— Ты не Валчини, следовательно?
— Боб!
— Нет, я понял, что нет. — Он прошел немного дальше в комнату, по дорогим на вид, разбросанным по полу коврикам. — Тебе больше не было пользы от Мелноуна и, каким бы слизнем он не был, ты избавилась от него. Он мягко засмеялся. — Как раз, когда я проходил мимо.
Она была воистину прекрасным созданием. Пена в ванной мешала ему видеть большую часть ее тела; но огонь ее глаз, негодующий, обиженный и молящий, ее рука, столь серьезно протянутая к нему над краем ванной, плывущая над ней аура личности, все в сочетании могла принадлежать лишь женщине из женщин. Престин безошибочно ощущал тот эффект, который она произвела на него.
Меднокожая служанка гибко поднялась и принесла газовое покрывало цвета морской волны, держа его наготове для девушки в ванной. Принесли полотенца. Несмотря на свою натуру, несмотря на собственные правила, Престин не смог сдержаться и не посмотреть, когда девушка поднималась из ванной. Он, конечно, ничего не увидел. Никто бы не увидел.
Закутанная в покрывала и полотенца, она направилась к кабинке из непрозрачного стекла, в которую шел свежий горячий воздух.
— Ты еще не назвала мне свое имя, — сказал он.
— О, Боб… — покрывала и полотенца упали на пол, когда она подняла руки над стеклом. Смутный силуэт очаровывал Престина, но он хотел знать, что она имела ввиду.
— Что ты хочешь сказать этим «О, Боб»? Ты знаешь, кто я такой. Потому, что мы вырвались с арены, у тебя появился предлог убить Мелноуна. Ты приказала привести меня сюда. Тебе должно быть что-то нужно. К чему быть такой уклончивой в ответах? — он повернул голову. — Чино там, внизу, со своими молодцами. Что тебя сдерживает?
Ее служанки помогли ей одеть огненный халат. Если она что и одела под него, Престин не заметил, как она это делала. Она подошла к нему легким подпрыгивающим шагом, завязывая изогнувшуюся дугой вокруг ее талии ленту. Ее лицо покраснело, но все еще было щепетильно накрашено, и оно слишком приблизилось к нему. Она была немного выше его плеча.
— О, Боб! Конечно, ты знаешь, кто я?
Он не имел ни малейшего понятия. Он надеялся найти Фритси, которая, исчезнув, оказалась тут где-то рядом, перенесясь из приземляющегося Трайдента. Может, она разбилась среди деревьев и до нее добрался Ломбок он закрыл глаза. Он пытался определенное время не думать об этом.
Голос девушки мягко говорил ему в ухо, и он чувствовал ее дыхание на своей щеке, исходивший от нее свежий теплый запах ванной, чувствовал, как ее нежность начала оказывать на него давление, когда она поднялась на цыпочки.
— О, Боб! Я ждала тебя здесь так долго, чтобы встретиться с тобой после нашего разговора. Конечно, ты знаешь, кто я! Я Пердита! Ты знал об этом все это время, не так ли, мой шаловливый мальчик?
— Пердита? Графиня? Монтеварчи? — Престин расхохотался. Он взял ее за руки и оттолкнул ее назад, глядя вниз на нежное, красивое лицо, смотревшее на него — и видел, что нежность и красота были лишь тщательно возведенным прикрытием. — Ты! Графиня! — он мягко встряхнул ее, несмотря на свои чувства. — Я разговаривал с графиней по телефону. Я узнаю этот голос где угодно. Извини, крошка — попробуй на мне что-нибудь другое.
— Ты дурак, Боб! — она вырвалась и промчалась по комнате с втянувшимся и ожесточенным лицом, утратив в ярости всю свою роскошь и изящество. — Что ты знаешь об измерениях? Вы, тщедушные земляне, думаете, что вы Повелители Мироздания! Но… вы… вы ими не являетесь!
— Вы являетесь?
Поток едких замечаний прекратился. Она, как змея, подняла голову и, словно змеиный, ее язык высунулся и спрятался.
— Мы властители измерений! Я Монтеварчи — имя, под которым я известна здесь и в твоем мире. Это тело Пердиты, которое я использую, ее мозг, которым я думаю, ее глаза, которыми я тебя вижу, ее руки, которыми я тебя касаюсь… — она опять шагнула вперед. — Ее губы, которыми я тебя целую…
Престин отстранил ее. Три служанки стояли у дверей, готовые бежать.
— Мне не нужны твои поцелуи, графиня. Я не знаю, что ты имела ввиду, когда говорила о чьем-то чужом теле…
— Это тело теперь мое! Я делюсь им и использую его…
— Ну ладно. Ты повеселилась. Теперь я хотел бы вернуться назад, в свой мир.
— Ты отвергаешь меня?
— Да, я отвергаю тебя. Я отвергаю то, кем ты являешься, то, за что ты стоишь, то, кем являются твои приверженцы. Я хочу теперь вернуться домой, и мой друг…
— Тодор Далрей Даргайский? Не беспокойся о нем. Он уже закован в кандалы и находится на шахте среди рабов.
— Ах, ты кошка! — он резко рванулся вперед с вертевшейся у него в голове мыслью о том, чтобы сблефовать перед Чино и пройти мимо него. У него было полшанса на то, чтобы прорваться. Затем в дверях появился Чино. Его маузер служил той же цели, что и закрытая дверь.
— Он не будет играть в эту игру, Чино. Ты знаешь, что с ним делать!
— Да, графиня. — Чино ткнул маузером в Престина. — Ты пойдешь со мной.
— Она не Монтеварчи… — сказал Престин.
— Сейчас она Монтеварчи. — Чино опять двинул маузером, его губы необщительно сдвинулись. — Смирись с этим, дружок.
— Но что вам было нужно от меня? — Престин теперь понял всю эту показную игру, которая несколько дней назад сбила его с толку. — Вы преследовали меня с тех пор, как исчезла Фритси.
— Пусть Апджон тебя не беспокоит. Она… зарабатывает… себе на жизнь.
Престин рванулся вперед и схватил девушку.
— Фритси! Она жива! С ней все в порядке…
Чино ударил его маузером по голове и, наполовину оглушенный, Престин отпустил девушку. Она, дрожа, рывком поправила халат.
— Убери его прочь, Чино!
С адским шумом в голове, Престин был отведен вниз по лестнице и назад, на лифте внутри Сорбового дерева. Если эта девушка действительно была графиней, в таком случае он представил из себя довольно жалкое зрелище. Она предложила себя в обмен на что-то. Теперь, Престин знал это, ему предстоит делать то, что захочет Монтеварчи — без оплаты.
Но Фритси была жива! И должна быть где-то рядом, если только словам этой псевдо-графини можно было верить.
Большая часть того, что вызвало его замешательство, было рассортировано, и Престин видел группы людей, стражников Хонши и обычных охранников в щегольской униформе, в шлемах, с дубинками и автоматическими винтовками, поддерживающих порядок.
Чино хихикнул.
— Они облили этого Ломбока старой кислотой. Он сморщился, словно его обработали черти. Жаль, что я пропустил потеху.
Престин мог себе это представить. Броски и раскачивание, рост и сморщивание, цепляющееся за все, что можно, отступление, широко раскрытый рот и кислотные испарения… Любопытные вкусы, друг Чино…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});