Дождь прекратился. Тучи сваливались на северо-восток, за Москву. Над мокрыми крышами в лучах низкого уже солнца поблескивали окна высотных зданий.
Невидимый собеседник продолжал уговаривать.
— Ладно, — перебил Тумов, не выпуская изо рта сигары. Все понял. Это срочно?.. Черт... Тогда пришлите машину. Пусть подъезжает к главному входу университета... Да, вот что! Я попробую захватить с собой приятеля. Мы вместе работали в тех местах... Геолог. Аркадий Михайлович Озеров. Он сейчас или в Москве, или на Камчатке... Нет, на Камчатку за ним не поеду. Только в Сокольники. Ладно... Выхожу...
Тумов положил трубку, поднялся из-за стола, с сожалением взглянул на рукопись и придавил исписанные листки тяжелым пресс-папье. Подойдя к высокому книжному шкафу, снял сверху большой глобус, осторожно перенес его на письменный стол. Между экватором и полюсом в Центральной Азии нашел нужную точку, задумчиво поскреб ее толстым пальцем.
В памяти всплыли знойные волнистые равнины, красноватое солнце в бесцветном, словно насквозь пропыленном небе, черные отполированные ветрами горы. Показалось, что он слышит однообразный шум ветра над сухими руслами рек. Струи горячих песчинок обжигают обветренное лицо... Он зажмурился и тряхнул головой. Пустыня исчезла. За окном — крыши до самого горизонта, яркая зелень парков, сизая лента Москвы-реки. Тумов вздохнул и принялся крутить телефонный диск.
На другом конце провода отозвался женский голос.
— Аркадия? — она замялась. — Он дома, но подойти не может. А кто спрашивает?
Тумов рассердился:
— Что значит не может? Он необходим.
— Он сидит в ванне, — объяснила собеседница. — Это Игорь Николаевич?
— Я, — буркнул Тумов. — Здравствуйте, Ирина Михайловна!
— Это не Ирина. Только вы могли не узнать меня...
— Простите, я хотел сказать, Людмила Михайловна, — смущенно пробормотал Тумов. — «Хорошо еще, что у Аркадия две сестры, а не четыре», — подумал он, отирая пот со лба.
— Что передать Аркадию? — помолчав спросили в телефоне.
— Постарайтесь передать ему трубку, — проворчал Тумов, косясь на часы: — Это срочно... Нам надо ехать довольно далеко...
— У вас всегда срочно, — обиженно сказала собеседница. — Подождите немного.
Послышался треск, какие-то шорохи, потом хлопнула дверь и в телефоне снова послышался голос Людмилы.
— Провода не хватает до ванны; к следующему разу удлиним. Аркадий через четверть часа выйдет...
— Пусть вылезает немедленно и одевается, — вскипел Тумов. — Через десять минут заеду за ним. Он должен быть готов, или заберу его голым! Будьте здоровы.
Не дожидаясь ответа, от бросил трубку, схватил пиджак и ринулся из комнаты.
* * *
Длинный министерский ЗИЛ нырнул в зеленый коридор бульвара в Сокольниках и, скрипнув тормозами, замер у подъезда десятиэтажного дома. Не успел Тумов выбраться из машины, как стеклянная дверь в подьезде распахнулась. На улицу вышел невысокий худощавый человек лет тридцати пяти, в сером костюме и высоких до колен — коричневых ботинках с толстыми шнурками. Его влажные темные волосы были гладко зачесаны назад, в зубах торчала черная изогнутая трубка; на длинном, чуть горбатом носу прочно сидели большие очки в роговой оправе. За спиной висел небольшой рюкзак, в руках был геологический молоток с длинной рукояткой. Человек неторопливо шагнул к ЗИЛу и протянул руку к дверце машины.
— Куда собрался, Аркадий? — подозрительно спросил Тумов, помогая приятелю устроиться на заднем сиденье.
Озеров чуть шевельнул бровью.
— Кажется, ты сказал Люде, что мы должны немедленно ехать куда-то?
— По-видимому, но... не буквально сейчас. Может быть, ночью или завтра. Через несколько минут все будет ясно.
Озеров пожал плечами, словно желая сказать, что это не меняет дела, и откинулся на спинку сиденья.
— Можно ехать? — негромко спросил шофер.
— Да, — бросил Тумов.
— Нет, — сказал Озеров.
Он вынул изо рта трубку и указал ею на девушку в ярком платье, которая бежала к машине, размахивая косынкой.
— Вот, — сказала девушка, подбегая, — все, что успела... Возьмите...
Она сунула Тумову нейлоновую сетку, в которой лежали свертки, консервные банки и бутылка, запечатанная сургучом.
— Людмила Михайловна, — взмолился Тумов, — помилуйте! Мы еще... не того...
— Не спорьте, — перебила девушка. — И, между прочим, это не вам, а Аркадию. Держите и молчите. А если не сразу уедете, приезжайте вечером оба... Ну, счастливо — ни пуха, ни пера...
ЗИЛ чуть дрогнул и, набирая скорость, покатил к центру города. Тумов, закусив губы, глядел в зеркало. Там была видна Люда. Она стояла неподвижно у края тротуара, опустив до самой земли цветную косынку.
— Когда и куда ты собирался ехать этим летом? — спросил Тумов после того, как фигура девушки исчезла за поворотом.
— Послезавтра в Петропавловск-на-Камчатке.
— Так и думал...
— Надеюсь, ты вытащил меня из ванны не за тем, чтобы выяснить это?
— Надейся, дружище. Пока я сам знаю очень мало...
— Приехали, — объявил шофер и затормозил машину возле мраморных ступеней, ведущих к высоким дубовым дверям.
* * *
Когда они вышли из министерства, была глубокая ночь. Уличные фонари не горели. Луна ярко освещала пустынные улицы. Прохожих не было видно. Откуда-то издалека доносились редкие гудки электровозов.
— Пошли ко мне, — сказал Тумов, — все-таки ближе.
Он перебросил за плечо рюкзак Озерова, раскурил сигару и зашагал в сторону Красной площади. Озеров не отставал, хотя рядом с массивной фигурой Тумова казался совсем маленьким. Сжимая в зубах потухшую трубку, шел рядом с приятелем и помахивал в такт шагов сеткой, набитой пакетами. Друзья молча пересекли Красную площадь, поднялись на мост через Москву-реку.
Тумов вдруг остановился.
— Есть хочешь? — спросил он и покосился на сетку.
— А ты?
— Зверски: я не ужинал.
— За мостом есть скамейка на набережной, — заметил Озеров и тоже глянул на сетку, которую держал в руке.
Они удобно расположились на гранитной скамье, еще сохранившей остатки дневного тепла. Озеров разрезал на газете булку, достал из рюкзака вилку и ложку. Тумов ловко вскрыл карманным ножом две консервные банки. Они черпали консервы из одной банки.
— Завтрак это или ужин? — спросил Тумов, отодвигая пустую банку и придвигая вторую.
— Это первая трапеза нашего далекого пути, — сказал Озеров. — Признаюсь, никогда еще мне не приходилось есть холодные свиные консервы в два часа ночи на набережной возле Кремля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
