Потеря рюкзака надломила слабовольного Коську. Наступающие сумерки, вид незнакомой неуютной станции, чужие прохожие, злой и тоже почти чужой Димка вызвали в нем чувство острого одиночества и жалости к себе. И в нем самом тоненько заскулил щенок. Эх, и зачем он дал уговорить себя?
Невеселые мысли роились в Димкиной голове. Было ясно: с пропажей рюкзака нечего и помышлять о ночевке на реке. Они оказались обезоруженными. В мешке была одежда, пища, катушки с лесками, коробка с крючками, котелок и даже мешок с наживкой. Словом, ловить не на что, укрыться ночью нечем, вскипятить чай нельзя. Остались одни удилища…
Прогромыхал товарный поезд, подняв за собой бумажки и пыль. Обжигающий уши рев паровоза взбудоражил грачей. Черными хлопьями они свалились куда-то за деревья.
— Пойдем на вокзал, — принял решение Димка.
6
Деньги, сэкономленные на билетах, оказались как нельзя кстати. Димка и Коська вошли в буфет. За стеклянной витриной на тарелочках лежали селедка, посыпанная луком, тоненькие листики ветчины с зеленым горохом, сыр и пирожки.
— Вам чего? — спросил ребят буфетчик, неторопливо перемывавший пивные кружки.
Димка еще не решил, что купить, но вопрос буфетчика заставил быстро сделать выбор:
— Нам пирожков.
— По паре?
— Давайте по паре.
Сесть за столик ребята не решались. Они вышли наружу, огляделись. За вокзалом под деревьями высились станционные погреба, поросшие травой. Ребята залезли на один из этих зеленых холмов и принялись за еду.
— Пирожок с рисом, — объявил Коська, изрядно проголодавшийся. — А в рюкзаке был с яблоками. Мама положила. Вкусный!
— Теперь твой пирог уже кто-нибудь съел.
— Пирога не жалко. Вот мамин плащ — за него влетит.
— А у меня две отцовские катушки. Лесы по сто метров. Да котелок. Да подпуска. Да телогрейка.
— Хороший подарок кому-то достанется, — подытожил Коська. — Попадется порядочному человеку — вернет. А если какому… ненадежному? Только порадуется.
— Да хоть и твой порядочный найдет — что он с ним делать будет? Ну, в милицию сдаст. А дальше что? Адреса-то на мешке не написано.
— Это верно, — согласился Коська. — Дим, а где спать будем?
— Поедем домой. Скоро должен обратный поезд идти. А про вещи скажем, что они упали в реку и утонули. Поругают, и все. Меня, может, и отлупят, — задумчиво прибавил он.
За деревьями показался человек. Он медленно приближался к погребу. Ребята узнали в нем того самого милиционера, что ходил по перрону.
— Что вы тут делаете? — спросил он.
— Мы ничего, — неуверенно ответил Димка.
— На погреба посторонним лазить воспрещается.
— Мы, товарищ милиционер, не знали. Сейчас уйдем.
Димка поднял удочки, лежавшие в траве.
— Рыбаки, значит? — спросил милиционер.
— Угу, — поспешно согласились ребята.
— А рыбка где?
— Да еще не ловили, — смущенно ответил Димка. — Только что приехали…
— Что же вы тогда на погребе прохлаждаетесь? Идите, пока не поздно, на реку. Поглядите, зорька-то какая!
Димка и сам видел, какая пропадала заря: тихая, теплая, ясная… Тяжело вздохнув, он сказал:
— Нельзя нам на реку. Мы сейчас обратно поедем.
— Это почему ж? Ничего не понимаю! — удивленно вздернул погоны милиционер. — Вы, мальцы, что-то путаете. Удочки-то ваши? Не стащили ли?
— Наши это удочки, — нахмурился Димка.
— Вот сведу вас в участок, там и выясним, кто вы такие и зачем по погребам лазаете.
У Коськи внутри опять заскулил щенок. Коська съежился, подбородок у него задрожал, рыжие веки замигали.
— Чего нюнишь! — цыкнул на него Димка. И, косясь на серьезное лицо милиционера, угрюмо буркнул: — Рюкзак у нас уехал.
— Как уехал?
— Мы сошли с поезда, а он уехал…
— Забыли, значит…
— Да вот он забыл, — кивнул Димка на своего спутника.
— Вот так история! — Милиционер сдвинул фуражку с носа на затылок, открыв ребятам озабоченное лицо. — Надо было сразу ко мне. Так, мол, и так. На то я и на посту стою, чтоб никаких происшествий не допускать. Ну, пошли. Время терять нечего. Будем искать ваши вещи.
Милиционер спустился с крыши погреба. Ребята затрусили следом…
— Тебя, чернявый, как зовут?
— Димкой.
— А тебя?
— А меня Константином.
— Как же это, ты, Константин, такого маху дал, а?
7
Милиционер ввел ребят в небольшую комнату рядом с билетными кассами. Комната была уставлена какими-то диковинными аппаратами, металлическими ящиками. Один из аппаратов непрерывно постукивал. Белокурая девушка в цветастой косынке на плечах разговаривала через трубку, не похожую на телефонную: «Вы слышите меня? Под погрузкой двенадцать четырехосных. Да, двенадцать. Теперь, Иван Никифорович, что делать со стеклом? Второй день как пришел вагон, а кооперация не разгружает. Да, уже оповещали!»
Выслушав служебное указание, девушка повернулась к вошедшим.
— Посторонним сюда нельзя! — глядя на удочки, категорически объявила она.
— Леночка, осмеливаюсь доложить: они еще несовершеннолетние.
— Что потеряли? — все так же резко спросила Леночка, переводя взгляд с удочек на заплаканные глаза Коськи.
— Рюкзак! — ответил милиционер.
— Какой такой рюкзак? — переспросила Леночка.
— Рюкзак, Леночка, есть такое немецкое слово. Вернее, два слова. Рюк это спина. Зак — мешок. Получается: мешок, который носят на спине.
— Мы немецкий не учили. У нас в школе был английский, — быстро нашлась Леночка.
— Это — что охотники и рыболовы носят. Знаешь, с кожаными лямками.
— Товарищ Снопиков, говорите толком, зачем пришли.
— Я и говорю: у этих рыболовов пропал рюкзак. Забыли в рабочем поезде. Надо дать телеграмму. Отстукайте дежурному по станции Пены, чтобы снял вещи.
Леночка взглянула на часы и язвительно сказала:
— Пока вы тут объяснялись по-немецки, поезд уже ушел из Пен.
— Тогда телеграфируйте во Льгов. Давайте сначала набросаем черновик.
Леночка взяла карандаш.
— Пишите: «Дежурному Льгов-один пассажирская. Поезде тридцать первом забыт… забыт вещмешок…»
— Какой он с виду? — повернулся Снопиков к ребятам.
— Зеленый, из брезента, карманы обшиты желтой клеенкой. На одном кармане пуговица оторвана, — ответил Димка.
— Пишите: «зеленый, из брезента», ну и… хватит. А в каком вагоне вы ехали? — снова обратился милиционер к Димке.
— Где-то посередке.
— Пишите: «Осмотрите четвертый, пятый и шестой вагоны». Точка. Все.
Девушка включила аппарат и заговорила в трубку. «Курск. Курск… Курск… Примите срочную на Льгов. «Дежурному Льгов-один пассажирская. Поезде тридцать первом забыт вещмешок».
Димка слушал, и при каждом Леночкином слове у него все больше пробуждалась надежда.
— Главное сделано! — удовлетворенно крякнул милиционер. — Не унывайте, ребятки. Во Льгове ваш рюкзак задержат.
— Если его не стащили в Пенах, — не удержалась Леночка, чтобы лишний раз не уколоть Снопикова. Милиционер укоризненно покачал головой:
— Недоброе у вас сердце, Елена Никаноровна. Ребят надо поддержать, чтобы духом не падали. А вы — «в Пенах стащили». А за телеграмму благодарим.
8
План Снопикова был таков. Рюкзак задержат во Льгове и отправят тем же поездом в Лукашевку. Здесь его вручат ребятам, они сядут в вагон и вернутся в Курск.
— А пока идите в вокзал и ожидайте поезда, — сказал Снопиков.
— Можно мы на перроне побудем? — попросил Димка. — Здесь веселее. Будем на поезда глядеть.
— Только на пути не выбегайте.
Милиционер ушел.
Ребята присели на корточки у вокзальной стены.
Солнце закатилось за холмистое правобережье реки, прорезав неподвижно застывшие облака пучками золотистых лучей. Там, на берегу разжигают свои вечерние костры рыболовы, чистят на уху первую добычу…
Над головой ребят из открытого окна доносился монотонный треск аппарата и слышался знакомый голос:
— Курск… Курск… Примите телеграмму…
— А что, если мы ехали в третьем или еще в каком другом вагоне, про который в телеграмме не сказано? — спросил Коська.
— Ну?
— А в телеграмме написано, чтобы осмотрели только три вагона: четвертый, пятый и шестой. Они пойдут посмотрят — нет рюкзака. А рюкзак где-нибудь рядом, в третьем вагоне лежит… или в седьмом.
Коськино замечание было дельным. В самом деле, как же тогда? Будут там из-за какого-то мешка весь поезд обыскивать. Вот если бы они могли попасть во Льгов. Они сразу бы припомнили свой вагон и отыскали вещи.
— Была б у нас своя «Победа», — будто угадав Димкины мысли, сказал Коська, — враз бы в этот самый Льгов слетали. А еще лучше — на ЗИМе. Тот по сто километров жмет.
