Там, на заднем сидении сломанной куклой лежала девушка. Примерно моего возраста, темноволосая и ужасно бледная.
Подобравшись ближе, так, что нас разделяла лишь ладонь, присмотрелась, замечая детали. Искривленная дверца, впивающаяся в ее ребра и прижимающая к диванчику. Тихие, сиплые звуки, вырывающиеся из ее груди. Неестественно вывернутая рука, и бьющая толчками из тела кровь, заливающая некогда белоснежную обшивку сидения.
— О Боже, — распахнув в ужасе глаза, начала судорожно озираться, пока не наткнулась на лежащую рядом кожаную куртку.
Не то, все не то!
Сглотнув, схватила ее и скомкала, а потом прижала к ране и снова начала судорожно озираться, выискивая что-нибудь более мягкое и подходящее.
Не знаю, почему мне вдруг пришло в голову попытаться закрыть рану, наверное фильмов насмотрелась, боевиков, там всегда кого-нибудь убивали и всегда находился герой закрывающий ранение какой-нибудь подходящей тряпкой. Инстинкт? Скорее всего. Я действовала на голых инстинктах, краем сознания отмечая множество деталей. Намокшую под ладонями подкладку крутки, неестественную бледность девчонки, сумочку, лежащую рядом. В таких обычно всегда множество мелочей: от губной помады до салфеток.
Сумочка… Салфетки…
Одной рукой придерживая куртку, второй потянулась к сумочке и, кое как открыв, вытряхнула все ее содержимое.
Где?
Глаза шарили и ничего подходящего не находили.
— Давайте быстрее! — до меня донесся чей-то нетерпеливый возглас.
— Заело, — машина зашаталась, но дверь, кажется, не сместилась ни на миллиметр. — Надо вторую…
— Разрезать ее надо чем-то.
— Какое разрезать? Девчонку зажало, заденем.
— Млять! — совсем рядом кто-то выругался, а возле меня вдруг возникло испуганное мужское лицо. Это кто-то решил пробраться внутрь и залезть через передние сидения.
— Она вся в крови!
— Скорая!? Ну слава Богу. Там девушка, — говоривший отошел, и его голос смешался со множеством других.
Девушка рядом застонала.
— Сейчас вытащим, потерпи, — нервно прошептав, мужчина вылез и закричал. — Там девчонка кровью истекает, дайте что-нибудь!
Я прижимала сильно намокшую куртку к разодранной ране и молча плакала. Мне казалось, что маленькие песчинки чужой жизни быстро утекают сквозь пальцы, и я никак не могла ух удержать. Сморгнув, неожиданно заметила пачку салфеток, лежащих прямо передо мной.
Почему я их не увидела раньше?
Схватив упаковку, быстро ее открыла и, откинув куртку в сторону, приложила к ране сразу все.
— Потерпи, слышишь? Терпи, ты же хочешь жить?! Сейчас тебя спасут, только потерпи, — уговаривая девчонку, внутренне взывала к людям, требовала, просила. Кажется меня услышали, иначе почему через несколько секунд в машину протиснулась женщина в белом халате.
— Ох ты ж, девонька, — задев меня, врач вздрогнула, быстро оглянулась и устремилась к пациентке. — Сейчас, сейчас.
Заметив мокрую крутку и прижатые к ране салфетки, хмыкнула:
— Хоть что-то пытались сделать, балбесы. Возможно и поможет.
Включив верхнюю лампочку, про которую я совершенно забыла, она четкими уверенными движениями убрала уже намокшие салфетки и скальпелем разрезала мешающую одежду, а потом, что-то приложив к ране, начала отчитывать пульс.
— Плохо. Очень, очень плохо!
— Теть Кать? Что там?
Больше не слушая разговоры врачей, в последний раз посмотрела на девушку и выбралась на воздух. Народу стало больше, подъехало три скорые и пара полицейских машин. Кто-то начал уже огораживать место аварии, кто-то смотрел, засунув руки в карманы, а кто-то лежал, накрытый простыней.
Сделав несколько шагов, невольно посмотрела в сторону водителя-неудачника, чье тело лежало на асфальте под белой тряпкой. Несколько секунд стоили ему жизни. Глупо, как же глупо так умирать.
— Ты тут? — прошептав в холодный воздух, оглянулась. — Эй?
Ничего.
На что я надеялась? На ответ?
Качнув головой, обхватила себя руками и криво улыбнулась.
Его тут точно нет. Мне потребовалось несколько дней, чтобы вернуться. Интересно, а он вернется?
Склонив голову на бок, пристально посмотрела на тело и сама же себе ответила.
Вряд ли.
Странно, но за все время своего здесь нахождения, я не видела ни одного призрака. Несколько дней, и ничего! Совсем? Почему?
Только сейчас, став участником аварии и соучастником в смерти, задала себе этот вопрос.
Я вернулась. Хоть призраком, хоть духом, какая разница! Я вернулась и находилась среди живых, но остальные?! Почему их нет?
Люди суетились вокруг, что-то делали, куда-то спешили. Пара скорых отъехала, мигалками разгоняя зазевавшихся водителей, вместо них приехали еще три, и на небольшом пятачке стало еще теснее. Найдя глазами машину брата, двинулась туда, стараясь обойти и не задеть суетящихся людей.
Я успела вовремя, брата с осторожностью доставали из машины, по видимому он все же мне наврал, и все не так радужно, как он говорил.
В мистическом свете уличных ламп он казался синюшно бледным. С запавшими глазами и запекшимися губами больше напоминал ожившего мертвеца, чем слегка раненого человека.
— Врушка, — прошептав, закусила губу и почти схватила его за руку, но вовремя вспомнив о реакции, успела отдернуть пальцы, все же мазнув ими по носилкам, на которые его положили. — Максик? Я с тобой поеду и проконтролирую… Так что не вздумай тут… Понял?
Но брат молчал.
Испугавшись, пригнулась ниже, всматриваясь в родные черты:
— Ма-а-акс? — облизнув губы, заозиралась по сторонам. Стало вновь страшно, до дрожи в руках, до бешено стучащего сердца в груди. Крик рвался наружу, как и слезы, застившие глаза.
— Как приедете, в операционную его, я уже позвонила Артему Палычу.
Женский усталый голос, прозвучавший совсем рядом, я сначала не восприняла. Только как шум, странный, мешающий, и уже хотела было отмахнуться от разговора, когда в потоке слов вычленила одно — брат под наркозом, а женщина-врач, вколовшая его, давала последние распоряжения и наставления, сама же она оставалась на месте аварии дальше, помогать легко раненым.
Глубоко задышав, заморгала.
Под наркозам.
Какая же ты врушка, Макс! Но ты ведь обещал, все будет хорошо? Да, Макс!?
Уговаривая себя, спешила следом за медбратьями, торопящимися к карете скорой помощи, и успела запрыгнуть внутрь до того, как задняя дверца со скрипом закрылась, а сама машина со скоростью и шумом рванула в сторону больницы.
Дальнейшее прошло в каком-то тумане, единственно что запомнила — хотелось прижаться к брату и не отпускать, потому как я боялась, что он больше никогда не откроет глаза, никогда не позовет и не назовет трусишкой. Но я могла лишь смотреть на него, просить, звать и надеяться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
