Суриков Игорь Михайлович
Восемьдесят два года жизни в России
1930–2012
1
Довоенное и военное детство 1930–1945 гг
Я родился в 1930 г. в г. Ленинграде (Санкт-Петербурге). Говорят, что меня крестили, но кто (возможно бабушка Фекла) и где (если бабушка, то очевидно в городе Торжке), никто не помнит. Неопределенность сведений о моем крещении связана с тем, что я родился в трудное для российского православия время. Моя мать в год рождения своего сына была комсомолкой. Тогда участие комсомольца в церковной церемонии не приветствовалось, и эта процедура проводилась в условиях определенной конспирации, возможно без участия моих родителей. Так или иначе, но мама оставила мне мой крестик. Зарегистрировали меня в Ленинградском Загсе. Мои родители переехали в Ленинград за несколько недель до моего рождения.
По-видимому, этот переезд был как-то связан с судьбой односельчанина Суриковых Собинова Ф. Е., еще до 1917 г. взявшего фамилию и имя Комарова Н. П. Возможно, именно Собинов-Комаров проторил для Суриковых дорогу в Питер, куда он переехал еще в 1902 г. До 1917 г. он стал солдатом ленинской гвардии. В октябре 1917 г. участвовал в штурме Зимнего дворца, затем стал членом Выборгского райкома РСДРП, а в 1920 г. руководителем Петроградского Губчека. В 1926 г. Комаров избран председателем исполкомов Ленинградского городского и губернского Советов трудящихся. В начале 1930 г. переводится в Москву, где становится народным комиссаром коммунального хозяйства РСФСР. Член Президиума ВЦИК СССР. В 1937 г. расстрелян. Брат Комарова Собинов Е. Е. был председателем первого колхоза в дер. Барыково, родине Суриковых, находящейся недалеко от города Торжок. Потомки Собиновых, как и Суриковых, еще и сейчас живут в Барыково и даже состоят в родстве.
Мой отец, Суриков Михаил Иванович, родился 26 (13 по старому стилю) октября 1903 г. в Барыково в семье солдата Сурикова Ивана Ивановича и его жены Ягненковой Феклы Ивановны в доме своего деда. Именины отца справлялись 21 ноября, а день рождения не справлялся вовсе. Запись о рождении отца я нашел в Метрической книге церкви Михаила Архангела в отделе ЗАГС Горисполкома Торжка. Отец учился в Высшем начальном училище (в 1918 г. в 3-м классе) Торжка. В годы НЭП с 1926 г. работал в Льноводческом кооперативном товариществе Торжка в качестве прессовщика сена. В марте 1928 г. поступил работать в Слесарномеханическую мастерскую Якушева в Торжке в качестве подручного токаря и затем токаря. В декабре 1928 г. уехал работать в Казахстан на станцию Джусалы в качестве слесаря-токаря в Механическом цехе Байконурских Каменноугольных копей Карсакпайского Комбината (недалеко от нынешнего космодрома в Байконуре). Однако уже через полгода уволился и весной 1929 г. вернулся в Торжок, где работал в Военных мастерских в качестве токаря.
В январе 1930 г. отец переехал в Ленинград, а 7 мая (за три недели до моего рождения) в Новоторжском уездном ЗАГСе Торжка зарегистрировал брак с Надеждой Васильевной Сретенской. После этого новая семья перебралась в Ленинград. Насколько я знаю, в Ленинграде мы жили вместе с другими Суриковыми на Большой Вульфовой улице, 2 на Петроградской стороне. До 7 мая мои родители состояли в гражданском браке и жили вместе в Торжке по адресу улица Володарского, 57 (есть запись в старом паспорте об их прописке 19 ноября 1929 г.). Однако их свадьба вроде справлялась в Торжке 17 апреля 1928 г. (именно эту дату отмечали ежегодно мои родители как день свадьбы).
В Ленинграде с февраля 1930 по февраль 1934 г. отец работал на заводе «Знамя труда» № 1 в качестве токаря 5–7 разряда, далее инструктором в Бюро технических приспособлений, а с 1933 г., после окончания Арматурного техникума, механиком Механического цеха на участке инструментально-хозяйственных приспособлений и ремонтно-монтажного оборудования. На заводе «Знамя труда» он в 1931 г. вступил в ВКП (б). С октября 1930 по июнь 1933 г. отец учился на вечернем отделении Ленинградского Арматурного техникума, получив квалификацию техника-механика. Перед этим он недолгое время был студентом 2-го Государственного рабочего Университета в Ленинграде, вскоре ликвидированного.
В августе 1932 г. комнату на Б. Вульфовой обменяли на две комнаты по улице Пушкинской, 3. В одной из комнат поселилась моя семья вместе с тетей Анной. Далее эту комнату обменяли на комнату на ул. Рылеевой (бывшая Спасская) 21, кв. 54 в доме, который до 1917 г. принадлежал семье великого князя Константина Константиновича Романова (см. книгу А. Дубина Улица Рылеева, Москва, 2008). Константин Константинович был известен в России как поэт, печатавшийся под псевдонимом K.P. Из его произведений особенно популярен текст романса Чайковского «Растворил я окно». K.P. умер в 1915 г., не дожив всего два года до потрясений 1917-го.
В феврале 1934 г. отца мобилизовали работать на Уралвагонстрой (ударная стройка) в город Нижний Тагил, где зачислили временно сменным мастером отдела главного механика. Комната на Рылеевой была забронирована. В 1934 г. семья переехала в Нижний Тагил, где поселилась в двух комнатах трехкомнатной квартиры (третью комнату занимала немка с дочкой) трехэтажного деревянного дома. Помню прогулки в тайгу, золотоискателя, которого мы встретили на берегу ручья, деревянную лошадку, которую мне привез отец из Торжка, подаренный няней самолетик, запускавшийся рогаткой. Помню, как мы с мамой клеили цепи из бумаги на елку, делали флажки из фантиков. Помню детский сад, мои слезы и нежелание расставаться с мамой. Помню, как я чуть не погиб, сидя на груде шпал в тупике узкоколейки, когда на меня неслись оторвавшиеся вагонетки. Я спрыгнул со шпал за несколько секунд до того, как вагонетки разбили тупик. В другой раз я свалился в яму и чуть не утонул. Затем мне разбило голову качающейся доской, под которую я сел. Мама рассказывала, что меня на базаре пытались увести с собою цыгане.
На Уралвагонстрое отец был назначен заведующим группой подготовки производства, далее переведен на должность токарного мастера с окладом 500 р. в месяц. В ноябре 1934 г. его перевели в цех колес Гриффина, затем на должность временно исполняющего обязанности механика этого цеха, помощника механика, а в 1935 г. на должность помощника механика сталелитейного цеха. Парторгом этого цеха был позднее расстрелянный отец поэта Булата Окуджавы. В январе 1936 г. после аварии в цехе мой отец был уволен с формулировкой «за халатное отношение к работе». Еще раньше в августе 1935 г. он был исключен из ВКП (б) во время проверки партийных документов (чистки) за сокрытие биографических данных об отце как кулаке и владельце якобы трактора (на самом деле, дед содержал трактир, но слово трактир переделали на трактор, заменив всего одну букву). В начале 1936 г. отца в Тагиле арестовали по ложному обвинению во вредительстве (статья 58, часть 2 УК РСФСР – экономическая контрреволюция) в связи с аварией в цехе, содержали в тюрьме Свердловска (ныне ему возвращено старое название Екатеринбург), но потом из тюрьмы выпустили. Мать ездила в Свердловск, хлопотала за него. После этого весной 1936 г. мы вернулись с Урала обратно в Ленинград, на Рылееву.
Здесь родители отдали меня в детский садик. Я смутно помню, по крайней мере, два адреса, по которым находились мои садики. Один располагался недалеко от угла Кирочной (ул. Салтыкова-Щедрина) и ул. Восстания. Второй находился напротив маленького кинотеатра на улице Восстания. Если мне не изменяет память, то этот кинотеатр назывался «Луч». Мое пребывание в детских садиках оставило у меня неприятные воспоминания, связанные с приемом рыбьего жира. Этот жир давали детям для предупреждения рахита. До сих пор помню самые горестные ощущения, которые я испытывал при приеме рыбьего жира. Он вызывал у меня тошноту и даже рвоту, хотя нам и давали для облегчения нашей участи маленькие кусочки хлеба, чтобы заесть этот жир.
В апреле 1936 г. отец был зачислен инструктором Конструкторско-Испытательного Бюро Центральной Научно-Исследовательской Лаборатории Абразивов и Шлифования г. Ленинграда. В августе 1936 г. мы отдыхали под Москвой в поселке Снегири у тети Кати Победоносцевой. Присутствовали на аэродроме в Тушино на авиационном празднике, где видели в небе краснокрылый самолет АНТ-25 с Чкаловым.
Зимой 1936/1937 г. перед Новым годом мы ездили втроем в Торжок хоронить дедушку Сурикова Ивана Ивановича. Я помню, как лежал на печи и боялся подойти к гробу. Я любил дедушку. При его жизни мы ездили к нему летом отдыхать на Лакалов переулок Торжка. Сюда деда переселила советская власть, экспроприировав принадлежащий ему большой дом на Успенской улице (ныне ул. Володарского,17). Этот дом с участком земли дед купил около 1912 г., когда он содержал в Торжке на Конной улице питейное заведение с бильярдом. Этот двухэтажный деревянный дом до сих пор служит людям. Чуть ли не весь Торжок помнит, что этот дом принадлежал Сурикову И. И., моему деду.
После НЭП дедушка занимался извозом. Однажды он взял меня на пункт прессовки сена. Я сидел на возу с сеном, а потом шел рядом, держась за дедушкину руку. На пункте я потерял поясок, мы его искали вместе с дедом. У дедушки был сад, где росли старые антоновки. Мы, его внуки, любили забираться на дерево, рвать зеленые яблоки и обколачивать их о ствол дерева, от чего они становились мягкими. Из Торжка мы увозили в Ленинград корзину душистой антоновки. Помню бабушку Феклу, которую я звал Свеклой, приносившую нам сласти из кладовой. Из дома деда на Лакаловом переулке мы ездили однажды на телеге в дер. Барыково.
