«Неужели моей карьере конец? — подумал он. — Я не довел начатое до конца, и никого не будет интересовать, моя в этом вина или чья-то еще. Я из тех людей, кого в официальных бумагах именуют коротко — исполнитель. Значит, с меня и спрос, пусть я даже трижды не виноват. Угораздило же такому случиться в самый ответственный момент!»
— Ты меня не слушаешь, — донеслось до его ушей.
— Нет, что ты, слушаю, дорогая, — рассеянно проговорил генерал и потянулся к бутылке.
Возле дачи остановилась черная «ауди» с тонированными стеклами. Бартлов испуганно огляделся. Мир, до этого казавшийся ему безопасным и спокойным, в миг преобразился. За сараем ему уже мерещились вооруженные люди. Он смотрел на машину.
«Сейчас стекло поползет вниз, — с замиранием в сердце подумал он, — и я увижу ствол винтовки.»
— Ты кого-нибудь приглашал? — беззаботно спросила Алиса.
— Помолчи, — одними губами произнес Бартлов и потянулся к «мобильнику», лежавшему на столе.
Стекло так и не опустилось. Открылась дверца, и из машины вышел грузный человек восточной внешности. Губы его были сложены в дежурную улыбку. Имени его Бартлов вспомнить не смог, даже должность не сразу пришла ему на память.
«Военный атташе Ирака! Из Москвы.»
Следом за грузным мужчиной из машины появились двое широкоплечих молодых мужчин с каменными лицами. Одеты они были в одинаковые строгие костюмы, при галстуках, пиджаки расстегнуты.
— Кто они? — спросила Алиса.
— Молчи и не делай резких движений, — Бартлов отодвинулся от женщины.
«Мансур!» — как вспышка молнии, пронзило сознание генерала вспомнившееся имя.
Военный атташе шел между розовых кустов с разведенными в стороны руками и непонятно было, то ли он собирается обнять Бартлова, то ли показывает, что у него нет оружия. Генерал-майор от испуга даже не мог вспомнить, говорит ли Мансур по-русски.
«Ну вот, началось!»
Охрана военного атташе осталась у входа в беседку, сам Мансур облокотился о край стола, заглянул в глаза Бартлову:
— Извини, что помешал, — с сильным акцентом говорил он, — но я привык все дела доводить до конца.
Бартлов глупо улыбнулся и протянул иракцу руку. Тот даже не глянул на поданную для пожатия ладонь.
— Что здесь происходит, ты можешь мне объяснить? — засуетилась Алиса.
— Женщина останется здесь, — твердо сказал Мансур, и охранники синхронно посмотрели на нее, — а мы перейдем в дом.
Как всякий восточный человек, Мансур умело скрывал свои чувства, желания, и, глядя на его улыбку, было не понять, пришел он осчастливить Бартлова или убить его. Бартлов пошел впереди, военный атташе за ним. Они шли как заключенный и конвоир.
— Садись, — военный атташе указал на одиноко стоящее у камина кресло.
Бартлов повиновался. Сам Мансур стоял опершись о дверной косяк.
— Я не знаю, что произошло, — сбивчиво заговорил Бартлов, — Омара убрали не наши люди.
— Ты уверен, что об этом тебя стали бы предупреждать?
Заместитель министра обороны тут же почувствовал себя мелким, никчемным человеком, которого могут использовать лишь в чужой игре.
— Я сам до конца не понимаю, что случилось, — честно признался Мансур и опустился на диван. — Все мы оказались в дерьме по самую макушку. Давай смотреть, генерал, правде в глаза. Мы до этого не встречались с тобой, между нами стоял Омар.
— Придется начинать переговоры практически с нуля, — вяло ответил заместитель министра обороны.
— Нет, не с нуля, а с минуса, — улыбнулся Мансур. — Шестьдесят миллионов баксов тобой получены?
— Я координатор, я передаю деньги, перевожу их со счета на счет.
— Ты уже разбросал их по счетам своих хозяев? Значит, вернуть деньги за несостоявшуюся сделку ты не в состоянии? Можешь не оправдываться, — Мансур вскинул руку, когда Бартлов открыл рот. — Полученные деньги никто не вернет. А поскольку с Омаром имел дело ты, то тебе и отвечать. Если я в чем-то ошибаюсь, то подскажи.
— Я не виноват!
— Если деньги не вернутся, то тебя уберут, ты просто исчезнешь. И я даже не знаю, кто быстрее с этим справится — мои люди или люди тех, на кого ты работаешь. — Губы Бартлова дрожали, возразить ему было нечего. — Я обрисовал твои проблемы, но у меня их не меньше. Деньги для Омара шли через меня, и я отвечаю за них перед своим правительством. Оба мы сидим в одной лодке, которая вот-вот пойдет ко дну.
— Я даже не знаю, что и делать, — почувствовав расположение к себе Мансура, признался Бартлов.
— Есть только один выход избежать расправы — довести сделку до конца. Ты сможешь убедить своих покровителей отдать комплекс не за сто двадцать миллионов, а за шестьдесят — за те, которые уже получены ими?
Генерал-майор некоторое время сидел задумавшись, а затем покачал головой:
— Вряд ли они пойдут на это.
— Конечно, твою жизнь они оценят в меньшую сумму. Сколько тебе обламывалось от сделки, только честно?
— Десять тысяч, — неохотно признался генерал-майор.
— Обидно умирать за копейки. И что самое обидное, ты даже не получил их.
— Это все француз, журналист, — генерал-майор подался вперед, — которого Омар притащил с собой в Витебск. Только он мог убрать шах-Фаруза!
— Ты начинаешь кое-что соображать, хотя сам не веришь в это. Какой смысл французу убирать Омара?
— Чтобы сорвать сделку.
Мансур пожал плечами:
— В лучшем случае, даже если скандал удастся замять, тебе придется расстаться с должностью.
— Я готов к этому.
— Даже сбережений у тебя нет, разве что эта дача. Если мы будем действовать отдельно, то погибнем, каждый в одиночку. Вдвоем мы можем не только спасти ситуацию, но и хорошо подняться.
— Я не понимаю вас…
— Дело в том, что я не успел перевести на счета, указанные Омаром, шестьдесят миллионов, хотя по времени должен был сделать это. Все уверены, что со смертью шах-Фаруза эти деньги зависли между небом и землей — на счетах, номера которых знал только покойный. Я предлагаю сыграть тебе в одну руку со мной: я делаю вид, что не могу вернуть деньги, ты убеждаешь свое руководство в том, что комплекс нужно отдавать за шестьдесят миллионов, и получаешь за это от меня два миллиона долларов.
— Они не поверят, — глаза Бартлова сверкали. Он уже почувствовал вкус денег. — Омар был слишком осторожным человеком, чтобы не продублировать ситуацию.
— Да, очень осторожным. Знай он, что его жизнь под угрозой, назначил бы дублера из надежных людей, передал бы номера счетов ему. Но это только в том случае, если бы он собирался перевести деньги вашим чиновникам. Омар не погиб, нет, он инсценировал свою смерть, а сам удрал вместе с деньгами.
— Этого не может быть!
— Я не говорю, что так оно и было, но можно убедить в этом твоих и моих покровителей. Смотри, месяц тому назад американцы приняли решение требовать выдачи Омара у России, где он прятался. Омар узнает это и решает исчезнуть, но не просто так, а с деньгами. Чтобы усыпить бдительность партнеров, первый транш в шестьдесят миллионов он переводит, а затем получает от меня на свои счета вторую часть, тоже шестьдесят миллионов, и тут же инсценирует собственную гибель — подрывает гранатой в лифте человека одной с ним комплекции. После взрыва от Омара мало что осталось, лицо и тело изуродованы. Француз ему нужен как свидетель, раструбит об увиденном по всему миру. Опознание Омара построено лишь на документах, найденных при нем. Кстати, его друг бесследно исчез, так что его можно спокойно представить как сообщника шах-Фаруза. Мы должны убедить всех, что Омар жив. Если в это поверят, то все претензии по деньгам будут направлены на него. Пусть его ищут по свету ваши спецслужбы, наши. Но беда в том, что на сегодня даже американцы не ставят под сомнение то, что погиб именно Омар. У тебя есть связи, ты ими воспользуешься. Организуй на государственном уровне запрос насчет идентификации тела погибшего. Беларуси это выгодно, гибель террориста в Витебске из политической плоскости сразу переходит в уголовную. Если убитый не шах-Фаруз, то, значит, Омар организовал мистификацию и скрывается с деньгами.
Бартлов в напряжении барабанил кончиками пальцев по подлокотникам кресла. Затем выпалил:
— Три миллиона.
— Хорошо, получишь три. За эти деньги ты должен сделать две вещи: первое, убедить своих покровителей расстаться с комплексом «Меркурий» за уже полученные ими шестьдесят миллионов, потому как другую часть получить невозможно, она исчезла вместе с Омаром. Поверь, они согласятся, никому не захочется возвращать деньги. И второе, на государственном уровне вы поднимаете вопрос об идентификации тела погибшего.
— А если его опознают со всей точностью и будет доказано, что это Омар?
— Каким образом?
— Могут сравнить останки с результатами анализов — лечился же он где-то в Москве?
— Я хорошо знал покойного, — улыбнулся Мансур — он был абсолютно здоровым человеком, в поликлиники никогда не обращался, на операции в больницы не ложился.
