Нет, подружка, извини, – покачала головой Янси. – Вывести могу, но на это нужно время. Минимум полдня, и некоторое время у тебя еще будет ехать крыша – если мы вообще выберемся. Наши потайные ходы и выходы наполовину лежат в пустоте, и многие из них отвалились окончательно, когда рухнуло хранилище маны, а те, что уцелели, все еще шатаются. Готова рискнуть?
– Придется, – сказала я без особого энтузиазма.
Слова Янси мне не понравились, но гораздо меньше меня вдохновляла стычка с людьми, которые соперничали за кресло главы анклава и не знали, что я сущность третьего уровня или типа того, способная полностью осушить их анклав и превратить его в желе. Они усиленно подталкивали меня именно к этому.
Пожав плечами, Янси поднялась, хлебнула из фляжки и протянула ее мне. Судя по всему, это был чисто практический жест: вероятно, следовало отсоединиться от реальности, чтобы последовать за Янси. Я осторожно взяла фляжку – особенно после того, как ящерица подняла голову и многозначительно зашипела (она оказалась вовсе не рельефом на металле, просто притворялась). Моя Прелесть высунула голову и настойчиво пискнула. Мышка была раза в четыре меньше ящерицы, однако та с подозрением покосилась на нее, переползла на другую сторону и опасливо выглянула из-за фляжки.
– Успокойся, я тебя не прогоню, – сказала я и осторожно отхлебнула.
На вкус содержимое оказалось как морская вода с нотками полированной бронзы и осенних листьев. Быть может, на ваш взгляд, это странное описание для напитка, однако мой желудок немедленно с ним согласился. Янси протянула руку и зажала мне рот, иначе я бы тут же выплюнула выпитое.
– Нет, не плюй. Выпей еще, – велела она.
С некоторым усилием я сделала второй глоток, и он пропихнул первую порцию в желудок; к тому времени я уже видела силуэт музыки, качающийся вместе с танцорами. Камни лабиринта странным образом растворились в траве и общем смехе, который подступал и отступал волнами.
– Мне это не нравится, – невольно сказала я.
Уж лучше я бы выпила пива в пабе и хорошо пообедала.
– Дальше будет хуже, – бодро объявила Янси. – Ну, третья порция – и пойдем.
– Куда? – спросила я – в основном пытаясь отсрочить неизбежное.
– На сто лет назад, плюс-минус, – ответила Янси. – Когда сломали старый манеж для катания верхом и устроили здесь эту лужайку. Посмотрим, куда удастся выскочить.
Мне пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы сделать последний глоток, но все-таки я с этим справилась, и в животе у меня словно грянули трубы.
– Увидимся, – сказала я Элфи и Лизель.
Слова вырывались изо рта зелено-синими искрами, а дыхание превращалось в клубы тумана, как если бы я выпила нечто обжигающе горячее в холодный день.
Элфи, слегка нахмурившись, негромко спросил:
– Ты уверена? Янси, конечно, думает, что путь ей известен, но там пропадают люди. Ее компания полностью меняет состав лет за двадцать.
– Особого выбора нет, – нетерпеливо сказала Лизель, а затем протянула руку и перехватила фляжку, которую я возвращала Янси. – Я с тобой.
– Что?! – изумилась я.
Впору было задуматься, не начались ли у меня галлюцинации. С какой стати Лизель собралась со мной?
Но та уже отхлебнула из фляжки – Элфи, казалось, удивился не меньше, чем я, – на мгновение закрыла глаза, переживая эффект, и снова их открыла. Лизель сделала три глотка с мрачной решимостью, очень быстро, вернула фляжку хозяйке и сказала Элфи:
– Надо отправить Эль домой, иначе от нее не отстанут.
– Я и сама справлюсь, спасибо, – начала я, но моя очередная попытка возразить против планов Лизель, как водится, провалилась. Более того, слова вырвались у меня изо рта золотисто-оранжевыми волнами закатного сияния, и я сама замолчала, изумленно глядя на них.
– Не ссорься тут с этой компанией, – продолжала Лизель, обращаясь к Элфи и не глядя на меня. – Пока они здесь, сады открыты для публики. Лучше прикрой отца. Мартел может придумать еще что-нибудь, раз уж этот план не удался.
– Ладно, – мрачно сказал Элфи. – Ты тоже береги себя, хорошо? И не доверяй Янси, – добавил он негромко, но очень настойчиво. – Она всегда нас недолюбливала.
Мне это показалось несправедливым, ведь Янси помогала его отцу спасти лондонский анклав. Ее компания привыкла пользоваться нестабильными источниками маны; наверное, сэр Ричард нанял их, чтобы перенаправить силу из поврежденного хранилища в безопасное место.
Но Элфи явно имел в виду и меня, а я не собиралась становиться частью «нас». Я не хотела, чтобы целый анклав погиб и все его обитатели умерли страшной смертью, однако включать себя в список не собиралась.
– Да, прямо удивительно. Ведь вы никогда не выгоняли их на улицу, – фыркнула я, и этот звук повис в воздухе зелеными разводами, полными глубокого презрения. Лизель издала переливчатый раздраженный вздох и сказала Элфи:
– Я скоро вернусь.
– Ну, готовы? – спросила Янси и сама отхлебнула напоследок.
Она поманила нас за собой на тропинку, двигаясь приплясывающим шагом меж камней. Лизель почти сразу же принялась ей подражать, и через какое-то время – мозг у меня работал с некоторым трудом – я поняла, что это действительно важно. Каждый раз, когда мы ставили ногу наземь, из-под земли вырывались искры разного цвета. Янси намеренно вызывала бледно-голубые искры. Понятия не имею, откуда она знала дорогу; я могла лишь по мере сил следовать ее примеру, что было нелегко, потому что примятая трава мгновенно распрямлялась. Мы с Лизель кое-как добивались нужного эффекта через два шага на третий.
Но даже у Янси иногда получалась темно-синяя или белая вспышка – видимо, правила были растяжимы. Пройдя до конца две тропинки, я убедилась, что мы куда-то направляемся, и не просто к центру лабиринта, но каким-то образом мимо него, в совершенно другое место. То же самое ощущение возникало, когда приходилось долгой дорогой идти на урок в Шоломанче, в знакомый класс, и никто не знал точно, сколько времени на это понадобится, но не сомневался, что нужная дверь окажется прямо за следующим поворотом, когда путь будет пройден. Янси предупредила:
– Так, мы на месте, смотрите, куда ступаете.
Я последовала за ней – и вышла за пределы мира.
Когда бродишь по огромному анклаву, выстроенному в пустоте, в заимствованном пространстве – не говоря уж о четырех годах в Шоломанче, которая была еще больше, – жалобы на нереальность могут показаться мелочными придирками. Однако в них есть доля правды. Янси сказала, что анклав превратил старый манеж для верховой езды в мемориальную лужайку. Когда мы сошли с нее, то оказались в затейливом павильоне; люди сидели за прохладительными напитками, наблюдая за всадниками, разъезжающими на зачарованных лошадях. За их спинами виднелся манеж – точнее, то место, где он находился. Это
