Здание возвели из серого песчаника. Хелена заметила эркеры и большие окна, кое-где балконы. Подъезд был широкий, очевидно, запланированный для экипажей и конных повозок. Девушка увидела ротонду, возле которой можно было бы посадить много роз. Но семья Мак-Кензи, казалось, уделяла мало внимания внешнему виду этого павильона, и вокруг него буйно разрослись кусты рата.
– Ну, что скажешь? – усмехнулся Джеймс.
– Все такое… красивое… – выдавила из себя Хелена.
– Все такое вызывающе роскошное, – прокомментировала Глория. – Наш предок Джеральд Уорден любил выставлять богатство напоказ, чтобы сравняться с английской аристократией. Поэтому он и хотел, чтобы его сын связал свою судьбу с Гвинейрой. Она была из Силкхэмов… Это старый знатный род из Уэльса. Собственно, отец Гвинейры имел намерение выдать ее за какого-нибудь настоящего лорда, а не за новозеландского овечьего барона. И помолвка с Лукасом состоялась благодаря карточной игре блек-джек. Уорден и Силкхэм играли на заключение брака с Гвинейрой. Ее отец не воспринимал это всерьез, бабушка Гвин ведь могла бы и отказаться. Но она и не подумала этого делать. Переселение в Новую Зеландию было приключением всей ее жизни, а приключения она любила.
Глория рывком распахнула водительскую дверцу пикапа, которую немного заклинило. Джеймс сначала выпустил Эйни, а потом вылез сам и, придерживая дверцу, помог выбраться Хелене.
– Только не смотри на все так благоговейно, швейцара мы не держим, – подтрунивал он над девушкой. – Зато я сам с удовольствием поднесу тебе чемодан.
Хелена, нервничая, поднялась за Джеймсом по ступеням, после чего прошла через входной портик, за которым открывалась просторная гостиная. Изначально эту комнату делали напоказ, но теперь вид у нее был несколько неряшливый. Казалось, члены семьи Мак-Кензи сваливали здесь все покупки, а потом забывали, в каком месте дома их применить.
– Иногда мы превращаем гостиную в сарай, – извиняясь, заметила Глория Мак-Кензи и лениво повесила кожаную куртку на вешалку, где уже болтались друг на друге непромокаемый плащ и куртки.
Дальше эта комната напоминала кабинет. Вдоль стены стояли шкафы, заполненные папками. Печатная машинка делила письменный стол со счетами, записками, карандашами и банкой печенья.
– Раньше гостиная была тут, – объяснила Глория. – Бабушка Гвин потом переоборудовала ее. Кому нужен склад для визитных карточек? Мы используем эту комнату в качестве кабинета, она находится близко от главного входа. Это очень удобно, когда приезжают и платят поставщики. Здесь же мы выдаем зарплату. Официальная атмосфера также помогает, если нужно распечь какого-нибудь работника.
Глория Мак-Кензи виновато улыбнулась. Распекание работников, видимо, не было ее коньком.
Из кабинета они перешли в салон, уставленный массивной мебелью в староанглийском стиле. Все, несомненно, антикварное, довольно потертое. Отсюда широкая лестница вела на второй этаж, по бокам располагались двери в комнаты. Из одной можно было попасть в кухню, служившую столовой, и в другую – жилую.
– Раньше здесь была комната мужчин, – сказал Джеймс, проводя экскурсию для Хелены, пока Глория на минутку заглянула в кухню и о чем-то переговорила с прислугой. – Сейчас мы используем ее как жилую комнату, особенно зимой. Салон просто невозможно прогреть нормально.
Здесь тоже красовалась английская мебель: большой угловой диван и громадные кресла. Перед камином стояло кресло-качалка, рядом лежала собачья подстилка. Но собака разлеглась на диване и соскочила с виноватым видом только после того, как вошли Джеймс и Хелена.
– Среда! Постыдилась бы! – шутливо отругал ее Джеймс. Он не мог злиться на маленькую трехцветную колли и приветствовал ее почти так же, как и Эйни. – Она на сносях, – объяснил он Хелене. – Поэтому считает, что теперь ей все позволено…
Хелена тут же покраснела, а Джеймс смущенно добавил:
– Ну, это… хм… конечно, ей позволено… Я имею в виду, будущую мать можно… в общем, немного побаловать.
Хелена смущенно повертела обручальное кольцо, которое она добросовестно носила с тех пор, как они покинули Веллингтон.
– Давай теперь я покажу твою комнату, – быстро промолвил Джеймс и провел девушку вверх по лестнице.
Здесь из коридора двери вели как в одиночные, так и в многокомнатные спальни. Хелена потеряла дар речи, когда Джеймс распахнул дверь в выделенную ей комнату.
– Это… это же… – она попыталась улыбнуться. – Вот это… я точно называю баловством!
Большая, залитая солнцем комната была обставлена изящной светлой мебелью, на стенах – светло-желтые обои. На окнах висели темно-розовые шторы, разумеется, очень старые, но хорошо сохранившиеся. На кровати лежали желтые подушки и покрывало такого же цвета. На прикроватном столике кто-то оставил несколько книг – романы Бренды Болейн, однако был здесь также иллюстрированный фолиант об искусстве маори. Из спальни еще одна дверь вела в гардеробную со множеством зеркал, шкафами и проходом к маленькой, но элегантной ванной комнате.
Кроме того, имелся небольшой салон с эркером. С кресел возле чайного столика можно было любоваться видом сада, который больше напоминал заросшие джунгли, чем парк. Тут росли в основном местные растения. Между ними прочищали только дорожки. Они вели к стойлам и хозяйственным строениям.
– Что скажешь? Тебе нравится?
– Это великолепно! – ошеломленно прошептала Хелена. – Однако мне совсем не нужна… такая огромная комната…
Джеймс пожал плечами.
– Спальня принадлежала бабушке Гвин, – объяснил парень. – Это, кстати, она.
