— Чем же тебе бедный вампир насолил, что ты его так… приласкала?
Линарис быстро взглянула на меня, потом снова опустила глаза:
— Мы с Гини поспорили давно уже… кто сможет соблазнить нелюдя. Этот, — последовал изящный жест маленькой ручки в сторону двери, — отказалсяяяяяяяяя… Ну я и сказала в сердцах: «Чтоб ты никому отказать не мог», я ж не хотела, оно само!!! — судя по звукам, Линка глотала слезы раскаяния.
— Тебе не кажется, что если мое появление в этом мире еще можно считать роковой случайностью, то две случайности уже сильно смахивают на закономерность?! Впрочем, мы сейчас не об этом. А о нашем вампире, — тыча пальцем в сторону, в которую указывала вила, наступала я — ты подумала? А если бы от него луну с неба захотели? Да что там луна — он бы что-нибудь придумал, — а если бы с него секса потребовали?! Ты бы легла с незнакомым мужиком? Хотя, что я спрашиваю — вы же с Гини поспорили! Это до какой степени отчаяния надо было дойти, чтобы самой под мужика пристраиваться? Ну я понимаю — Гинивер, у нее с какого-то момента эпатаж стал стилем жизни, ну ты-то, благопристойная вила — и туда же, докатиться до одноразовых отношений! Да еще не из большой любви или симпатии, а на спор!
Вот теперь Линка окончательно расплакалась:
— Он мне нрааааааааааавилсяяяяяяяяяяяяяя!!!
Пришлось затащить её в ванну и заставить умыться.
— А теперь рассказывай, все и по порядку, — сказала я, когда мы, вернувшись в комнату, уселись вокруг столика.
Проклятье оказалось непростым: исполнению подлежали только самые заветные, выстраданные желания, которые не могли нанести Мигелю критический вред, и могли быть исполненны вампиром в меру его способностей, поэтому обиженные отказом «клиенты» охотились за благородным доном с не меньшим энтузиазмом, чем члены его «фан-клуба», которые в какой-то момент осознавали, что либо желали не совсем то, либо исполнение желания не сделало их счастливей по вселенскому закону сохранения равновесия.
— Ладно, это все конечно интересно, — отозвалась я, — только снять-то это проклятье можно?
— Так я потому и пришла! — снова заволновалась Лина, — ты и можешь. В моей книге написано, что снять проклятие может дева, которая пожелает для проклятого свободы.
— Как бы тебе так объяснить, — я задумчиво побарабанила пальцами по столу, — я не дева уже хотя бы потому, что у меня двое детей.
— Не циклись на условностях, — отозвалась тема. — Ты нужного пола, тебе ничего от него не надо. Ведь не надо же?
— Мое самое сильное желание, как мы обе знаем, не сможет выполнить до конца инициации никто.
— И ты очень не любишь, когда кто-то сидит в клетке, — привела вила весомый аргумент.
Крыть было нечем:
— Мне надо будет просто прийти к нему, пожелать, чтобы он освободился — и все?
Линарис мялась.
— Линка, — сказала я с угрозой, — не может быть все так просто. Попой чую какой-то подвох. Сама сознаешься, или Рамзи привлечь для выбивания подробностей?
Та снова уставилась в пол, и зачастила, словно боясь, что не успеет все рассказать:
— Понимаешь, это как бы символическая жертва. Ты жертвуешь свое желание, и должна доказать свои намерения кровью.
— Руку порезать? — скривилась я, сильно сомневаясь в собственной способности нанести себе рану.
— Нет, — вила постаралась вжаться в кресло, — он должен тебя укусить.
— ЧТО?! — взвилась я, — Нет, нет, и еще раз нет!
— Ну Галка, ну пожалуйста, — заныла Лина противным голосом, — Ты не волнуйся, сама вампиром ты не станешь, подумаешь — легкий укол, как комарик укусил!
— Ничего себе комарик, — возмутилась я, — да этот комарик сегодня мне авансы за ужином делал. Ну как поставит он мне в месте укуса засос — мне мужу потом что рассказывать? Что меня комарик укусил? Или что я собой жертвовала во благо спасения вампира? Ты думаешь — муж мне поверит?
— Да все десять раз зажить успеет! — пискнула Лина, и совершенно зря.
— Это на вас, магах, все, как на собаках затягивается, — перешла я в наступление, — а я человек. Существо хрупкое, хоть вон у доктора Мануэля спроси! И пусть он тебя кусает, в качестве прелюдии… глядишь и выиграешь у Гини спор… посмертно. Она ж вервольфа в зверинце держала, потому что он тоже отказывался от великой чести? Вы, небось, из-за этого дурацкого спора, случившегося невесть когда и начали тогда ссорится — она про него вспомнила и решила тебе нос по случаю утереть?
Лина промолчала, но, глядя на выражение её лица, слов было и не надо.
— Доброй ночи, — зашипела я на неё.
— Но Гала! — попытавшаяся возразить вила тут же была сметена моим ревом:
— Вооооооооооон!
И Линка шагнула в стену.
А я осталась сидеть на диване, думая, что это так нелепо — попасть в чужой мир только потому, что две не слишком умные Хранительницы затеяли еще более неумный спор.
Глава 9
Мне было стыдно — дома, в семье, меня за глаза звали «голубой каской», за умение вести многочасовые переговоры, усмиряя родственные споры и находя компромиссы, а, чаще всего, просто их не допуская. А я после этого проклятого урагана сама на себя не похожа: накричала на вилу, отказалась помочь чело… то есть вампиру, сижу тут, закрывшись, и жалею себя.
— Лин, а Лин… я знаю, что ты подсматриваешь… и подслушиваешь. Так что иди уже сюда — я тебе ключ дам, которым мы в тот раз бар вскрыли.
Любопытство, как оказывается, губит не только женщин и кошек, но и Хранителей. Линка тут же шагнула в комнату.
— Прости, сорвалась, — с чувством выдохнула я.
Вила в ответ лишь рукой махнула, мол, всякое бывает, и тут же задала наиболее волнующий её вопрос:
— Что ищем в баре?
— На твое усмотрение, — усмехнулась я в ответ, — нам с тобой надо уговорить одну эльфийскую деву совершить подвиг. Предполагаю, что она таки дева, и она нашему вампиру немножечко должна…
Линарис просияла лицом, и упорхнула грабить запасы Гинивер, а я натянула обнаруженный в комнате халат прямо на ночную рубашку и решила поискать Рамзи, чтобы задать ему парочку насущных вопросов. Впрочем, вер нашелся сам, сидящим по-турецки у моей двери прямо в парадном наряде, причем в компании с вампиром, зеркально копировавшим его позу с другой стороны дверного проема.
— Мальчики, что-то случилось? — всполошилась я, — Что вы на пороге-то сидите?
— Мы охраняем твой сон, — отозвался верпум. Могу поклясться, что моего опекуна ситуация ужасно забавляла, — Вы, люди, такие хрупкие, — достаточно похоже изобразил чужие интонации вер.
— Да ладно вам, — развеселилась я, — слухи о нашей хрупкости несколько преувеличены, родила же я двух детей — и, как видите, жива.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
