Марк отделился от стены, с которой пытался слиться все это время, взял сатира за руки. Мы с Брук вдвоем тащили за ноги эту тушу. Когда мирно сопящее тело расположилось на кровати, я снова обратилась к Марку, стараясь передать ему всю серьезность ситуации:
— Подожди на улице. Просто поверь. Мы спустимся через пару минут.
Он молча развернулся и вышел за дверь. Брук ещё поворчала, стягивая с Сатира остатки одежды. Я включила камеру…
Подруга натягивала через голову платье, красная от негодования. Её нисколько не смущал храп человека позади неё.
— И как только совести хватило…
Она впихнула одну ногу в туфлю. Поднялась на ней. Покачнулась, опустилась вниз, снова поднялась.
— Уму непостижимо…
Обула вторую туфлю.
— И все бы ничего, но скрывать от меня… А если бы я сегодня не увидела?!
Накинула ремешок от сумки через плечо.
— Я поверить не могу, что ты на это решилась! Как? Как ты смогла?!
Вытащила из сумки записку и шлепнула её на тумбочку.
— Я не знаю, Брук… Не знаю, что со мной происходит.
— Зато я знаю. И поверь, ничем хорошим это не закончится. Неужели ты не понимаешь?! — она смотрела прямо на меня, но её взгляд не был злым. Он даже недовольным не был. Напротив, в нём было столько боли, заботы обо мне, что я внутренне содрогнулась. — Чего ты ждешь от этих отношений? Что он уйдет от жены? Что после этого будет верен тебе, как Хатико?
Я помотала головой, а она продолжила:
— Есть два варианта развития событий. Но ты в любом случае проиграешь. Тебе в любом случае будет больно.
— Я понимаю…
— Кайли… — она подошла ко мне и положила руки мне на плечи. — Одумайся. Не теряй голову из-за того, кто этого не стоит. Я боюсь, что второй раз ты не выберешься. Я не могу потерять ещё и тебя.
Её глаза заблестели. В носу щекотнули слёзы. Я обняла её, и Брук, пару раз шмыгнув носом, отстранилась.
— Ты же знаешь, что я права, — сказала она твёрже.
— Знаю. Я… Я поговорю с ним. Надо это прекратить, пока ещё возможно.
Брук смахнула пальцем размазанную тушь и шагнула к двери.
— Надо валить отсюда.
Мысли сбивались и путались. Я без единого весла плыла в деревянной лодке навстречу девятиметровой волне. За спиной острыми зубцам торчали черные скалы. Я телом ощущала, что вот-вот разлечусь мелкими щепками по сторонам. Ты права, Брук. Мне в любом случае будет больно. И я сама не уверена, что выгребу на берег.
Мы сбежали вниз к машине. Брук запрыгнула на заднее сиденье, мы с Марком уселись вперёд. В полном молчании доехали до нашего отеля и высадили Брук. Затылок Марка едва не дымился от её пламенных взглядов. Подруга вышла, громко хлопнув дверью.
— Куда тебя отвезти? — спросила я, выдавливая из себя слова.
Марк назвал мне адрес и я снова завела двигатель. Не представляла, что будет дальше. Сидела, замерев, в собственном теле и ждала, куда подует ветер.
Когда Марк предложил перенести разговор из машины в его номер, не стала спорить. Так и правда будет удобнее. К тому же я не уверена, что смогу сама сесть за руль, после того, как все закончится. Иначе под угрозой будет не только моя безопасность.
Он вошёл вперёд, включил свет и, держа меня за руку, усадил в кресло за журнальным столом. Сел напротив на диван и устремил на меня пристальный взгляд.
— Рассказывай, что это было?
Шоудаун. Вскрываем карты, господа.
Глава 20. «Химера»
Поджав губы и нервно потирая ладони, я начала рассказывать Марку свою историю с самого начала:
— Я говорила тебе, что попала в реабилитационный лагерь?
— Говорила.
— Там я познакомилась с Брук. Примерно через полгода мы с ней смогли справиться со своими проблемами и готовы были начать жить, как раньше.
— Но что-то этому помешало.
— Да. Эшли… Это основатель нашего центра. Она как-то случайно обмолвилась, что на земле, на которой стоит центр, какой-то чиновник решил построить что-то вроде парка отдыха. Центр, разумеется, ему там не нужен, как и люди, которые в нём живут, — я глубоко вздохнула, перевела дух. — Они пытались выкупить землю, но Эшли отказалась. Тогда начались нападки. На нас натравливали все службы, которые только возможно. Пожарная инспекция, налоговая и прочие. Находили несуществующие проблемы и выписывали баснословные штрафы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Почему не подали в суд? — задал Марк вполне себе очевидный вопрос.
— Эшли пыталась судиться, но… только влезла в новые долги. А, поскольку финансирование центра осуществляется за счёт спонсоров, то… Многие из них, когда узнали об этой ситуации, отказались помогать. И мы остались без поддержки с огромными долгами. А потом начали приходить коллекторы с требованием как можно скорее погасить задолженность. Угрожали. Первое время мы пытались заработать обычным путём. Искали работу, не особо перебирая варианты. Мы с Брук устроились официантками в бар. Надеялись на чаевые и подработки.
Я сделала паузу и посмотрела на мужчину. Он внимательно слушал мой рассказ, не прерывая. Продолжила:
— Однажды какой-то пьяный тип начал приставать ко мне. Брук вмешалась… Мы заговорили о совести, о том, что сказала бы на это его жена. Она часто заходила к нам вместе с ним… А он так перепугался, сунул нам пару сотен, чтобы мы держали язык за зубами, и смылся. Тогда у нас и созрел план… — опустила голову вниз. Сглотнула. — Мы решили, что за все должны ответить те люди, из-за которых мы и попали в этот центр. Проще говоря — люди, которые предали своих близких. Для меня это был Уолтер. Для Брук — муж её сестры.
— Как муж сестры повлиял на Брук?
— Напрямую — никак. Он изменял её сестре. А та узнала, не выдержала и выбросилась и окна, оставив записку. Брук его едва не убила. Ему повезло, что рядом были люди и её смогли урезонить. Она после смерти сестры впала в такую депрессию… Бросила спорт, перестала общаться с близкими. Пару месяцев вообще не разговаривала.
Марк смотрел на меня не мигая. Спросил тихо:
— И вы решили через других людей наказать Уолтера и того человека, из-за которого умерла сестра Брук?
— Да. А чем они лучше? Так же рушат чужие судьбы. А мы преподносим урок.
— Как вы это делали?
— Находили в клубе подходящего человека, ждали, когда он заглотит наживку, заводили знакомство, убеждались в его намерениях, нередко провоцируя. А потом… Потом добавляли снотворное ему в выпивку и увозили в гостиницу. Дальше ты всё видел. Снимали постановочное видео, делали несколько фотографий и оставляли послание на тумбочке с номером телефона. Утром объясняли свои требования.
— Деньги? — уточнил он.
— Да. В зависимости от статуса, положения назначали откуп. Сегодняшний Сатир, например, выложит нам кругленькую сумму, чтобы остаться в тени. А мы сможем закрыть долг.
Марк провёл ладонями по своему лицу. Сложил локти на колени.
— Кайли, я понимаю, что ты и Брук… Понимаю, что вы обе многое потеряли, но это…
— Что? Гадко? Подло?
— Не правильно.
— Ты их защищаешь? — фыркнула я. — Оправдываешь их поступки?
— Нет. Но и судить их я не могу. Я не Бог.
— А какой у нас был выбор? Допустить, чтобы центр закрыли? Лишить других людей возможности жить нормально?
— Можно было найти другой способ.
— Например, какой? — я иронично подняла брови и уставилась на него в ожидании ответа.
— Придать огласке, привлечь общественность. Это дало бы резонанс. Если человек, который все это затеял, занимает пост в правительстве, он не стал бы рисковать карьерой.
— Мы пытались. Ничего не вышло.
— И Эшли дала добро на это?
— Она не знает о том, как нам достаются деньги. Мы с Брук сказали ей, что ищем неравнодушных людей, готовых оказать посильную помощь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Если отбросить моральные аспекты, это опасно, в конце концов, — говорил Марк строгим тоном. — Что, если бы что-то пошло не так? Что, если бы кто-то из этих людей применил силу?
Я хихикнула.
— Не у каждого из них есть за плечами двадцать лет кикбоксинга. Ты даже не представляешь, насколько Брук хороша в том, чем занимается. Так что её угрозы не стоит воспринимать, как что-то несущественное.
