— Прощай. Надеюсь, больше не увидимся.
— И я надеюсь, — кивнул мужчина. Уже уходя, обернулся на пороге и сказал: — А ведь я был тогда на концерте.
Егор сразу понял, что он имеет в виду.
— Ну, и?.. — хмуро спросил он.
— Вот Кармен эта… Мне она понравилась. Смелая баба. С характером. И пожить успела, и любила, и умерла хорошо… Козел этот с ножом, Хозе-то… Нет, я его не осуждаю, бывает — накатит, себя не помнишь. Ну, пить, конечно, надо меньше. На свиданку идешь — так хоть трезвый! И соображать надо, с кем дело имеешь!
Егор понимал, что хотел выразить квадратный своими косноязычными речами, и ясно было, что Бизе оказал сильное влияние на неокрепшую душу.
— Я все правильно понял! — с обидой и угрозой в голосе закончил квадратный. — Вот соловей. Вот он поет. Кому он мешает? — И с этим странным вопросом он вышел из кабинета, включил транзистор на полную мощность и покинул клинику под грохот токкаты и фуги ре минор. Бах, пожалуй, не предполагал такого шумного исполнения своей величественной музыки.
Потом Егор отвез Соню домой. Она, как вошла в гостиную, села в свое любимое старое кресло, так и застыла, сжав в побелевших руках вытертого плюшевого зайца. А Егор бегал по квартире, грохотал на кухне кастрюлями, заводил часы, поливал цветы и старательно инструктировал Соню — где что стоит, где что лежит, что и когда ей есть и какие лекарства принимать и как она может вызвать его в случае чего — набрать его номер и постучать по микрофону, вот так, раз, два, три! Понятно?
Соня кивнула. Егор осторожно погладил ее по голове и направился в прихожую. И услышал легкие шаги за спиной. Соня быстро шла за ним. Он обернулся, и она остановилась. Протянула ему шарф. Подумала, подошла совсем близко и старательно укутала ему горло. У Егора перехватило дыхание. Она впервые проявила заботу о нем. Он задержал ее руку, прижал к губам и глухо заговорил:
— Ничего, Соня, все будет хорошо… Я тебя все равно люблю и буду любить всегда! Есть у тебя голос или нет…
Соня отступила и покачала головой. Две огромные слезы покатились по ее щекам. «Нет! — говорил ее прямой и честный взгляд. — Нет. Я никогда не буду счастлива. И никто не будет счастлив со мной!»
Приехав в клинику, Егор вызвал к себе Зусмановича. Невзирая на череду мировых светил, которые посетили его клинику и досконально изучили горло Сони, верил он только Вальке. Хотя тот и не был отоларингологом, но зато — бессребреник, фанатик своего дела и чистая душа.
Валька тут же явился, сел на стол и стал болтать ногами. И принялся хвастать напропалую, как он нынче ночью собрал одного придурка буквально по кусочкам. Ну вот не больше спичечного коробка! В Склифе отказались, а Валька взял мешок с останками, все сложил согласно своим представлениям о красоте и здоровье и как следует сшил. И этот парень стал лучше прежнего, гораздо лучше! Ей-богу! В паспорте на фотографии — такая образина! А в реанимации Ален Делон лежит! Наверное, Валька какие-то кусочки местами поменял, так что мозаика сложилась иначе. Поправил, короче говоря, природу. Теперь этот хмырь очнулся и пива просит. Давать или не давать — вот в чем вопрос?
— Ты главный — тебе и решать! — иронически заключил Валька свою историю.
Егор укоризненно покачал головой и объяснил:
— Внутрь — ни капли, снаружи можете смочить.
Валька заржал.
— Что конкретно смачивать? Это же садизм!
Егор зарычал, теряя терпение:
— Это не садизм, это здравый смысл. Губы смачивайте. Ладно, слезай со стола. У меня к тебе серьезный разговор.
Валька нахмурился. Не любил он серьезные разговоры. И перешел на официальный тон.
— Когда будет искусственная почка во вверенном мне отделении?
Егор раздраженно махнул рукой.
— Да скоро! Сам будешь получать. Я хочу уехать на месяц. Или на два… Ты остаешься за главного. Сейчас введу тебя в курс дела. Принимай хозяйство и командуй.
Валька скривил рожу. Командовать он не любил. Административная карьера его не только не привлекала, но даже сама мысль о ней вызывала у него головную боль.
— Куда это ты лыжи навострил? — сварливо пробурчал он.
Егор бросил бумажки, которые только что укладывал в аккуратные стопки, и задумчиво посмотрел на Вальку.
— Хочу Сонечку повезти в кругосветное путешествие. Ей это поможет. Новые впечатления, новые люди, морской целебный воздух. Пирамиды там всякие, экзотика…
Валька с сочувствием поглядел на Егора и постучал пальцем по лбу.
— И что ты несешь? Какие пирамиды? У человека душа болит, а ты ее игрушками утешать будешь?
Егор вскочил и нервно заходил по кабинету.
— Но надо же что-то делать! — воскликнул он. — Человек гибнет! Прикажешь сидеть сложа руки и смотреть?
Валька только крутил головой, следя за его метаниями.
— Нет, конечно! Вот сейчас все вскочим и в пирамиды побежим! Лишь бы что-то делать! Ты лучше подумай.
Егор схватился за голову.
— Да сто раз уж передумал! И не один, а с лучшими специалистами. Ты же знаешь — диагноз неясен, все расходятся в мнениях, как и чем лечить — непонятно…
— Да все понятно! — завопил Валька. — Ты поставь себя на ее место. Вот зашел ты ко мне в гости, а я тебе какой-нибудь дряни в рюмочку насыпал. И что бы ты про меня подумал?
Егор недоуменно пожал плечами, задумался и ответил:
— Я бы решил, что ты сошел с ума.
Валька подпер головушку кулаком и жалостливо вздохнул, с каким-то даже подвизгом:
— И-их-х! Безнадежный случай! Ты не можешь поставить себя на место другого человека. Ты и на своем-то плохо сидишь. Объясняю последний раз. Я, конечно, не психолог. Я простой хирург. Но даже я понимаю, что она сейчас чувствует. Соня не то что петь, она говорить ни с кем не хочет. Для нее весь мир рухнул! Уж если подруга так поступила, чего ждать от чужих? Всё смешалось в этой бедной головушке: добро, зло, любовь, ненависть, предательство, коварство, сон, явь… Она всю жизнь всё делала правильно: слушалась старших, хорошо училась, не врала, ела три раза в день, чистила зубы и ложилась спать в десять часов вечера. И верила: все будет хорошо, потому что она порядочный человек, достойный член общества. Она соблюдала правила игры, и что из этого хорошего получилось? Ничего! Вот она и отвернулась от всех.
— Что же мне теперь делать? — по-детски простодушно спросил Егор.
— Отстань ты от нее! Пусть сама разберется… Что мог — ты сделал. Успокойся. — И вдруг, сменив тон, Валька сурово заявил: — И никаких кругосветных путешествий! Как только ты назначаешь меня и. о. директора клиники, так я сразу — хлоп! — заявление на стол. Об уходе по собственному желанию. И сам поеду вокруг света. За восемьдесят дней! Лечить расшатанные нервы…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
