не вовремя. Или, наоборот, тютелька в тютельку, это с чьей стороны посмотреть.
Увидев, что Болт занят важным разговором, от которого не может оторваться, молодые люди решили действовать. Один из них вдруг изо всех сил толкнул Лишая в плечо. Тот пошатнулся и махнул руками, сохраняя равновесие. Молодые люди дружно бросились бежать. Когда Лишай, яростно завопив «Ах вы падлы!», ринулся за ними, те успели оторваться метров на двадцать.
– Че у тебя творится? – настороженно спросил Кузнец.
– Какие-то придурки решили морды друг дружке отрихтовать, – соврал Болт.
– Да, опасно сейчас на улицах, – лицемерно заявил Кузнец. – Ты все понял?
– Ага.
– Тогда бывай.
Через минуту, тяжело дыша, вернулся Лишай:
– Не догнал, слишком шустрые оказались.
– Ну и хрен с ними. Бабы остались, поэтому то, что они смылись, уже не наши проблемы.
– А чьи? – не понял Лишай.
– Халдеев. Или думаешь, что перед тем, как выйти, они расплатились по счету?
– Точно, – непонятно чему обрадовавшись, заржал Лишай.
– Ладно, я домой, а вы поаккуратнее тут. Завтра кто-то из вас пойдет на дело. Если нажретесь, головы поотрываю.
Была у Болта такая характерная черта – потрясающая скупость. Едва появлялась возможность выпить и закусить на чужой счет или, как сейчас, под благовидным предлогом не оплатить свою долю, он всегда этим пользовался.
Жил Болт в обычной двухкомнатной квартире вместе с родителями и младшей сестрой. Большую комнату он разгородил на две, и там размещалось остальное семейство. Сам Болт полностью оккупировал меньшую комнату. Здесь иногда собирались пацаны, сюда он приводил женщин.
Отец, работавший водителем «Зеленстроя», давно утратил влияние на сына. Он даже его немного побаивался, хотя в редких ссорах Болт никогда не пускал в ход кулаки, ограничиваясь резкими выражениями. А вот мать частенько пыталась учить свое чадо уму-разуму. Говорила, что догадывается, откуда у него столько денег, и упрашивала сына уйти с кривой дорожки.
– Ты че, мать, газет не читаешь? Телевизор не смотришь? Да будь я уголовником, давно бы имел свой дом, летал отдыхать на Гавайи.
– Ох, сынок, если бы ты имел свой дом и отдыхал на Гавайях, я бы еще как-то терпела. Когда в стране повальное воровство, с некоторыми вещами можно примириться. Но если человека используют на подхвате, он много рискует и мало зарабатывает, то с этим нельзя мириться, – однажды вырвалось у матери признание отчаяния.
Болт предпочитал делать вид, будто обдумывает ее слова. Разрыв отношений с матерью не входил в его планы. Ведь она готовила ему еду, стирала, убирала. Для прижимистого Болта это было гораздо лучше, чем нанимать домработницу. Он копил деньги на машину и хотел купить не какую-нибудь подержанную «тойоту», а новенький внедорожник. Пусть все видят, до чего он крутой.
Зайдя в свою комнату, Болт разделся и улегся на диван. Что-то не нравилась ему суета вокруг нынешнего дела. На первый взгляд оно совсем плевое, а Кузнец так и сыпет указаниями. Может, на всякий случай пойти самому? Нет, не царское это дело! Да и какой он бригадир, если не доверяет своим людям, хочет быть в каждой бочке затычкой. Надо просто все хорошенечко обмозговать и выбрать лучших исполнителей.
Взять того же Пельменя. Одно слово – десантура. Два года его натаскивали калечить и убивать людей голыми руками и разными подручными средствами. В его бригаде Пельмень был главной ударной силой. Пока – тьфу-тьфу – они живут тихо, без серьезных разборок с конкурентами, но, если вдруг полыхнет, именно Пельмень станет их надеждой и опорой. Большинство пацанов стреляет как бог на душу положит. Известно, как обстоит дело со стрелковой подготовкой в обычных частях. Да и половина людей в армии не служила. А Пельмень управляется с любым стволом за милую душу.
И не только со стволом. Они как-то забурились на природу, отмечали день рождения Лишая. Уже хорошо приняли на грудь, когда Пельмень заспорил с Кишмишем, что с десяти метров попадет ножом в литровую бутылку из-под кока-колы. Если кому-то кажется, что десять метров – это ерунда, пусть отмеряет десять шагов и бросит в бутылку камнем, особенно после трехсот граммов беленькой. Мимо? То-то! А Пельмень спокойно дождался, когда бутылку установят на оказавшийся поблизости пенек, и швырнул нож. Пробил насквозь, только брызги полетели. Болт между делом поинтересовался, на что спорили. Оказалось – на новенький музыкальный центр Пельменя, который стоил восемьсот баксов. К слову говоря, рядовые бойцы не каждую неделю такие бабки заколачивали. Болт интересовался неспроста. Теперь он точно знал, что с нервишками у Пельменя все в порядке. У другого бы очко заиграло при мысли о большой ставке, а ему хоть бы хны.
С его талантами Пельмень давно бы стал как минимум бригадиром, если бы не одна беда. Иногда с ним случались приступы жуткой головной боли. Причем они имели обыкновение накатывать в самое неподходящее время и снимались только сильнодействующими лекарствами, которые по сути были аналогами наркотиков. Поговаривали, будто во время экзамена на право ношения берета Пельменю очень сильно врезали по голове и с тех пор у него возникли эти проблемы. Болту они были только на руку. В целом Пельмень на голову превосходил его, но загадочные боли и перспектива со временем поиметь зависимость от наркосодержащих лекарств ставили крест на его возможном продвижении в группировке.
Остальные боевики были попроще. Тот же Лишай занимался самбо и дзюдо. Особых успехов не достиг, но поскольку был крупным парнишкой, то частенько выходил победителем в схватках с более подготовленным, но менее габаритным противником. В разговорах с неуступчивыми барыгами к месту приходилось умение Лишая выворачивать человеческие конечности в противоестественном для нормального функционирования направлении. Делалось это как бы ненароком, непосредственно в ходе беседы, часто с доброжелательной улыбкой. И бизнесмен приходил в ужас от очевидной мысли: если вымогатели причиняют ему сильнейшую боль, находясь в отличном расположении духа, то что же будет, когда они разозлятся? Да ну их к черту, садюг ненормальных, лучше согласиться на все условия.
Горбыль в прошлом занимался боксом, достиг уровня мастера спорта. Горбылем его прозвали за нос, неправильно сросшийся после очередного перелома. Несмотря на эту и другие травмы, Горбыль обожал хорошую драку и был незаменим в локальных выяснениях отношений, когда цена вопроса была слишком мизерна, чтобы махать перышками или доставать стволы.
