управляющий моим телом, как послушным оркестром. И мелодия моего финального стона звучит как никогда чисто и искреннее, стоит ему усилить давление и увеличить скорость. Я взрываюсь, смотря в потолок и не видя почти ничего от ярких пятен, пока вдруг между ног не начинает ужасно жечь, сменяя удовольствие страданием. Я тут же смотрю вниз, туда, где два тела соединились твёрдым, увитым набухшими венами членом.
– Кирилл, я сейчас глупость скажу, но он слишком большой, – выговариваю, а сама в мышцы на его груди упираюсь. Но это как в стену бетонную, сейчас его ничего не сдвинет. Он выглядит помешанным. А на мой комментарий ничего не отвечает, тоже смотря на то, как его агрегат пытается меня растянуть. Просто часть внутри, часть снаружи, а мы замерли и смотрим на это. И чем дольше, тем легче становится, потому что возбуждение от этого начинает заполнять меня разгорающимся огнем. Но боль возвращается, стоит ему продвинуться чуть дальше, и я впиваюсь ногтями в его тугие плечи, шумно дышу.
– Кирилл, – последняя попытка не знаю чего… Как вдруг меня пронзает болью с ног до головы. Кирилл ворвался внутрь, как состав поезда, и его бы не остановил даже стоп-кран. Он полностью лег на меня, рыча где-то в области шеи, сжимая талию. А я пытаюсь как-то пошевелиться, как-то уменьшить дискомфорт.
– Лена, малыш, не дергайся, я сейчас чувствую себя зверем, который держит в зубах добычу, и еле сдерживаюсь, чтобы не начать рвать ее на части.
Метафора такая, что хочется сбежать, но я застываю, закусив губу, чувствуя слезы по щекам.
Он поднимается, скользя во мне членом так, что кажется, я чувствую каждый сантиметр его плоти, каждую венку, что царапает внутренности. Стоит мне только вздохнуть, что член вышел полностью, как он снова внутри, растягивает меня, несмотря на боль. Несколько раз он целиком выходил и вторгался снова, пока не остался внутри, сменив амплитуду на маленькую, совершая короткие резкие выпады.
Я плачу, а он слезы мои целует, по губам соленым скользит.
– Сейчас, сейчас, малыш, – его хрип в губы. Скорость толчков становится выше, бедра работают все чаще, а руки, сжимающие меня, все грубее. Он кончает, спустя еще минуту, сильно сжав мою талию и впившись губами в шею, втягивая кожу и оставляя на мне свой след.
Он все еще внутри, а я вдруг вспоминаю, как делаются дети, и начинаю с криком его отталкивать.
– Что? – вскакивает он, а я смотрю на его чуть обмякший член и вижу, что он полностью красный. И выглядит это настолько презабавно, что я смеюсь. Забыв о боли между ног. – Ха-ха. Это презерватив. Схватил первый попавшийся.
Он стягивает его под моим ошеломленным взглядом и идет в ванную, шумит водой, но тут же возвращается, усаживаясь у моих ног. Я даже не поняла, что он был в защите. И почему я сама об этом не подумала?
– Эй? – дергаюсь я от холода между ног. В его руках губка, и он ноги мои раздвигает. – Зачем. Я могу душ и принять.
– Сегодня я твой душ, – удерживает он мою ногу и начинает вытирать болезненно ноющую промежность.
– Это приятнее, чем секс, – говорю вслух. Наверное, я просто ожидала с ним чего-то космического, хотя и догадывалась, что будет больно. С другой стороны, рядом с ним даже боль не кажется трагедией. Ведь теперь мы вместе.
Кирилл смеется и ложится рядом, выкидывая губку. Его пальцы на моей груди снова рождают новые импульсы возбуждения.
– Сейчас я могу честно сказать, что не делал ничего приятнее, чем занимался сексом с тобой.
– Правда?
– О да, и я очень хочу повторить, – накрывает он мое тело, целуя шею. И как его сдвинуть то?
– Стой! Давай не сегодня, – а лучше никогда. – А может, ну его, этот секс.
– Тебе тоже понравится, ты будешь умолять меня тебя трахнуть.
– Какие-то сказки, – фыркаю я, а Кирилл вдруг ноги мои в шпагат растягивает, сползает, ложится между ног. – Хотя если ты будешь делать это, то я, пожалуй, готова терпеть боль.
– Ты неподражаема, – шепчет он со смешком. – Не переживай. Больно было только первый раз.
Глава 21. Кирилл
Тело все еще вибрирует. Поясница ноет, а член, словно солдат, снова хочет отправиться в бой. И я каким-то магическим усилием воли не проникаю снова в эту сладкую киску, а просто слизываю ее нежный вкус, успокаивая боли, о которых малышка ноет. Но в какой-то момент ее разговоры превращаются в стоны, в какой-то момент и у меня срывает башню. Я понимаю, что больше не стоит мучать сегодня Лену, но она так страстно выгибается. Так гладит меня, так томно произносит имя, что я спешу натянуть новую резинку и нависнуть сверху, чтобы еще раз использовать ее чувства ко мне.
– Малыш, впусти меня, мне очень надо, – шепчу тихонько, целуя нежные, пересохшие от стонов губы. Она головой мотает, ноги пытается сдвинуть, но мне так нужно в нее, мне так хочется снова ощутить ее тугое влагалище, что я почти умоляю. – Пожалуйста, сладкая. Мне очень-очень нужно.
Она сдается, ослабляет мышцы, давая мне ноги свои на пояс закинуть, провести головкой пару раз вдоль щелки, раздвигая влажные от слюны и ее соков складки.
Она шумно выдыхает, когда я толкаюсь вглубь, с трудом, но двигаясь, пока полностью не погружаюсь в нечто тугое и горячее. Пульсирующие стенки влагалища ощущаются даже сквозь тонкую преграду. Лена хнычет, но я тут же ловлю ртом ее тугой сосок, начинаю перекатывать на языке, мягко скользя внутри, не делая резких движений. Перехожу на другой сосок, а она ноги вокруг моей талии чуть крепче сжимает, тело напрягает, когда чуть амплитуду уменьшаю, совершая короткие, резкие рывки внутрь.
– Кирилл, – удивленно вскрикивает Лена, а я пугаюсь. Неужели так больно?
– Больно? Малыш?
– Нет, то есть пока непонятно, но уже нет ощущения, что меня режут.
Я смеюсь ей в грудь, руками сжимая оба полушария, и перекатываюсь на спину, давая моей девочке быть сверху, прижимая ее к себе.
– О, так лучше.
– Точно? – шепчу, снова касаясь языком соска, а затем скользя по шее к губам. Врезаюсь в них и затеваю игру языков. Она стонет мне в рот, пока я активно работаю бедрами, с каждой минутой все чаще. Пока в какой-то момент просто не провожу по гитарному изгибу спины вниз, не сжимаю зад и не вбиваюсь в тугое, все более влажное лоно.
– Кирилл, – шепчет она меж поцелуев, а я с трудом, сквозь зубы, но отвечаю:
– Не болтай, не
