- Почему ты плачешь?
- Как я смогу найти силы, чтобы когда-нибудь покинуть тебя? - Пробормотала она тихо и болезненно.
Его глаза опасно потемнели. Михаил перевернулся, почувствовав, как неуютно она себя чувствует в своей наготе, и натянул на нее одеяло. Рейвен села, убрав тяжелый водопад волос с лица невероятно невинным и сексуальным жестом, который он так любил. Ее синие глаза были откровенно настороженны.
- Ты не покинешь меня, Рейвен. - Его голос был намного жестче, чем он планировал. Ему потребовались невероятные усилия, чтобы смягчить его. Она была молодой и ранимой - он должен помнить об этом прежде всего. Она не представляет, чем им придется заплатить за свою разлуку. - Как ты можешь разделить со мной все это и просто уйти?
- Ты знаешь почему. Не делай вид, что не знаешь. Я чувствую вещи, ощущаю их. Все это так неестественно для меня. Я не знаю законов этой страны, но когда кто-то убит, всегда уведомляют правоохранительные органы и прессу. И это только с одной стороны, Михаил; мы совсем не привыкли к таким вещам, на которые ты способен - почти задушить Джейкоба, ради всего святого! Ты невероятно отличаешься от привычных мне людей, и мы оба об этом знаем. - Она покрепче стянула одеяло вокруг своих плеч. - Я хочу тебя, я даже не могу представить свое существование без тебя, но я не уверена в том, что происходит здесь.
Его рука погладила ее волосы с тревожной лаской. Его пальцы скользили сквозь ее шелковистые пряди, рассыпавшиеся по ее спине, к основанию позвоночника. От его прикосновения все внутри нее таяло, подгибались пальцы ног. Рейвен прикрыла глаза, положив голову к себе на колени. В любом случае, она не чета ему.
Михаил переместил руку на ее затылок, прикосновение его пальцев успокаивало.
- Мы уже посвящаем себя друг другу. Разве ты этого не чувствуешь, Рейвен? - Он прошептал слова хриплым голосом, смесью теплоты и чувственности. Он знал, что борется с ее инстинктами, с ее врожденным чувством самосохранения, поэтому тщательно подбирал слова. - Ты знаешь, кто я, что находится внутри меня. Даже если бы нас разделило расстояние, ты все равно нуждалась бы в ощущении моих рук на себе, моего рта на своем, моего тела в твоем, в своей второй половинке.
Одних его слов хватило, чтобы согреть ее кровь, потушить боль внутри нее. Рейвен закрыла лицо, стыдясь своей потребности в этом абсолютном незнакомце.
- Я собираюсь домой, Михаил. Я настолько увлеклась тобой, что совершаю вещи, которые, как думала, совсем невозможны. - И это не только физически.
Она желала, чтобы этого не было. Она не хотела чувствовать его одиночества, его благородства, его невероятного желания и стремления сохранить тех, кого он уберегает от опасности. Но она чувствовала это. Она могла чувствовать его сердце, его душу, его разум. Она разговаривала с ним молча, она разделяла его сознание. Она знала, что он был в ней.
Его рука обняла ее за плечи, прижав к его боку. Успокаивая или удерживая? Рейвен сглотнула горячие слезы. В ее голову вливались различные звуки, шелест, скрип, и чтобы не слышать их, она закрыла уши руками.
- Что со мной произошло, Михаил? Что мы сделали, что это так меня изменило?
- Ты моя жизнь, моя пара, моя пропавшая половинка. - Его рука вновь начала поглаживать ее волосы с бесконечной нежностью. - Мой народ женится до конца жизни. Я - истинный Карпатец, я принадлежу земле. У нас есть особые способности.
Она повернула голову, рассматривая его своими невероятно большими синими глазами.
- Телепатические способности. Твои очень сильны, намного сильнее моих. И так развиты. Это поражает меня - вещи, которые ты можешь делать.
- Плата за эти способности очень велика, малышка. Мы прокляты потребностью в единственной спутнице, разделением душ. Как только это происходит - а ритуал может быть жестоким по отношению к невинной женщине - мы не можем жить раздельно от наших спутников. У нас мало детей, многих из которых мы теряем в первый год жизни, да и рождаются в основном мальчики. Мы одновременно благословлены и прокляты долголетием. Для тех из нас, кто счастлив, долгая жизнь - благословение; для тех, кто одинок и измучен - это мука. Это длящаяся целую вечность темнота, бесполезное и пусто существование.
Обхватив ее подбородок своей ладонью, Михаил поднял его так, что она не смогла избежать его темных голодных глаз. Он сделал глубокий вдох и отпустил ее.
- Мы занимались не сексом, малышка, и не любовью. Мы были близки к истинному карпатскому свадебному ритуалу, насколько это было возможно без тебя, являющейся нашей кровью. Если ты покинешь меня… - Его голос замолк, и он потряс головой.
Ему требовалось привязать ее к себе безоговорочно. Слова были в его сознании, его сердце. Чудовище яростно требовало сказать их. Она бы никогда не исчезла, тем не менее, он не мог сделать этого с ней, сказать слова смертной. Он не представлял, что тогда случиться с ней.
Ссадина на ее левой груди болела, пульсировала и даже горела. Взглянув вниз, Рейвен увидела темное свидетельство его метки и дотронулась до нее кончиками пальцев. Она помнила ощущение его зубов, пригвоздивших ее к полу, его силу, предупреждающее рычание, прозвучавшее в его горле, подобное тему, какое издает животное. Он взял ее тело так, словно оно принадлежало ему, дико, чуть жестоко, но, тем не менее, что-то внутри нее ответило на свирепый голод и жажду, испытываемые им. На этот же раз он был нежным, ставя ее наслаждение превыше своего, такой заботливый в отношении ее размера и хрупкости ее тонких косточек. Было невозможно сопротивляться смеси его нежности и дикости, и Рейвен не знала ни одного другого мужчину, которой смог бы дотрагиваться до нее так, как он. Для нее существовал только Михаил.
- Михаил, ты хочешь сказать мне, что принадлежишь к другой расе? - Постаралась свести все воедино она.
- Мы предпочитаем думать, что являемся иной разновидностью. Мы другие. Мы это очень хорошо скрываем, мы должны…, но мы можем слышать недоступные людям вещи. Мы разговариваем с животными, разделяем наши сознания, точно также как тела и сердца. Пойми, не в тех руках эта информация станет смертельной для всех нас. Моя жизнь фактически в твоих руках. - И не только она одна.
Она уловила эхо его мыслей, прежде чем он смог избавиться от них.
- Ты бы остановился, если бы я запаниковала?
Он пристыжено закрыл свои глаза.
- Я хотел был солгать, но не буду. Я смог бы успокоить тебя, удостоверился бы, что ты смогла принять меня.
- Приказывал мне?
- Нет! - Начал страстно отрицать он.
Он не зашел бы так далеко. Он не сомневался в этом. Он полностью верил, что смог бы убедить ее принять его.
