Дженнифер Гарднер покачала головой.
— Он не знал его и не испытывал к нему интереса. Честно говоря, я и сама не могу особенно глубоко скорбеть по поводу его кончины. Он был жестоким, скупым человеком. Ему было известно, как нам тяжело. Бедность! Он знал, что, ссуди он нас вовремя деньгами, и Роберту стало бы доступно специальное лечение, которое могло поправить дело. Ну вот ему и воздалось.
Говорила она глухим, мрачным голосом. «До чего странная женщина, — подумала Эмили. — Красивая и жуткая, словно из какой-то греческой трагедии».
— Может быть, еще и не поздно, — сказала миссис Гарднер. — Я написала сегодня адвокатам в Экземптон, спросила, нельзя ли мне получить определенную сумму в виде аванса. Лечение, о котором я веду речь, иные называют шарлатанством, но в ряде случаев оно давало хороший результат. Как было бы замечательно, если бы Роберт снова смог ходить! — И лицо ее при этих словах словно осветила какая-то лампа.
Эмили окончательно вымоталась. У нее был трудный день, поесть она все не успевала, она устала все время подавлять свои эмоции. И комната вдруг завертелась у нее перед глазами.
— Вам плохо, дорогая?
— Ничего, — с трудом произнесла Эмили и, к своему удивлению и досаде, расплакалась.
Миссис Гарднер не попыталась подойти и утешить ее, за что Эмили была ей благодарна. Она просто молча сидела, пока Эмили не выплакалась. Тогда она задумчиво проговорила:
— Бедное дитя! Какое несчастье, что Джима Пирсона пришлось арестовать, какое несчастье! Но что поделаешь?..
Глава 21 Разговоры
Предоставленный самому себе, Чарлз Эндерби не прекратил деятельности. Для продолжения знакомства с жизнью Ситтафорда ему достаточно было только «включить» миссис Куртис, как включают водопроводный кран. Слегка ошеломленный последовавшим потоком историй, воспоминаний, слухов и догадок, он прилагал героические усилия, чтобы отделить зерна от плевел. Стоило ему упомянуть какое-нибудь имя, и поток устремлялся в соответствующем направлении. Так он узнал все о капитане Вайатте, его тропическом темпераменте, грубости и ссорах с соседями, услышал о его неожиданной благосклонности к молодым женщинам приятной наружности, об его образе жизни и слуге-индусе, о своеобразном времени приема пищи, о том, что он придерживается странной диеты. Он узнал о библиотеке мистера Рикрофта, о его средствах для волос, о его чрезвычайной аккуратности и пунктуальности, о его необычайном любопытстве, а также о недавней продаже им нескольких старых дорогих вещей, о его непонятной любви к птицам и о распространившемся слухе, что миссис Уиллет пыталась женить его на себе. Он услышал о мисс Персехаус, о ее остром языке, о том, как она гоняет своего племянника, и о веселой жизни, которую этот самый племянник, по слухам, ведет в Лондоне. Он опять выслушал про дружбу майора Барнэби и капитана Тревильяна, про то, как часто вспоминали они свое прошлое, как любили шахматы. Он узнал все, что было известно об Уиллетах, включая распространившееся мнение о том, что мисс Виолетта Уиллет только завлекает мистера Ронни Гарфилда, но на самом деле не имеет намерения завладеть им. Была речь и о ее таинственных визитах на вересковую пустошь, где ее видели прогуливающейся с молодым человеком. Именно из-за этого, рассуждала миссис Куртис, Уиллеты и избрали такое безлюдное местечко. Мать увезла ее, чтобы «все это прекратилось». Но куда там: «Девушки гораздо изобретательнее, чем леди себе представляют». О мистере Дюке он, на удивление, не услышал почти ничего. Ясно было только, что он тут совсем недавно и занимается исключительно садоводством.
Было половина четвертого, и с легким головокружением от разговоров с миссис Куртис мистер Эндерби отправился на прогулку. Он намеревался завязать более тесное знакомство с племянником мисс Персехаус. Осторожная разведка близ ее коттеджа не принесла результатов. Но по счастливому стечению обстоятельств он повстречал его выходящим из калитки Ситтафорд-хауса. Вид у него был словно его выгнали.
— Привет! — сказал Чарлз. — Послушай, это что — дом капитана Тревильяна?
— Да, — сказал Ронни.
— Я собирался сфотографировать его сегодня утром для газеты. Но эта погода совершенно безнадежна.
Ронни с доверием принял это объяснение, не задумываясь «над тем, что если бы фотографирование было возможно только в сияющие солнцем дни, то снимков бы в газетах появлялось чрезвычайно мало.
— У вас работа, должно быть, очень интересная, — сказал он.
— Собачья жизнь, — сказал Чарлз, верный обычаю никогда не восторгаться своей работой; он посмотрел еще раз через плечо на Ситтафорд-хаус. — Здесь, пожалуй, довольно уныло.
— Но так все изменилось, когда приехали Уиллеты, — сказал Ронни. — В прошлом году примерно в это время ничего похожего не было. И никак не пойму, что они особенного сделали. Ну привезли немного мебели, достали всяких там подушек, безделушек… В общем, мне их прямо сам Бог послал.
— Все равно, вряд ли здесь так уж весело, — возразил Чарлз.
— Весело? Да проживи я тут пару недель, и конец бы. Тетушка и та держится лишь потому, что меня поколачивает. Вы не видели ее кошек, а? Так вот мне утром надо было расчесать одну из них, и посмотрите, как эта бестия исцарапала меня. — И он протянул для освидетельствования руку.
— Да, тяжелый случай, — сказал Чарлз.
— Вот я и говорю. Послушайте, вы что, ведете розыск? Если да, то можно вам помочь? Быть Ватсоном при Шерлоке Холмсе или кем-то в этом роде?
— Какие-нибудь улики в Ситтафорд-хаусе? — небрежно спросил Чарлз. — Я хочу сказать, капитан Тревильян оставил там что-нибудь из своих вещей?
— Не думаю. Тетя говорит, что увез решительно все. Взял свои слоновьи ноги, крючья из зубов гиппопотама и прочие диковины.
— Будто и не собирался возвращаться, — заметил Чарлз.
— Послушайте, это идея! Вы не думаете, что могло быть самоубийство?
— Ну, чтобы так ловко ударить себя мешком песка по затылку, надо быть виртуозом в этом деле, — сказал Чарлз.
— Да, пожалуй, не то. Скорее, может быть, предчувствие какое, — просиял Ронни. — А что вы думаете, если так? Его преследуют враги, он знает, что они вот-вот нагрянут, быстренько удирает и, так сказать, оставляет им Уиллетов?
— Уиллеты и сами-то по себе довольно странны, — сказал Чарлз.
— Да, ничего не могу понять. Забраться в такую деревню! И Виолетта вроде не против, говорит — нравится. И что такое с ней сегодня? Или какие-то домашние неурядицы? А слуги? И что женщины так переживают из-за слуг? Если они опротивели, возьми да выгони.
— Это они как раз и сделали, не так ли? — спросил Чарлз.
— Да, да, я знаю. Но они в таком расстройстве от этого. Мать вообще чуть ли не в истерике, даже слегла, а дочь фыркает, словно черепаха. Буквально выставила меня сейчас из дома.
— У них не было полиции?
— Полиции? А что? — уставился Ронни на Чарлза.
— Я просто поинтересовался. Видел сегодня утром в Ситтафорде инспектора Нарракота.
Ронни со стуком уронил свою трость и нагнулся поднять ее.
— Как вы сказали? Инспектор Нарракот был тут сегодня утром?
— Да.
— Это он занимается делом Тревильяна?
— Совершенно верно.
— Что же он делал в Ситтафорде? Где вы его видели?
— Наверное, что-то разнюхивал, — сказал Чарлз. — Выяснял, так сказать, прошлое капитана Тревильяна.
— А не думает ли он, что кто-то из Ситтафорда имеет к этому отношение?
— Маловероятно.
— Нет, нет, вы не знаете полиции. Вечно они суются не туда, куда надо. По крайней мере, так пишут в детективных романах.
— Я считаю, что там служат сведущие люди, — возразил Чарлз. — Конечно, и пресса им во многом помогает, — добавил он. — Но если вы действительно много читали о таких делах, не объясните ли, как они выходят на убийц практически без всяких улик?
— Да, конечно, это было бы очень интересно узнать. Вот и на Пирсона они вышли довольно быстро. Но тут-то уж совершенно ясный случай.
— Кристально ясный, — усмехнулся Чарлз. — Хорошо, что это оказались не мы с вами, а? Ну ладно, мне надо отправить телеграммы. В здешних местах не очень-то привычны к телеграммам. Стоит за один раз послать телеграмм больше, чем на полкроны[27], и вас считают сбежавшим из сумасшедшего дома.
Чарлз отправил свои телеграммы, купил пачку сигарет, несколько сомнительного вида булайз[28], два каких-то старых романа. Затем он вернулся в коттедж, плюхнулся на кровать и безмятежно заснул в блаженном неведении, что его особа, его дела и в особенности мисс Эмили Трефусис подвергаются усиленному обсуждению.
Можно с полной уверенностью сказать, что в Ситтафорде в это время было только три темы для разговоров: убийство, бегство уголовника, мисс Трефусис и ее кузен. И вот примерно в одно время, но в разных местах состоялись четыре разговора, главным предметом обсуждения в которых была невеста Пирсона.
