— тааак посмотрим, это очень редкий экземпляр, сталь словно северная, а там всем известно самые прочные клинки, рукоятка из настоящей кожи, ну, скажем, десять золотых.
— десять? Ты же знаешь с какой суммой мы пришли.
— знаю, но я же не думала, что вы возьмёте именно его, вот моя цена и ни гроша меньше.
Нирия не выпускала меч из рук.
— Максвелл, может возмем у кого-нибудь в долг? Я так понимаю для тебя это лёгкие деньги.
Максвелла очень разозлила эта фраза, она итак потеряла свой кошель, а ещё и просит взять долг, у Кхтонцев принято брать в долг? Да и с чего это вдруг она вдруг стала просить, никогда не просила и вот. Тут в голову прилетела догадка.
— Нирия, положи клинок, мы уходим.
— нет, я уйду только с ним.
— хватит ребячиться, у нас нет денег на него, клади и идем отсюда.
— я сказала, я не уйду без этого меча.
Она взяла новое оружие за рукоять, женщина молча стояла в сторонке, однако Максвелл уже все понял. Он собрал все силы что у него были и направил в разум Нирии поток воли, это очистило ее от влияния продавщицы, и она резко успокоилась, положила меч на ближайший сундук, после приложила ладонь ко лбу.
— что я сейчас хотела сделать, из-за такой мелочи…
— ты не виновата.
Максвелл повернулся к торговке. Та все так же мирно стояла на своем месте.
— магия влечения, я знаю, что только самые опытные адепты способны внушать привязанность иному объекту нежели к себе, а ты сделала это ещё и к неодушевлённое предмету, должен признать, ты хороша.
— все мы выживаем как можем.
— не буду осуждать, но ты зашла слишком далеко на этот раз, эта девушка намного опаснее чем выглядит.
Нирия все поняла, ее околдовала эта пожилая женщина, она взяла меч в руку и ринулась в сторону продавщицы, приставила заточенное лезвие к шее торговки. Она услышала крик Максвелла.
— не смей! Ничего плохого пока не случилось, многие торговцы здесь используют магию.
В глазах женщины читался страх. Нирия глядела ей прямо в глаза, не отрывая заточенного клинка от шеи своей жертвы.
— а вот не произойдет ли ничего плохого дальше зависит только от ответа на мое предложение, мы платим шесть золотых, а ещё ты отдаешь мне пистолет.
Нирия немного усилила нажим, из шеи потекла струйка крови.
— за моральный ущерб, согласна?
Торговка быстро закивала, Нирия медленно убрала меч с шеи.
— вот и замечательно.
Максвелл достал свои кошельки и вручил их торговке, та с ворчанием открыла очередной сундук и достала оттуда обычный кремниевый пистолет.
— прошу, ничего необычного, зато практически новый, стрелянный только один раз, подавитесь.
И всучила пистолет Нирии. Максвелл поблагодарил незадачливую торговку.
— благодарю за сделку.
Женщина фыркнула, Максвелл продолжал,
— предлагаю вам забыть о нашем визите сюда, а мы в свою очередь, не будем сеять слухи в местных тавернах о том, что самые лучшие оружейники Геринбурга сидят в цветочной лавке без охраны, потому что колдуют не хуже церковных инквизиторов.
— катитесь уже, спросите у моей сестры, она упакует ваш товар, я тут пока дверь закрою.
Нирия и Максвелл двинулись прочь из подвала, наверху сестра близнец спрятала клинок в высокую вазу среди букета цветов, тех самых, что рекомендовала первая торговка.
— приходите к нам ещё.
Пара вышла из магазина, вазу держал в двух руках Максвелл. Пистолет спрятал у себя под одеждой тоже он.
— ну что дорогая, уже вечереет, нам пора домой, а то дети уже заждались.
Нирия не отреагировала на его сарказм.
— идиот, зачем вы дарите цветы своим женщинам?
— чтобы сделать партнеру приятно, или просто уделить внимание, я и сам по правде не знаю почему женщинам так нравятся цветы, у вас так не делают?
— у нас если мужчина хочет сойтись в браке с женщиной, то дарит ее семье изделие, соответствующее его тотему, охотники несут тушу зверя, кузнецы изделия ил металла, кожевники обработанную кожу, дарить бесполезный подарок оскорбление, тем более мертвые цветы, нельзя просто так растрачивать дары природы, это варварство.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пара двигалась в сторону таверны, на этот раз Максвелл решил не вилять и шел напрямик. А Нирия между тем продолжала.
— если семью устраивает дар, то родители позволяют своим детям сойтись в союз, играется свадьба.
Максвелл ее не перебивал, он молча слушал как она распинается, за шесть дней на корабле они едва обменивались парой слов за день, а тут она начала наконец хоть как-то идти на контакт.
Однако вскоре Нирия поняла, что увлеклась и примолкла. Максвелл проговорил с улыбкой.
— я ведь просто про цветы спросил.
— я увлеклась.
— ничего, я вижу, что тебя гнетет, ты на чужой земле, вокруг одни незнакомцы, иная культура, иные обычаи, а я ещё и таскаю с собой камень, без которого ты никуда не денешься, мы с тобой назвали это договором, но по сути это все то же рабство.
Нирия молчала, он был прав, она не знала, что делать дальше в этой чужой стране, дом был сожжен, родные убиты, она не питала иллюзий насчёт судьбы своей сестры. Хорошее настроение улетучилось, безысходность начала тянуть свои щупальца во все уголки ее души. Максвелл между тем продолжал.
— можешь мне не верить, но я понимаю тебя, каждый раз ложась спать, я думал, за что судьба меня прокляла, почему я должен каждый день против своей воли вспоминать то горе что пришлось пережить, почему одни всю жизнь живут и не знают отчаяния или страха, а другие всю свою жизнь борются со страданиями и неудачами, ярость душила меня и выжигала изнутри, оставляя только опустошение.
Нирия слушала его молча, она не верила этому монологу, этот человек улыбался всем подряд, он отказывался убивать и лечил других до последних сил, ей показалось что он готов был отдать свою жизнь за жизнь того бродяги с улицы, за плечами которого явно были не одни только хорошие дела. Это не было похоже на то что испытывала она. Нирия его прервала.
— я вижу, что ты хочешь мне помочь, но ты не знаешь о чем говоришь, оставь эту тему.
— я хочу сказать, чтобы ты не цеплялась за прошлое, жизнь продолжается, а пока ты не перестанешь жить, оглядываясь назад, ты не успеешь оценить положительные моменты в настоящем, и будешь только ещё глубже погружаться во тьму злобы и ненависти.
Нирия не выдержала, она остановилась и влепила своему спутнику громкую пощечину, Максвелл принял удар, и не стал отворачивать лицо, благо сейчас они находились на безлюдной улице иначе вышло бы очень неловко. Она начала на него кричать.
— перестать оглядываться?! Мою семью убили у меня на глазах, отца застрелили в спину как труса, мать изнасиловали и зарезали, я слышала ее крики, мою деревню сожгли, тотем осквернили! А что сделали с моей сестрой ты знаешь?! Она два месяца в трюме корабля работорговцев где мы жрали крыс чтобы не сдохнуть жалась ко мне и не могла поверить, что это не сон, а сейчас она стала игрушкой для мужлана, который выкупил ее, либо в ваших омерзительных борделях, в любом случае она уже на том свете потому что наложила на себя руки, и ты говоришь мне что понимаешь меня?! Ты такая же мразь, как и все и не смей больше говорить будто знаешь каково мне сейчас.
Максвелл молчал и слушал, он знал, что он прав, он это пережил, и ему было жалко ее, но он не испытывал стыда за то, что перегнул палку. Нирия перестала кричать, она с вызовом смотрела на него, эта девушка была не из трусливых.
— ты права, а теперь успокойся и скажи мне, ты видела кто увидит твою сестру?
— нет, меня увели первой.
— значит ты не знаешь, что с ней, ее ведь мог выкупить кто угодно, даже Лоренц, по его рассказам он частенько бывает в том порту.
— хочешь сказать она жива и здорова?
— может быть и так, и в отличии от тебя, она не провела в боях на кровавом Колизее целый год.
Нирия задумалась, она уже давно похоронила всех, кого могла, а теперь этот человек говорит, что возможно ещё не всё потеряно, есть шанс на спасение. Два года назад она бы с ним согласилась, но люди меняются.
