Мальчишкам песня понравилась. Они заставили Женю еще раз повторить слова и с удовольствием подхватили припев:
И, конечно, в классе нашемДел не будет никаких…
И тут, как из-под земли, выросла Елизавета Серафимовна:
— Что за глупая песня? Кто сочинил?
— И совсем не глупая, — воинственно сверкнув очками, ответил Женя. — Вчера по телевизору ее пел хор мальчиков под управлением Никольского.
Когда она отошла, ребята фыркнули, а Стасик сказал вслед:
— Видал… не понравилось. Назло будем петь на переменке…
Если новое увлечение мальчишек не замечено вовремя и не приняты экстренные меры, очередная выдумка берет в плен всех. Кипучая деятельность идет от подвала до чердака.
Школа взбудоражена появлением Фантомаса. Стонут уборщицы. Лютой Багирой мечется с этажа на этаж завхоз. Выходят из терпения учительницы. Кабинет директора — как штаб осажденной крепости. Поминутно поступают сообщения о новых ударах.
Лимонно-желтую стену коридора кто-то изукрасил орнаментом из фиолетовых черепов с костями и надписями «Фантомас».
На третьем этаже вдруг погас свет. Нянечка потянулась к распределительному щиту и отскочила в ужасе: при свете спички с белой бумаги на нее смотрел череп с пустыми глазницами и надпись: «Заминировано!!! Фантомас».
В туалете на бумажке, чудом прилипшей к потолку, надпись: «Сматывайся после 5-го урока! Школу посетит Фантомас».
Завуч подошла к расписанию и вздрогнула. В глаза бросилась надпись на стекле: «Убью! Фантомас».
На стенах, стеклах, подоконниках кричало, лезло в глаза это лезло это слово: Фантомас… Фантомас… Фантомас…
В десятом «а» на уроке стереометрии Лидия Николаевна вдруг удивлением обнаружила, что ее не слушают. Смотрят куда-то вверх улыбаются. Она обернулась. Под потолком на листе ватмана искусной рукой художника выписан черной тушью большущий череп с костями накрест. В белых глазницах маленькие рисунки — фрагменты кинокартины. В одной глазнице — падающий со скалы человек, в другой — взлетающая ракета. И четкая надпись: «Фантомас разбушевался».
— Витя, — сказала Лидия Николаевна, — ты у нас самый высокий. Возьми мой стул и сними, пожалуйста.
По классу разлилась настороженная тишина.
— Спасибо, — поблагодарила Лидия Николаевна, кладя рисунок стол. — Вы полюбовались, а теперь — я… Итак, условия задачи. В шар вписана…
Костик Симочкин выглядывал из дверей своего второго «в». Их учительница, возмущенная тем, что белые крышки парт оказались изукрашенными оттисками черепов, пошла за завучем.
Второклассники еще не знали таинств печатного дела. Вырезать надписи на резинках — дело трудное. Они сделали проще. На бумажках нарисовали черепа и написали: «Фантомас». Когда приложили влажные печатки к партам, череп вышел, как надо. А вот надпись получилась диковинная: «самотнаФ»…
Но не это сейчас главное. Класс волнуется: что будет?!
— Атас, ребята! Идут! — крикнул Костик. — Обыскивать будут!
В классе заметались. Куда деть печатки? Они у всех, даже у девочек. Спрятать?.. Найдут… Порвать?.. Опять найдут…
— Ребята! — выручил Костик. — Я знаю! Один разведчик… Когда учительница с завучем вошли в класс, все вскочили. На приветствие ответили странным придушенным мычанием. Завуч удивленно посмотрела на них. Все жевали…
— Что вы делаете?! — в тревоге вскрикнула она.
Испуганные глаза второклассников стали совсем круглыми. Они еще быстрее задвигали челюстями и, давясь, стали что-то глотать.
С непривычки съесть даже маленький листок бумаги с противным вкусом чернил очень трудно.
Пойманных и улученных «фантомасов» поодиночке и группами вели к директору. На столе Алевтины Васильевны горой громоздились улики: печатки бумажные и вырезанные на больших резинках. Рисунки и надписи. Деревянные кинжалы и пистолеты. Целая куча старых капроновых чулок, которые «фантомасы» надевали на голову, чтобы не быть узнанными…
Зиновий, Сережка, Стасик и Ваня под конвоем Елизаветы Серафимовны попали в кабинет директора в числе последних.
Уставшая, охрипшая от целого дня разговоров, Алевтина Васильевна, узнав, что у них отобраны печатки, только махнула рукой:
— А-а, ну вас! Идите и закрашивайте свои художества.
— Спасибо, Алевтина Васильевна! — крикнули ребята хором и мигом вылетели из кабинета. Получив у завхоза кисти, они заняли свое место в длинной шеренге «фантомасов» и принялись старательно красить лимонно-желтую стену.
Шагнув с экрана западного боевика, фантомасомания стала эпидемией. И тут уж было не до шуток. Неуправляемая никем уличная братия в погоне за острыми ощущениями по вечерам надевала полумаски, натягивала на головы капроновые чулки и, угрожая деревянными пистолетами, рыскала по темным улицам.
Уже поговаривали, что где-то «фантомасы» очистили кассу магазина, где-то отняли у девушки часы, а какую-то женщину так перепугали, что ее отправили в больницу.
В дело срочно включились милиция и бригадмильцы.
ПОЕЗДКА ОТМЕНЯЕТСЯ
Алевтину Васильевну все больше беспокоила судьба Сазона. С тех пора как он бросил школу, прошло полгода. Все лето не был в городе. Где был? Что делал? А недавно Сазона видели в компании взрослых пьяных парней. От встреч с директором он уклонялся всячески. С большим трудом Алевтине Васильевне удалось вызвать его в школу.
— Ну чего вы меня звали? — грубо спросил Сазон, появляясь в дверях директорского кабинета.
— А где твое «здравствуйте»? — напомнила директор.
— Ну, здравствуйте, — неохотно повторил Сазон.
— Да ты садись. Разговор у нас длинный будет.
— Некогда мне рассиживаться, — буркнул он, но все же сел. И тотчас пожалел — мягкое сиденье опустилось, и он сразу будто стал маленьким, Над столом торчала одна голова. Сазон упрямо нагнул ее — приготовился к отпору.
Алевтина Васильевна сразу отметила этот жест. Сазон был похож на козленка, который хочет боднуть. Она невольно улыбнулась, но тотчас согнала улыбку с лица и сказала:
— Гриша. Надо вернуться в школу.
— Не хочу я учиться!
— А чего же ты хочешь?
— Шофером хочу!
— Ну, милый, — развела руками Алевтина Васильевна, — мало ли что. Во-первых, тебе нет восемнадцати лет, и, во-вторых, нужно хоть восемь классов за спиной иметь.
— Подумаешь! Я уже сам могу водить машину.
— Ой ли?! Да никто тебе машину не доверит!
— А вот Алик доверил!
— А кто этот Алик? Познакомь меня с ним.
Сазон съежился. Понял, что болтнул лишнее: «Нужно смываться».
— Ты чего испугался, Гриша? — видя изменившееся вдруг лица Сазона, спросила Алевтина Васильевна.
Сазон вскочил и начал грубить: старый испытанный способ. Директор рассердится и выгонит его из кабинета.
— Ничего я не боюсь! И учиться не буду! Чего вы ко мне пристали? Я не ваш ученик!.. Я человек вольный!
— Гриша, Гриша… — Алевтина Васильевна покачала головой.
— Чего вы смотрите так?.. Это не ваше дело! — крикнул он, направляясь к двери.
— Стой, вольный человек! — в ее голосе было что-то такое, что Сазон остановился. — Ты же не глупый. Понять должен. Ну пусть я не буду вызывать. Значит, вызовут другие…
— Кто?! — перебил Сазон. — Чего вы меня пугаете?!
— Я никем не пугаю, Васильченко, — грустно сказала она. — Я объясняю: хочешь ты или не хочешь, мы не дадим тебе скатиться на скользкий путь. Не справится школа, значит, за тебя возьмутся другие. У государства много сил и средств. Все равно ты будешь человеком. Настоящим. Советским!
— А я кто? Кто?! — орал Сазон, держась за ручку двери. — Вы — человек, да? А я кто?
— Сбавь тон, Васильченко! — вставая, сказала директор. — Ты хочешь знать, кто ты? Изволь. Пока что ты упрямый, как сто ослов, упрямый мальчишка, который все делает себе во вред…
— Чего вы меня жалеете?! Я сам все знаю! Я… — и, не найдя подходящих слов, Сазон выбежал из кабинета.
Расстроенная разговором, Алевтина Васильевна долго сидела одна. Потом вызвала классного руководителя шестого «б».
— Прошу вас, Елизавета Серафимовна, сходить к Васильченко домой. Поговорите с Марией Тихоновной о Грише… И пригласите ее на шестнадцатое октября ко мне. В любое время.
— Но Васильченко давно не мой ученик! Странно…
— Да, странно! — резко сказала директор. — Странно, что вы его сбросили со счета. Поймите же: если от него откажетесь вы, он найдет себе других «учителей». Вернее, они сами его найдут. И куда они заведут парня? Это дело нашей совести…
Предсказание Алевтины Васильевны начало сбываться гораздо быстрее, чем она сама предполагала. В середине недели к Сазону домой пришел участковый. Лейтенант милиции просидел, разговаривая с теткой, около двух часов.
— Ну что ж, Мария Тихоновна, пойду. Видно, вашего племянника мальчишки предупредили, — усмехнулся участковый, вставая. — Скажите ему, пусть сам ко мне придет. Для него будет лучше.
