Остановимся на минуту на процедуре присвоения титула. Самоанцы, особенно те, кто занимает высокое положение в обществе, считают эту процедуру весьма демократичной. Действительно, если ее сравнить, скажем, с рабовладельческой системой, которая не так давно господствовала на Тонга, то она кажется либеральной и прогрессивной.
На Самоа с незапамятных времен матаи избираются свободно. Эта высокая должность не передается по наследству, как у большинства полинезийских народов. В выборах участвуют все взрослые члены рода, причем следует сказать, что решение принимается не большинством голосов. В самоанском обычном праве это понятие вообще неизвестно.
— Все кандидатуры мы свободно обсуждаем. После того как взвешены все «за» и «против», остается один кандидат, обладающий самыми ценными положительными качествами. Его кандидатуру одобряет вся семья и официально подтверждает это во время церемонии присвоения титула, — рассказал о выборах мой собеседник матаи.
— По каким критериям выбираются кандидатуры?
— В принципе каждый имеет право претендовать на титул, даже женщина. Решающую роль играют личные качества, заслуги перед семьей, отличное знание традиций, истории деревни и генеалогического древа рода.
Знаю, знаю… Часто такое древо простирается на несколько веков вглубь, а на его ветвях разрастаются различные титулы. Каждый из них имеет длинную, героическую историю и связан с поколениями людей с очень длинными и сложными именами. Их нужно уметь правильно сочетать в пары и не допускать ошибок, когда называешь пол и имена предков. Ужас!
Но и это еще не все.
— Кандидат в матаи, кроме прекрасного знания истории и самоанских традиций, должен быть сообразительным, находчивым и… богатым, чтобы на собственные средства достойно представлять семью.
— Всегда ли такой кандидат встречает единодушное одобрение клана?
— Гм… по правде говоря — не всегда. Самоанское обычное право позволяет провести менее достойную кандидатуру в двух случаях, представляющих исключения. Первый — старший брат, уходящий с поста вождя, имеет право передать власть младшему брату. Второй — умирающий матаи может назвать имя своего преемника. Так как в кругах самоанского патрициата все опирается на жесткие правила, последняя воля тоже должна быть выражена в строго определенной форме.
Близится смерть великого матаи. В его хижине собираются старейшины деревни: вожди, ораторы… Самый достойный из них в деликатной, уважительной торжественной речи говорит о заслугах умирающего. Ах, какая большая, невосполнимая утрата их ожидает! Но прежде чем погаснет самая яркая из звезд, пусть все подумают о преемнике. Великий вождь пытается использовать свой последний шанс. Если ему хватает сил, он произносит речь, в которой называет имя преемника. Если сил нет, он бросает на землю под ноги собравшимся бич и называет выбранное им имя… Этот будет первым среди вас!
Таким образом он мог назвать имя своего сына или любимого родственника. Собрание, как правило, такую кандидатуру утверждало, если и не из уважения к умершему, то из страха перед… местью его могущественного духа.
Сегодня решение вождя можно обжаловать в суде, который рассмотрит права всех возможных претендентов, так как во второй половине нашего века никто уже не боится загробной мести…
А ораторы? Ораторы, как и прежде, имеют решающий голос в делах больших и малых, будничных и праздничных. Они передают своим вождям пожелания и жалобы населения, поощряют послушных, осуждают нерадивых, наказывают правонарушителей. В последнем случае государственные суды несколько урезали их полномочия. Тем не менее ораторы любят сами проводить следствие в мелких делах, не желая начинать дорогую и хлопотную судебную процедуру.
Раньше, например, если у кого-нибудь с поля пропадало таро, вожди и ораторы заинтересованной деревни собирались на церемонию питья кавы и, поднимая чашу, взывали к богам своего рода, чтобы они указали виновного. Если кто-нибудь в деревне умирал или кого-то постигало несчастье, то считалось, что это перст божий. Или поступали иначе. Все жители собирались перед священным предметом: камнем, куском коралла или раковины — и по очереди клали пучок травы на него, заявляя, что не совершали преступления, и призывая на свою голову различные кары, если они солгали. Существовало поверье, что трава, увядшая раньше всех, положена рукой клятвопреступника.
А как обстоят дела на этот счет сейчас? Присяга на священном предмете проводится. Только вместо куска священного коралла используется Библия, а вместо травы — собственные пальцы. И, разумеется, никто не надеется, что пальцы завянут, а рассчитывают только на небесное знамение в виде внезапной смерти, болезни или другого бедствия.
— Наш матаи очень плохой! — доверилась мне однажды Макелита, соседка, которая заходила к нам иногда одолжить какую-нибудь мелочь или собрать в нашем саду сухие ветки для растопки уму.
— Почему? Что случилось?
— Потому что мой муж поймал черепаху и продал ее.
— Ну и что из этого?
Макелита посмотрела на меня с подозрением.
— Папаланги не знает?
— Нет, папаланги действительно не знает.
— Муж продал черепаху возле рыбного дерева, а деньги истратил на пиво.
Я одобрительно кивнула головой.
— Матаи не любит пива?
Макелита горячо возразила. Нет, нет, матаи очень любит пиво, только он не любит, когда нетитулованный мужчина, таулеалеа, продает черепаху и сам тратит деньги. Черепаху нужно отдать матаи. Он соберет всех вождей, и они ее съедят. Это и есть фаасамоа.
Мужа Макелиты наказали очень мягко — наложили на него продовольственную дань, так как его проступок был незначителен. Но в случае более серьезной провинности матаи располагают широким ассортиментом традиционных и весьма неприятных наказаний. Хотя некоторые из них ушли в прошлое, но есть и такие, которые находят применение реже или чаще в зависимости от уровня образования и степени привязанности к древним обычаям.
Один из видов наказания провинившегося, сохранившийся до настоящего времени, — усутааи. Само название уже говорит за себя: усу — идти рано утром, тааи — все. Все жители деревни во главе с вождями и ораторами направляются на рассвете к дому провинившегося и требуют угощения. Они не уйдут до тех пор, пока не съедят последнюю курицу, припасенную на черный день. Все кончается мирно, если хозяин не пытается защищать свой амбар и не отказывается насытить пришедших. Если же он осмелится это сделать, дело может принять трагический оборот. Разгневанные ораторы вправе приказать перебить всех домашних животных, уничтожить плантацию, сжечь дом и, наконец, применить самое тяжкое наказание — изгнать несчастного из родной деревни.
