Однажды случайно в местном магазинчике, где продавались какие-то продукты и всякая мелочь, я увидела необычную лампу-ночник в виде маленького шатра с тремя картинками по трем сторонам на сюжет Пушкинской «Сказки о Золотом петушке». Этот ночник я купила и терпеливо прятала от всех глаз до осени. И вот в осенний вечер, когда Боря остался у меня в Измалкове ночевать, поставила ночник на столик, прикрыв нарядной салфеткой. Когда прокричал последний вечерний петух, я говорю Боре:
— Что-то петух сегодня особо бойко голосил, видно, что-то напророчил.
Включаю ночник и снимаю с него салфетку. Боря глянул и оторопел, а затем воскликнул:
— Ай да Пушкин! Ай да Олюшка! Вот так чудо! Это только для нас могла сделать кооперация. Тут разом вся наша и Пушкинская компания высветилась!
В мягком свете изящного шатрового ночника с его светлых боков лукаво смотрели царь с бородой, Шамаханская царица в кисее и с косами и тощий старик в халате с золотым петушком в руках.
Боря радостно разглядывал сказочный ночник со всех сторон:
— Ты, как измалковская царевна, изящна и стройна. Я, как твой царь, так же пополнел, правда, осталось бороду отрастить. Ну а Кузьмич — вылитый сухой и хитроватый колдун: глянь, как он своим петухом нахваливается! Ты, Олюшка, Кузьмича разыграй, скажи ему, что заказала этот ночник в особой мастерской, он же все равно не поверит, что подобное чудо прямо про нас какая-то промкооперация соорудила.
Кузьмич был очарован чудо-лампой и рассказывал о ней всей деревне. Подозреваю, что без нас он водил делегации своих друзей для демонстрации сказочного ночника. Как-то принес и Петю, чтобы я для него зажгла ночничок, и с лукавым видом просил подарить ему это чудо на 100-летие.
«Осенний лес» в карандашной записи Пастернака у Ивинской отняли при аресте.
ОСЕННИЙ ЛЕС
Осенний лес заволосател.В нем тень и сон, и тишина.Ни белка, ни сова, ни дятелЕго не будят ото сна.<…>Петух свой окрик прогорланит,И вот он вновь надолго смолк,Как будто он раздумьем занят,Какой в запевке этой толк.
Но где-то в дальнем закоулкеПрокукарекает сосед.Как часовой из караулки,Петух откликнется в ответ.
Он отзовется словно эхо,И вот, за петухом петухОтметят глоткою, как вехой,Восток и запад, север, юг.
По петушиной перекличкеРасступится к опушке лесИ вновь увидит с непривычкиПоля и даль, и синь небес.
1958 «СЛЕДЫ НА СНЕГУ»
Ольга Ивинская вспоминала:
Часто случайная встреча или фраза являлись для Бориса Леонидовича толчком, рождавшим чудесное стихотворение. Как-то в начале зимы, после очередного снегопада, пройдя по проторенной чьими-то валенками тропинке, мы пошли по заснеженной дороге в Переделкино. Нас нагнали вынырнувшие на дорогу сани. Возчик притормозил сани и крикнул нам:
— Небось, устали? Садитесь. Подвезу.
И мы в санях, обнявшись, покатили с ветерком, а уже определившийся на небе белый блин луны стал двигаться перед нами, убегая. Говорю Боре:
— Нам эту плутовку никогда не догнать.
Боря отвечает:
— Это скорее колобок, который ото всех ушел и никому не дастся.
Не прошло и двух дней, как Боря читал мне стихотворение о следах, луне и колобке.
Автограф стихотворения забрали у Ивинской при аресте.
СЛЕДЫ НА СНЕГУ
Полями наискось к закатуУходят девушек следы.Они их валенками вмятыОт слободы до слободы.
А вот ребенок жался к мамке.Луч солнца, как лимонный морс,Затек во впадины и ямкиИ лужей света в льдину вмерз.
Луна скользит блином в сметане,Все время скатываясь вбок.За ней бегут вдогонку сани,Но не дается колобок.
1957 «СНЕГ ИДЕТ»
В 1993 году мы с Ольгой Всеволодовной слушали замечательную песню на слова Бориса Пастернака «Снег идет» в исполнении Сергея Никитина. Тогда я спросил, когда появились эти светлые стихи, где звучит ожидание Нового года. Ивинская стала вспоминать:
Действительно, это стихотворение было написано сразу после встречи Нового года, в дни Святок, перед старым Новым годом. В один из первых дней января мы с Борей после утреннего кофе пошли по дороге из Измалкова к Большой даче. Было тихо, легкий морозец, и когда мы перешли по мостику озеро, пошел мягкий крупный снег, быстро покрывший нас белыми шубами. На дороге нам встретился одинокий измалковский житель, под снежной шубой походивший на Деда Мороза. Дед Мороз поздоровался и пожелал нам счастливого Нового года.
Тогда с романом утвердилось состояние какого-то напряженного покоя. Боря повторял: «Будем ждать. Но верю я только в решительность Фельтринелли.
Снег будет каждый год так же тихо падать, а нас еще настигнут бури. Давай наслаждаться покоем, пока снег идет, ведь скоро старый Новый год».
Вскоре Боря написал знаменитое теперь стихотворение «Снег идет». Мне оно дорого как напоминание о том коротком периоде мира и тишины в нашей жизни. Уже вскоре Борю скрутила неожиданная болезнь, он оказался в больнице, и начались атаки Суркова и Поликарпова на роман. И все же мы выстояли — роман вышел в свет!
СНЕГ ИДЕТ
Снег идет, снег идет.К белым звездочкам в буранеТянутся цветы гераниЗа оконный переплет.Снег идет, и все в смятеньи,Все пускается в полет —Черной лестницы ступени,Перекрестка поворот.<…>Потому что жизнь не ждет.Не оглянешься — и святки.Только промежуток краткий,Смотришь, там и новый год.<…>Может быть, за годом годСледуют, как снег идет,Или как слова в поэме?
Снег идет, снег идет.Снег идет, и все в смятеньи:Убеленный пешеход,Удивленные растенья,Перекрестка поворот.
1957 «ЖЕНЩИНЫ В ДЕТСТВЕ»
Однажды в разговоре с Ивинской о стихах цикла «Когда разгуляется» я спросил, почему только в 1958 году появляется стихотворение о «женщинах в детстве». Ольга Всеволодовна стала пояснять:
Стихотворение родилось в тот период, когда Борис Леонидович вел активную переписку с целым кругом близких ему по духу женщин. Его восхищала деятельным участием в организации издания романа во Франции Жаклин де Пруайяр. «Доктор Живаго» впервые вышел в Италии в ноябре 1957 года у Фельтринелли, а Жаклин была доверенным лицом Бориса Леонидовича во Франции и одним из переводчиков романа. Она посетила Пастернака впервые летом 1957-го и понравилась ему искренностью и любовью к русской литературе. На его вопрос, влияние какого русского писателя заметно в романе,
Жаклин интуитивно верно ответила: Чехова. Это поразило Борю и усилило его симпатию к Жаклин. Другая француженка, Элен Пельтье, также посещала Пастернака в Переделкине и была переводчиком романа. Она курировала выход романа в парижском издательстве «Галлимар». Боря полностью доверял Жаклин и Элен и писал им откровенные, признательные письма на французском языке, который неплохо знал.
Часто при обсуждении переписки, если письма посылались обычной почтой, я удерживала его от откровений, помня, что это может привести к серьезным неприятностям. Некоторые из важных писем не добирались до Франции, их перехватывали советские органы. Контроль со стороны КГБ стал особенно невыносимым после присуждения Пастернаку Нобелевской премии. Помню, как мы обсуждали письмо к Жаклин с указаниями путей отвода санкций советских властей за издание «Доктора Живаго» во Франции. Тогда Боря предупреждал, что все его возможные отказы и противоречия будут ложными, поскольку будут делаться под грубым давлением. Еле уговорила Борю подождать и послать это письмо с оказией, а не почтой. Важнейшие письма я передавала через Д’Анджело, а начиная с 1959 года главным образом через Хайнца Шеве и Жоржа Нива. Они переправляли их на Запад через дипломатическую почту или перевозили сами. Ни одно из писем, посланных с оказией, не пропало. Письма, посылаемые по почте, часто исчезали.
С 1958 года началась оживленная переписка Бори с Ренатой Швейцер, чей эпистолярный и поэтический талант он особо отмечал. Исключительными полномочиями была наделена Жаклин. После отказа от Нобелевской премии из-за жесткого давления власти и ультиматума, который предъявили ему сыновья[141], 1 ноября 1958 года Боря шлет Жаклин открытку, где просит ее представлять его в Стокгольме в декабре, если Нобелевский комитет поймет вынужденность его отказа и решит вручить ему Нобелевскую премию. Несмотря на мои уговоры дождаться оказии Боря послал эту просьбу к Жаклин обычной почтой. «Пусть и эти, читающие чужие письма мерзавцы знают, что я не сдаюсь», — говорил он. Конечно, эта открытка во Францию до Жаклин не дошла[142].
