Тогда как она, Тэра, всего лишь маленькая глупая девчонка, которая сама себя завела в этот тупик.
Ведь во мне ребенок Сола Ксавьера, вдруг подумала Тэра, и странный трепет восторга охватил ее, разгоняя страх и отвращение к самой себе.
– Это какое-то чудо, правда? – стала размышлять она вслух. – Я "попалась", или как там еще говорят. Полнейшая неразбериха. Но ведь это удивительно! Фантастика!
– Конечно, – улыбнулась доктор Кричли. – Вы собираетесь делать аборт? – спросила она после долгого молчания.
– Не знаю. Наверное, да. Нет, наверное, нет.
– Спешки нет. У вас есть несколько дней, чтобы все обдумать. Срок пока небольшой.
Тэра приложила ладони к животу.
– Сколько ему?
– Около пяти недель.
– Это ведь настоящая жизнь. Маленький человечек. Я не могу убить его.
– Конечно, вы можете подумать об усыновлении. Есть много бездетных пар, которые мечтали бы взять ребенка.
– Мне нужно обсудить это.
– Разумеется. Я уверена, что мама даст вам хороший совет.
– Обсудить с отцом ребенка, – сказала Тэра с нажимом.
– Да. Естественно.
Тэра посмотрела в обеспокоенное лицо Рейчел:
– Все в порядке, мама. Со мной все нормально. Мне просто нужно хорошее питание и положительные эмоции.
Она дождалась следующего дня, когда Рейчел ушла на работу.
Тэра ходила вокруг телефона, сжимая в руке визитную карточку Сола. Ту самую, которую он вручил ей на похоронах. На ней от руки черными чернилами был указан номер его домашнего телефона, а внизу была приписка: "Не растрачивай свои способности. Прими руку помощи. С.К. "
С мрачной иронией она перечитала эти слова.
Несколько раз она набирала номер и бросала трубку до того, как происходило соединение.
Затем все же решилась. Номер соединился. Но, услышав в трубке ритмичные гудки, Тэра почувствовала приступ тошноты. Ее пальцы нажали на рычаг, оборвав связь.
– Господи! Я должна это сделать! – разъяренно сказала она себе и снова набрала номер.
Ответил женский голос. Его жена. О, силы небесные!
Тэра заставила себя говорить спокойно, следуя заранее заготовленному тексту. Текст содержал варианты на все случаи, кто бы ни подошел к телефону.
Реплики женщины на другом конце провода не вписались ни в один из предусмотренных Тэрой вариантов. И эта женщина явно не была женой Сола.
После этого короткого и удивительного разговора Тэра снова занервничала. Ее сердце бешено колотилось.
Она узнала телефон агента через справочную. Секретарь, ответившая на звонок, была крайне изумлена тем, что ее спрашивают о местонахождении мистера Ксавьера.
– Мы не следим за его перемещениями. И в любом случае он вряд ли бы одобрил распространение подобной информации.
У Тэры упало сердце.
– Я понимаю, – устало сказала она, отчаянно пытаясь найти выход. – Я его родственница.
Последовала недоверчивая пауза.
– Хорошо, подождите! – сжалился голос. Послышалось шуршание бумаг. – Тюдорский филармонический дает сегодня концерт. Скорее всего, мистер Ксавьер сейчас на репетиции.
– В Фестивал-Холле?
– Нет. Ройял-Альберт-Холл. Надеюсь, вы его там найдете. Желаю удачи!
Тэра не стала долго думать. Она просто поехала туда.
Полтора часа спустя у главного входа в концертный зал мужество покинуло ее. Она направилась к двери с боковой стороны здания и оказалась за кулисами. Она хорошо помнила это место, потому, что много раз приходила слушать, как репетирует отец. Даже сейчас, несмотря на свое встревоженное состояние, она почувствовала воодушевление, проходя по длинному узкому коридору, ведущему к сцене, прозванному музыкантами "бычьей тропой".
Со сцены лилась музыка – Седьмая симфония Бетховена, заключительная часть, наполненная жизнелюбием и чистой неподдельной радостью.
Тэра почувствовала на своем лице улыбку. Жизнеутверждающий напор этой музыки придал ей храбрости шагнуть из мрака коридора на частично освещенную сцену. Ее глаза пробежали по рядам музыкантов и на мгновение встретились с глазами Ксавьера. Одетый во все черное, с закатанными по локоть рукавами рубашки, он был полностью погружен в работу. Абсолютно сосредоточен. Холоден и спокоен. Он был поглощен музыкой.
Даже когда он остановил исполнение и вступил в диалог с группой струнных, он полностью держал себя в руках.
Тэра слышала его низкий бархатный голос, обращенный к музыкантам с насмешливо-вкрадчивой интонацией:
– Так, леди и джентльмены, у нас идет двадцать тактов крещендо. Через пять тактов вы уже играете фортиссимо! Чем я вдохновил вас на такую неподобающую поспешность, мм?
По оркестру пробежал смешок.
Они начали снова.
Тэра ясно чувствовала силу, связывающую Сола Ксавьера с каждым исполнителем. Под взглядом этих неотразимых глаз ни у одного музыканта не было шансов ускользнуть от магнетизма его воли. Чего бы ни требовал Ксавьер от оркестра, у музыкантов просто не было другого выбора, как дать ему это.
Тэра припомнила ощущение стального пояса, сковавшего ее, когда Сол управлял пением ее и Бруно в день похорон отца. Пока она наблюдала за ним, мурашки побежали по ее коже.
После окончания репетиции Ксавьера обступили со всех сторон. Тэра сидела тихо, молча ожидая и наблюдая. Она даже не была уверена, что он заметил ее.
Через полчаса она стала серьезно беспокоиться, что Сол не имеет понятия о ее присутствии и может просто уйти, и тогда ей вновь придется разыскивать его.
А может быть, он заметил ее, но не хочет больше иметь с ней дела? В конце концов, она ведь очень резко оттолкнула его. И в последнюю неделю от него уже не поступало ни писем, ни цветов.
В ней нарастала вызывающая тошноту тревога. Получалось так, что с тех пор, как она встретила Ксавьера, ее почти все время тошнило.
Но вот сцена опустела. Ксавьер разговаривал с каким-то толстым седым мужчиной.
Они повернулись к ней спиной и направились в глубь огромной пустой сцены. Тэра в отчаянии тяжело опустилась на стул.
Проходили минуты. Она сидела как прикованная, не в силах двинуться с места.
Наконец, она увидела, что он возвращается. Он спрыгнул со сцены и подошел к ней. Он стоял очень близко к ней, почти касаясь. Глядя сверху вниз. Молча. Неподвижно.
– Мне потребовалось черт знает сколько мужества, – пробормотала Тэра.
Сол сел рядом с ней. Взял ее за руки.
– А ожидание потребовало черт знает сколько терпения, – ответил он.
Тэра смотрела на него. Впитывала его черты. Она ревновала к воздуху, которым он дышал. Если бы он сейчас попросил ее лечь и умереть ради него, она бы сделала это.
