Эцель вошел в состав Армии обороны Израиля. Условия соглашения предусматривали, что члены Эцеля будут призваны в состав Армии обороны Израиля; их оружие и оборудование, а также предприятия по изготовлению оружия будут переданы Армии обороны; не будет существовать отдельных подразделений Эцеля в составе армейских бригад; прекращаются самостоятельные операции Эцеля по осуществлению материально-технического снабжения; и, наконец, самое главное: Эцель прекращает свою деятельность в качестве отдельной военной единицы на территории Государства Израиль[253]. Бегин подписал это соглашение о слиянии, расформировав тем самым вооруженную структуру, созданную по инициативе его учителя, причем подписал ручкой, которая в свое время принадлежала самому Жаботинскому[254].
Правда, значительная часть текста этого соглашения была составлена в выражениях неопределенных и нечетко сформулированных. Взять, например, такую фразу, как «на территории Государства Израиль» — не ясно, шла ли речь также и об Иерусалиме, который на тот момент не входил в состав Государства Израиль. Ранее, весной этого года, Старый город и восточная часть Иерусалима оказались в руках арабов, будучи отрезанными от Нового города — несмотря на совместные усилия Эцеля и Ѓаганы и на проведение операции «Нахшон», имевшей целью освобождение города. Бен-Гурион оставил надежду отвоевать Иерусалим, тогда как у Бегина там имелось некоторое количество бойцов.
Это соглашение стало шагом в направлении создания единой израильской армии. Как Ѓагана, так и Эцель были частью замысла Жаботинского, но формирование единой армии было воплощением идеи Бен-Гуриона. Само соглашение было подписано со взаимными опасениями, в немалой степени и потому, что ни одна из сторон точно не знала, о чем именно была достигнута договоренность.
В то время как Бегин оговаривал с Бен-Гурионом условия, на которых он согласен ввести Эцель в состав Армии обороны Израиля, у бойцов Эцеля, находившихся в Иерусалиме, иссякали запасы оружия и боеприпасов. Зарубежные отделения Эцеля имели формальную независимость, и потому они продолжали приобретать оружие для отправки в Израиль, своим бойцам — в первую очередь, для защиты Иерусалима. Шмуэль Кац, возглавлявший тогда отделение Эцеля в Париже, впоследствии вспоминал: «Мы не собирались полностью расформировываться. Разве мы могли забыть Иерусалим, с требованием о независимости которого израильское правительство отказывалось выступить; Иерусалим, чей Старый город был в руках врага, а Новый город — в опасности. Вот почему Эцель обязан был продолжать свое независимое существование, борясь за включение всего Иерусалима в состав еврейского государства. До тех пор, пока этого не произойдет, зарубежные отделения Эцеля должны были продолжать свое существование»[255]. Кац, подобно другим членам Эцеля, считал запрет на ввоз оружия несправедливым, поскольку англичане по-прежнему могли поставлять оружие в Ирак, Иорданию и Египет, откуда оно могло попадать в руки палестинских арабов[256].
Ѓилель Кук, известный также как Питер Бергсон, возглавлял деятельность Эцеля в Америке. Он отвечал за сбор средств в пользу Эцеля и приобретение оружия в США; он также являлся организатором комитета в поддержку европейских евреев в годы Второй мировой войны. Одним из его основных послевоенных начинаний стала поддержка «нелегальной иммиграции в Палестину» (при активном участии Ѓаганы). Зная об отчаянной ситуации, в которой оказались члены Эцеля в Израиле, Кук, совместно с несколькими членами зарубежного руководства Эцеля, приобрел танкодесантный корабль, использовавшийся американскими ВМФ во время Второй мировой войны; он походил на корабли, на которых во время Алии Бет добирались из Европы еврейские иммигранты.
Они дали кораблю название «Альталена» (это итальянское слово, означающее «качели», было одним из журналистских псевдонимов Жаботинского)[257]. Командиром корабля стал Элияѓу Ланкин, видный деятель Эцеля, который впоследствии будет избран в Кнессет, а затем станет послом Израиля в Южной Африке. Сначала судно курсировало по Средиземному морю, чтобы создать впечатление, будто это грузовой корабль, выполняющий обычный рейс. Затем оно пришло в Пор-де-Бук (порт неподалеку от Марселя, откуда в свое время отплыл обреченный «Эксодус-1947»), где на борт были взяты направлявшиеся в Израиль иммигранты и погружено оружие. Это оружие было приобретено на пожертвования, сделанные в нескольких странах, но самым значительным был вклад Франции, которая — по-видимому, имея целью подрыв английского влияния на Ближнем Востоке, — поделилась боеприпасами на сумму 150 млн. франков[258]. На корабль поднялось также около 940 иммигрантов, все из числа выживших во Вторую мировую войну. Хотя они вынуждены были плыть в стесненных условиях, моральный дух на борту был высоким. Всем им запомнились дни строгой дисциплины и ночи с пением народных еврейских песен[259]. Пережив ужасы войны и лишившись крова, они теперь плыли домой, во вновь обретенное еврейское государство. Они уже не были жертвами, у них было оружие, и они могли защитить себя и свою новую страну. Это и было, как вспоминали некоторые из них, чувство еврейской гордости и достоинства — возрожденное величие, ѓадар[260].
Однако вышло так, что отплытие пришлось отложить, а когда корабль был готов отправиться в путь, вступило в силу объявленное ООН прекращение огня, в рамках которого ввоз оружия в Израиль оказался категорически запрещенным. Парижское руководство Эцеля приняло самостоятельное решение отправить «Альталену» в Израиль, не информируя об этом Бегина. Они отлично знали, что Бегин был решительно настроен соблюдать все условия прекращения огня: «Не важно, каково наше отношение к этому перемирию — мы не вправе брать на себя ответственность за возможные последствия, связанные с его нарушением»[261]. Позже они признались, что действовали без разрешения, и заявили, что, отправь они телеграмму, весь план мог быть раскрыт, и судно могло быть конфисковано или потоплено. Все зависело от соблюдения конспирации.
«Альталена» подняла якорь и июня, с почти месячным отставанием от намеченного графика[262]. Бегин узнал об отплытии только на следующий день, когда об этом сообщила радиостанция Би-би-си из Лондона[263]. Он немедленно дал указание радистке Ципоре Леви отправить на корабль следующую радиограмму: «Не продолжайте плавание. Ожидайте дальнейших указаний». Она передавала послание раз за разом, но так и не получила ответа. Ципора перепутала радиокод, и ей пришлось разбудить Бегина среди ночи, чтобы сообщить о своей ошибке. Смятенный и взволнованный, он велел ей послать радиограмму заново, и она несколько часов сидела у рации, лихорадочно пытаясь связаться с кораблем. Наконец она решила, что либо передача не проходит по техническим причинам, либо на борту не могут ее расшифровать. Впоследствии Ланкин подтвердил, что, поскольку им не удалось расшифровать радиограмму, он решил игнорировать ее и продолжать рейс согласно плану[264].
Бегин, еще более взволнованный, распорядился послать телеграмму в парижское отделение Эцеля — корабль просто не должен был подойти к берегам Израиля.
