глаза майора потеплели, он даже слегка улыбнулся:
— Самое смешное, Саня, что деньги эти вовсе не Пауковы!
— А чьи же, черт возьми?
— А вот об этом мы поговорим как-нибудь потом. Лучше я тебе расскажу, что мы нашли на даче Лапотникова… И еще кое о чем…
Дальше почти все время говорил один Богданов. Климов только время от времени задавал вопросы, и ответы, получаемые на них, настроение ему не улучшали.
— Двенадцать трупов практически за одни сутки, — точно не веря словам Богданова, повторил Саша, качая головой. — И ты считаешь, что все это сотворил один-единственный человек?
— Трудно что-либо утверждать, — пожал плечами майор. — Семерых на даче уложили из одного пистолета, причем работал не просто профессионал — мастер. Всего два контрольных выстрела, да и то, эксперт сказал, что раненые все равно не протянули бы и нескольких минут. Причем убил их человек, которого они либо знали, либо просто не опасались. В машине на улице сидела вшивота безмозглая, «качки», но вот Кривцов и, особенно, Чекаев были профессионалами, а с ними разделались, как с детьми, игравшими в песочнице.
Климов кивнул.
— А Лапоть, то есть, я хочу сказать, Лапотников, почему его не убили, как всех?
— Ну, видишь ли, — протянул Богданов и, сделав глоток пепси, продолжал: — Им надо было узнать, где деньги… Наверное, его заставили спустить штаны — какой мужик не испугается, когда на карту поставлен его член? — а потом… черт его знает, может быть, собака сорвалась… не знаю, только когда ему яйца откусывали, он еще был жив, горло собака оставила, так сказать, на десерт.
Климов не нашел, что сказать. В то, что Паука сожрал пес-людоед, он почему-то напрочь не верил и счел нужным сказать об этом своему избавителю. Тот же считал данную версию единственной хоть как-то объясняющей тот факт, что тело директора «Лотоса» оказалось в столь ужасном состоянии.
— А те четверо, которые погибли накануне ночью? — спросил Климов. — Они имеют к нашему делу какое-нибудь отношение?
Богданов задумался и ответил не сразу.
— Понимаешь, — начал он, — некоторые из них погибли в результате несчастного случая, других убили, если судить по почерку, банальные хулиганы, но… — Майор покачал головой и, вздохнув, неохотно продолжил, словно говорить об этом ему вовсе не хотелось: — Очень уж все чисто. Ник-каких следов, хулиганье всегда шумит на рупь, а делает на копейку. Чутье мне подсказывает — и здесь ноги оттуда же растут.
— А они… — открыл было рот Климов, но майор его перебил.
— Бывших осужденных среди них нет, так, мелкие нелады с законом, ничего серьезного, — ответил Богданов на недосказанный вопрос армейского друга, походя и похвалив его, мол, молодец, соображаешь. — Чует мое сердце, будет еще и пятый, а может, и седьмой… Тогда, может быть, станет понятна связь между всеми погибшими. Хотя ребята примерно одного возраста, могли быть знакомы, даже дружны, но вот что они такого понаделали вместе, что на них сафари открыли?.. — Он на секунду умолк, а потом, будто с некоторым раздражением сказал: — Ну вот, теперь ты — в деле. Будь осторожен и помни, что деньги у тебя — думает не только недоумок Нестеров… — Богданов взглянул на часы и, не терпящим возражений тоном, заявил: — Поехали, в гараж тебя подброшу.
— Неудобно в таком виде-то, — неуверенно предположил Александр, когда машина свернула на боковую улицу, унося в противоположном от Сашиного дома направлении. Он озабоченно окинул взглядом свои грязные джинсы и старую, линялую, тоже грязную рубашку. — Да и помыться не помешало бы, все-таки отпевание. Домой бы надо заехать…
— Ну да, принять ванну, выпить чашечку кофэ, — усмехнулся Богданов, останавливая «волгу» точно перед гаражом, где стоял Сашин «жигуленок», занявший место проданной на запчасти отцовской «победы». — Времени нет, братишка. — С этими словами он обернулся и, протянув руку, достал с заднего сиденья костюмный кофр. — Можете примерить, думаю, размер я угадал, может быть, окажется чуть великоват — извини, подстраховался.
Климов расстегнул молнию. Костюм был строгий, из черной материи, именно такой уважающий себя бизнесмен надел бы на похороны любимого родственника. Саша с удивлением уставился на ухмыляющегося майора.
— И рубаха есть, и даже шузы, — хохотнул тот.
— Слушай, Богдан, — поинтересовался Климов, отпирая гараж. — А если бы я отказался? Контору твою в разор бы ввел, а?
— Одевайся лучше, — отмахнулся от него Богданов и, посмотрев на часы, поторопил: — Время, время, время.
Саша переоделся. Все вещи оказались впору, лишь брюки были несколько просторными, но Климов уверенно заявил, что это результат вынужденного, не зафиксированного в церковном календаре поста, и пообещал в ближайшее время «восстановить форму», то есть, валяясь целыми днями на диване, наедать брюшко. Ироничная ухмылка, которой одарил его старый приятель, показалась ему чересчур многообещающей.
— И все-таки, товарищ майор, а если бы я не согласился?
— Слушай-ка, сержант, я ведь тебя знаю, — с некоторой укоризной проговорил Богданов. — Ты — волк, а волк не выбирает между безопасностью и свободой, для него альтернативы просто нет.
— Тот, кто между безопасностью и свободой выбирает безопасность, — покачав головой, отозвался Александр, — не заслуживает ни безопасности, ни свободы.
— Впечатляет, — произнес майор, запуская руку во внутренний карман пиджака.
— Это Джефферсон, — назвал Климов второго президента США, слова которого он только что процитировал.
— А это Богданов, — сказал майор, протягивая Климову нетолстую пачку купюр. — Особо не разгуляешься, но на бензин и на колбасу для твоего этого, как его… Бирюканыча хватит. Пока.
На этих словах майор повернулся и, быстро сев в свою «волгу», включил двигатель, лихо дав задний ход. Через несколько секунд черная машина скрылась за белым кирпичным углом длинной гаражной аллеи, оставив кратким о себе напоминанием лишь облачко пыли, поднятое с покрытой щебнем дорожки.
* * *
В церкви Козьмы и Дамиана, расположенной на кладбище возле села Порубежное, народу собралось тьма. Климов приехал, когда отпевание уже началось. Необходимость процедуры этой, как, впрочем, и всех других церковных таинств, всегда была абсолютно непонятна Александру, который терпеть не мог попов, безразлично каких, христианских или мусульманских, считая их чем-то вроде заводских парторгов.
Саше всегда казалось странным, что такое множество людей вдруг в последнее время как-то разом уверовало в Христа. Раньше поклонялись светлому будущему, а теперь кудеснику из Палестины, ставшему жертвой все тех же попов-завистников. Только в его время и в его стране служителей культа называли фарисеями, а его самого ученики звали рави, что означает учитель. Ну и пускай, воспитанный в духе строителей коммунизма и перевоспитанный рок-н-роллом, Климов не имел ничего против религиозных пристрастий окружающих. Только странно это все-таки: у мужика лет сорок
