– Вопросов нет, ваша честь.
Теперь сцена была предоставлена Гарольду Виктору Фишеру. Он уверенно вошел в зал в своем обычном судейском облачении: темно-синем костюме, белой рубашке и красном галстуке. Г.В. не слишком соответствовал стереотипу. Он был довольно рослым, но казался каким-то бесформенным, словно мешок с картошкой, податливым в поясе и плечах. Больше походил на пышного человечка из рекламы зефира, чем на супермена.
Трейси принялась возвеличивать эксперта, заставив перечислить свои заслуги: Корнеллский университет, медицинский факультет Пенсильванского университета и тому подобное. А когда закончила, спустила с цепи. И на месте дачи свидетельских показаний, поражая своими знаниями правосудие, Г.В. превратился в поистине величественную фигуру.
– Доктор, вам представилась возможность осмотреть Руди?
– Да, я говорил с ним в течение двух с половиной часов.
– Вам удалось составить о нем свое мнение?
– Естественно. – С этого момента Г.В. понесло. – Я не только говорил с ним, но провел серию тестов, включая проверку способностей по Уэчслеру. Получил его полную медицинскую карту и школьные отзывы. Коэффициент ай-кью Руди составляет 75 единиц, то есть парень не является умственно отсталым, но его состояние относится к пограничным случаям. У него отмечены многие характеристики умственно отсталых, включая эмоциональную реакцию. Что я подразумеваю под эмоциональной реакцией? – Задавать себе вопросы было классическим приемом Г.В. – Например, он постоянно улыбается. Даже в нынешних обстоятельствах приветствует мир с распростертыми объятиями. Счастливый человек – очень доверчивый, очень наивный. Наукой проводились психологические исследования умственно отсталых детей и их неспособности принимать правильные решения в сходных обстоятельствах – в основном подростков, оказавшихся в окружении обыкновенных сверстников. Мне особенно запомнился один случай. Группа подростков из штата Огайо убедила их отстающего в развитии одноклассника, что они его друзья. Они привели его на высокий мост и уговорили прыгнуть в воду. Пообещали, что последуют вслед за ним. Сам прыжок его не убил. Но бедняга утонул, поскольку не умел плавать, о чем даже не подумал сообщить своим новым друзьям. Я упомянул этот случай, поскольку он представляет собой прекрасную аналогию. Юный Руди признался во время нашей беседы, что ему понравился детектив Брюм и он решил, что полицейский – его друг. У нормального человека в подобных обстоятельствах не могут возникнуть такие чувства. Если же вы сближаетесь с таким человеком, как Руди, он не способен отказаться выполнить вашу просьбу. И он не сумел отказать детективу Брюму, когда тот попросил с ним поговорить, потому что детектив Брюм, как показалось Руди, стал его другом. Подозреваю, что детектив Брюм подсознательно об этом догадывался. Из беседы с Руди я понял, что детектив Брюм, прежде чем заговорить об убийстве, попытался установить с ним доверительные отношения. При таких обстоятельствах Руди никак не мог отказаться отвечать на вопросы.
Г.В. был ветераном подобных игрищ. Он сказал меньше, чем знал, – не разоружился до конца, чтобы было чем ответить противоположной стороне во время перекрестного допроса. Одарив присутствующих своим веским суждением по поводу рассматриваемого дела, эксперт замолчал и ждал, что последует дальше.
Но ничего не последовало. Клей не захотел состязаться в умничаньи с Гарольдом Виктором Фишером – все равно проиграл бы. Поэтому решил вернуться к некоторым уже обсуждавшимся деталям.
– Доктор, Руди умеет читать и писать?
– Да.
– Он может отличить, что правильно, а что неправильно?
– Да.
Клей взял письменное признание у чиновника, хранившего вещественные доказательства, и подал Г.В.:
– Он мог бы прочитать и понять этот документ?
Фишер взглянул на листок. Он видел копию данного документа среди бумаг, которые ему показывала Трейси.
– Прочитать – да. Понять – да. Но вы не уловили сути того, что я сказал…
Клей оборвал его на середине предложения.
– Вы ответили на мой вопрос, доктор. Благодарю вас.
Трейси не могла позволить, чтобы все на этом кончилось, и повторно приступила к допросу свидетеля.
– Что такого не уяснил в вашем объяснении мистер Эванс, доктор?
– То, что чтение и понимание не единственные вопросы, когда речь идет о «согласии» такого человека, как Руди.
Эта мысль не прозвучала во время вчерашней двухчасовой репетиции с Трейси. Она была в новинку для самого Г.В., который пришел к ней только сейчас, стоя на месте для дачи свидетельских показаний. Они с Трейси условились сделать ставку на то, что Руди обладает способностью понимать и соглашаться, но при этом собирались настаивать, что его дружелюбная натура не способна отказаться от беседы с тем, кого он считает другом. Теперь же Г.В. намеревался изменить подход и подверг сомнению саму дееспособность юноши. Трейси сразу поняла, что такой аргумент будет выгоднее для ее подзащитного. И ведь надо же, подумала она, стараясь не улыбнуться, ее эксперт благодаря перекрестному допросу Клея Эванса поднялся на новую научную высоту. А Фишер между тем продолжал:
– Если речь идет о человеке умственно отсталом либо о пограничном случае, то необходимо принимать во внимание, при каких обстоятельствах было сделано признание. Если между допрашивающим и допрашиваемым установились доверительные отношения, то допрашиваемый, на мой взгляд, не способен отказаться отвечать на вопросы. И в этом случае нам следует подвергнуть сомнению его способность делать признания.
Мысль Г.В. неслась в свободном полете. Его осенило прямо на месте свидетельских показаний. Он выступал не только за деньги – он боролся за правду. Искренне верил в то, что говорил, и не сомневался, что только что спас Руди от неминуемой смерти. Г.В. повернулся к судье и обратился прямо к нему:
– Ваша честь, позвольте мне провести аналогию. Это дело сродни оспариванию завещания, когда речь идет о неправомерном влиянии. Вопрос не обязательно в том, способен ли пожилой человек принимать решения относительно своей собственности. Вопрос в другом: насколько его ограниченные возможности в сочетании с тем фактом, что его бенефициарий находится в положении доверительного лица, лишают его свободного волеизъявления относительно своего состояния. – Это был изложенный в простой форме в высшей степени интеллектуальный юридический аргумент. Он привел Трейси в полный восторг. Превосходная аналогия – ничего подобного ей в голову не приходило. Что можно придумать, чтобы опровергнуть такое?
Ясно было одно: ничего похожего на логический контраргумент Клей Эванс из своих мозгов выжать не сумел. Прокурор сидел и силился понять, о чем толкует Г.В. Однако судья Уэнтвелл предоставил ему шанс окунуться в детали.
– Мистер Эванс, поскольку идея недееспособности уже более или менее возникала во время повторного допроса свидетеля, даю вам право повторного перекрестного допроса.
«Откажись! Откажись!» – стучало в мозгу у Клея. Но он всю жизнь привык принимать трудные решения и не собирался отступать. Логике суждений он решил противопоставить сарказм и насмешку.
– Доктор, разве мы сейчас рассматриваем дело об оспаривании завещания?
– Разумеется, нет.
– Разве Руди – пожилой человек?
– Нет.
Это было отвратительно, почти глупо, но, подобно слепому на минном поле, Четвертый наконец нашел цель.
– Я, наверное, чего-то недопонимаю. Как долго этот юноша Руди знал детектива Брюма?
– Полагаю, что до допроса они не были знакомы.
– В таком случае как долго длился допрос?
– Тридцать восемь минут, если верить отчетам, которые я видел.
– И вы беретесь утверждать, что за тридцать восемь минут между ними установились доверительные отношения?
– В какой-то мере да.
– Что значит «в какой-то мере»? – Вопрос допускал неограниченное количество ответов, и Г.В. не преминул принять вызов.
– Это значит, что детектив, который по сравнению с Руди обладает более высокими интеллектуальными способностями, установил с ним доверительные отношения непосредственно в комнате для допросов. Притворился, что он его друг. Руди до сих пор считает, что Уэсли Брюм – его товарищ. И верит, что детектив Брюм пытается ему помочь.
– Вы утверждаете, что детектив лгал Руди? – В голосе Клея прозвучало такое удивление, что Трейси чуть не расхохоталась. Ведь Г.В., напротив, был, пожалуй, единственным свидетелем, который не охарактеризовал Кряхтелку как лгуна.
– Ни в коем случае, – ответил Фишер. – Он просто воспользовался ситуацией в своих целях.
Клей принял это в качестве уступки, но, улучив момент, ожег эксперта таким же взглядом, как до этого Бенни Дрэгона.
