Зал на первом этаже, что раньше пустовал, теперь был во власти проснувшихся упырей. Серая масса шевелилась ожившим болотом, качалась из стороны в сторону, подчиняясь неслышному ритму. Их было не меньше двух десятков. В темноте поблескивали обнаженные спины – большинство новообращенных не думали об одежде. И от всех от них волнами распространялся запах земли и могильной сырости.
Когда ноги Сигмона коснулись скрипучих половиц, десяток голов повернулись к нему. Быстро. Слишком быстро. Похоже, новообращенные уже приходили в себя – те, что были укушены раньше других. Утолив первый голод, они осознали, что произошло, и теперь пытались приспособиться к новой жизни. Скоро и остальные станут такими – когда уймут нестерпимую жажду крови, что сейчас лишает их рассудка. Они придут в себя, станут как Старшие – чувствующие и мыслящие чудовища, одержимые жаждой крови. Сигмон понял: это и содрогнулся. Только здесь, пред ликом пахнущей тленом толпы, он понял, это не просто нападение, не просто охота. Это рождение новой расы – злобной, смертельно опасной и на редкость плодовитой. Расы паразитов, что может в считаные месяцы заполонить все земли людей. Время ночного народа прошло. На смену им явились настоящие упыри из древних легенд.
Живое болото всколыхнулось, по нему пошла легкая рябь: самые сообразительные кровососы начали пробиваться к Сигмону. Остальные оборачивались – еще немного, и все они двинутся к лестнице серой волной. Но тан не собирался задерживаться: он уже узнал все, что хотел знать.
Упыри не зря собрались в огромном зале у выхода из ратуши. Вдалеке светилась огненным порталом распахнутая дверь – солнце заглядывало в зал, выбросив в темноту длинный язык света. Он распластался на грязных досках горящим пятном, и на этом крохотном светлом пятачке приплясывал человек. В одной руке он держал нож, а в другой – светлый заплечный мешок. Ронэлорэн.
Он прыгал и вертелся на месте спятившим скоморохом, поливал кровососов отборной бранью, в надежде выманить их на солнечный свет. Алхимик сделал все, чтобы отвлечь армию упырей от друга и преуспел – внимание мертвых было приковано к обезумевшему человечку, танцующему в лучах солнца. Вампиры не решались подойти ближе и толпились в центре зала, стараясь оставаться в темноте. Они морщились, прикрывали глаза, но не уходили – теплая кровь тянула их к свету. И некоторые, самые смелые – или самые глупые подошли слишком близко.
На глазах у Сигмона алхимик сделал шаг в темноту. Тотчас один из кровососов ухватился за его руку и тан вскрикнул. Но Ронэлорэн резко подался назад и выдернул упыря на свет. Тот вспыхнул факелом, и в лицо алхимику плеснула волна пепла.
– Рон, – крикнул тан. – Назад! Выходи на свет! Я скоро выйду!
Алхимик отпрыгнул к дверям и приложил руку ко лбу козырьком, пытаясь высмотреть в темноте друга.
– Назад! – крикнул тан.
Теперь все упыри обернулись к нему. Эта кровь была ближе, и она не плясала в смертельных лучах солнца – она оставалась в тени, такая теплая и доступная. В едином порыве строй молчаливых тел шагнул к лестнице.
Сигмон отступил. Очень заманчиво прыгнуть в эту толпу и проложить себе дорогу к близкому выходу – клинком. Это было бы очень красиво – вихрем пронестись сквозь ряды упырей, размахивая серебряным кинжалом и оставляя за спиной вихрь из пепла упокоенных. Это было бы очень красиво. И глупо. Строй упырей не зря напоминает болото – навалятся всей кучей, собьют с ног и мигом затянут в серые глубины, откуда никто не выйдет живым.
Многие называли Сигмона храбрым и даже иногда безрассудным. Но глупым – никогда. Тан знал, что храбрость и глупость – разные вещи. Поэтому он вспрыгнул на лестницу и взлетел по ступенькам – там, на втором этаже его ждал выход из ратуши. Свободный и прекрасный выход, пусть не такой красивый, как парадный, но зато безопасный.
Выскочив в коридор, тан рванулся к светлому пятну двери, что дырявило темень солнечными лучами. Но не успел он сделать и пары шагов, как с другой стороны от реки света навстречу ему вышла темная фигура.
Старший. Самый настоящий Старший из Дарелена, один из тех, что еще помнили времена войны рас. На ходу тан ощутил волну силы, ударившую в грудь порывом ветра, и понял, что перед ним глава клана. Маг.
Тан надеялся что свет, льющийся в коридор из распахнутой двери, задержит кровососа – хотя бы на миг, и тогда он успеет нырнуть в комнату, к спасительному окну. Ему нужно было всего лишь пару мгновений... Но вампир успел первым. Свет его не остановил.
Правая рука упыря взметнулась вверх, задрав выше головы полу толстого кожаного плаща, и на миг тану показалось, что у Старшего выросло огромное крыло, как у летучей мыши. Упырь смело шагнул в светлую полосу, прикрывшись от лучей солнца своим кожаным щитом, и оказался лицом к лицу с таном.
Сигмон развернулся и бросился прочь. Прорываться сквозь толпу разъяренных упырей – глупо, но еще глупее – пытаться одолеть вампира-мага голыми руками. Уже отвернувшись, тан почувствовал, что за спиной главы клана появился еще один Старший – четвертый гость из Дарелена. Два Старших вампира. Сигмон не испытывал ни малейшего желания сражаться с ними, когда выход был уже так близок.
Он даже успел добраться до маленькой винтовой лестницы, что вела наверх, в башенку с колоколом. И даже успел подняться на вторую ступеньку. А потом снизу накатила серая волна новообращенных.
Его схватили за ноги, дернули и потащили вниз. Сигмон упал, ударившись подбородком о ступеньки. Лязгнув зубами, он извернулся и взбрыкнул не хуже норовистого скакуна. Отпихивая навалившихся упырей ногами, разбивая им каблуками головы, он думал только об одном – как бы не выпустить из рук перил: тогда подомнут, утащат в серое болото. Только бы удержаться. Но кровососов становилось все больше: они лезли друг на друга, как крысы бегущие от потопа, цеплялись за ноги Сигмона, не обращая внимания на удары, и пытались стащить его с лестницы. Перила затрещали, но Сигмон подтянул колени к груди, оттолкнулся от самого резвого упыря и начал подтягиваться на руках.
Он полз вверх по ступеням, молясь о том, чтобы старое дерево перил выдержало этот вес. Ведь он тащил за собой наверх и всех упырей, что висли на нем, как собаки на медведе. Сигмон отчаянно брыкался, дергался, но успевал перехватывать перила и постепенно продвигался наверх, к полоскам света, что пробивались сквозь дощатый люк.
Дубинку тан потерял в свалке. Кинжал он успел воткнуть в одежду, проколов насквозь ворот кожаной куртки, и теперь тот болтался из стороны в сторону, царапая чешую на груди. Ему очень хотелось взяться за клинок и обрубить холодные лапы кровососов, что цеплялись за ноги, но тан не мог этого сделать. Чтобы подниматься, ему нужны обе руки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
