Она моет мне ноги.
— А может, — говорит она, — Грир, Дворкин, Пиклс, Джеймисон и иже с ними правы: все мужчины действительно насильники,[47] а все женщины мечтают, чтобы их изнасиловали.
— Ерунда.
— Ну-ну.
— Но мне все равно не понравилось чувствовать себя насильником.
— Больше мы так не будем.
— И меня по-прежнему беспокоит мысль, что тебе все же этого захотелось.
Какое-то время она хранит молчание, затем говорит:
— На днях, — теперь она, стоя сзади, намыливает мои ноги спереди, — когда ты просидел все «Эльдорадо» в не очень удобной позе, ты же получал кайф, разве нет?
Она скользит руками вверх и вниз по моим бедрам.
— Ну… в известной степени, — уступаю я.
— А вот если бы это с тобой делал кто-то другой… — говорит она так тихо, что я почти не слышу ее за шумом воды. Теперь она намыливает мне мошонку, нежно прощупывая ее, массируя. — Кто-то, кого ты не знаешь, мужчина или женщина, связали бы тебя и оставили беспомощным в таком месте, где кричать бесполезно, а под кроватью лежал бы большой острый нож… что бы ты тогда чувствовал?
Она встает и трется своим телом о мое, поглаживая мой все еще безвольный елдак. Я смотрю сквозь пар и струйки воды, бегущие по стеклянной стенке кабины.
Взираю на тускловато освещенную ванную и спрашиваю себя, что бы я стал делать, появись здесь сейчас Уильям с дорожной сумкой в руке, а на лице выражение: сюрприз, детка, я вернулся!
— Оцепенел бы, — признаю я. — От ужаса встал бы как вкопанный. Точнее, обмяк.
Она ласкает мой елдак. Он никак не хочет подниматься, мне в это даже поверить трудно, да и не хочется вроде, потому что я опустошен, все тело ноет, но в конце концов он реагирует — начинает набухать, твердеть и подниматься в ее настойчивых намыленных пальцах.
Она кладет подбородок мне на плечо, ее острые ногти касаются моей шеи.
— Повернись-ка ко мне, гуляка, — шепчет она.
— Ооо, ах, ха, черт.
После часового сна Ивонна меня будит и говорит, что пора сматываться. Я отворачиваюсь и делаю вид, что продолжаю спать, но она стаскивает с меня пуховое одеяло и включает свет. Приходится натягивать на себя пропотевшую, грязную одежонку и тащиться на кухню; я ворчу, а она готовит мне кофе, я брюзжу, что у меня промокли ботинки, и Ивонна достает свежую пару носков Уильяма, я их надеваю, пью кофе, канючу, что она никогда мне не позволяет провести здесь ночь, говорю, что мне ужасно хочется хотя бы раз проснуться здесь утром и приятненько, культурненько позавтракать с ней, сидя на залитом солнцем балконе спальни, но она усаживает меня и зашнуровывает ботинки, потом отбирает у меня чашку, выпроваживает через задние двери и говорит, что у меня есть две минуты до того, как она включит сигнализацию и поставит инфракрасные датчики в режим ожидания, поэтому мне приходится уходить тем же путем, каким пришел, — через стену, по рощице и вниз к ручью, где я зачерпываю ледяную воду обеими туфлями и падаю, поднимаясь на противоположный берег, весь извозившись, и в буквальном смысле продираюсь сквозь кусты, царапаю щеку и разрываю водолазку, а затем под проливным дождем по грязи трусцой шкандыбаю через поле, наконец добираюсь до машины и начинаю паниковать, потому что мне никак не найти ключи, потом вспоминаю, что я для вящей надежности сунул их в задний застегивающийся карман джинсов, а не в боковой, как обычно, затем приходится подкладывать засохшие ветки под передние колеса, потому что эта долбаная машина буксует, наконец я трогаюсь и мчусь домой, и даже уличного света хватает, чтоб разглядеть, какая грязища остается на светлой обивке сиденья.
Я слишком устал, чтобы спать, поэтому сажусь за «Деспота», но играю без души, и моя Империя после всех предыдущих катаклизмов все еще пребывает в бедственном состоянии, и я подумываю, не начать ли мне все, в жопу, сначала, но это означает вернуться на исходную позицию, а играя в «Деспота», постоянно испытываешь искушение переключить ТоЗ, что для людей, не знакомых с игрой, кажется абсолютно невинным действом, но на самом деле это не так — ты не просто включаешь «Точку зрения», ты меняешь свой нынешний деспотический властный уровень на более низкий, будь то региональный барон, другой король, генерал или какой-нибудь королевский родственник, приближенный к трону, а это бесследно не проходит, потому что, как только отказываешься от текущей ТоЗ деспота, компьютер берет игру на себя, а уж играть эта программка, чтоб ее, умеет. Задержишься с переключением, слишком долго будешь цепляться за власть — и тебя прикончат, вот и вся недолга. Значит, снова возвращаться в пещеру, где уже сидят два десятка таких же блохастых экс-монархов, одному из которых со временем придет в голову блестящая идея: а не принести ли в пещеру огоньку?! Переключишься слишком рано — программа берет игру на себя и творит маленькое чудо: спасает задницу деспота, которого ты только что оставил, а дальше — дверь дома, где ты скрываешься, вышибают агенты секретной полиции и тащат тебя и твою семью в ночь, в небытие; после чего компьютер объявляет себя победителем, а ты снова в жопе — изволь начинать из пещеры.
Целый час я деспотически телепаюсь на месте, потом сдаюсь, даю команду «сохранить» и отправляюсь спать. Я выкурил шесть сигарет, хотя и не собирался.
Я еду в горы. Встаю поздно и с легкой головой, звоню Энди — да, он меня ждет, — потом набираю номер Эдди и беру выходные на три следующие дня, сообщаю копам (управление у них в Феттесе, хотя инспектор уже вернулся в Лондон; мой лэптоп они мне пока еще не отдают) и, слегка почистив машину, беру курс на горы — пересекаю серьги мост, на котором в этот день, избитый порывами ветра и дождя, включено табло, ограничивающее скорость 40 милями и запрещающее движение крупногабаритных машин; шквал налетает на мой 205-й «пежо», и тот, танцуя на своих «данлопах», чуть не скатывается на обочину.
Потом я выезжаю на М90, огибаю Перт и направляюсь к северу по А90, где движение то и дело меняется с двух- на однополосное и наоборот, а дорожные знаки зловеще предупреждают, что дорога патрулируется полицейскими в обычных, без указания их полицейской принадлежности, машинах, и, лишь добравшись до Далвинни,[48] начинаю дышать свободно. Звуковое сопровождение обеспечивают Nirvana, Мишель Шокд,[49] Crowded House и Carter USM.[50] Когда я сворачиваю на запад, дождь ослабевает; я успеваю увидеть заходящее солнце, окрашивающее горизонт над Скаем и Кайлсом в кровавокрасный цвет, а в свете моих фар серые камни Эйлин-Донана становятся зелеными. Я добираюсь до Строма через четыре часа двадцать минут после выезда из дому и глушу мотор в тот момент, когда в пурпурных дырах между темных, тяжелых туч начинают появляться звезды.
— Ну ты и сучара! Просто свет не видывал таких сучар! Вот как называется то, что ты, в жопу, делаешь? Сучара!
Вознаграждение и искупление, даже обучение. Я сижу в темном отеле на берегу черного озера, время близится к полуночи, я пьян, но не до чертиков; мы с Энди и его дружком Хоуи расположились на первом этаже в бывшем танцзале, выходящем на озеро — туда, где поднимаются призрачно-серые, залитые лунным светом горы с мягко переливающимися снеговыми шапками; я играю в компьютерные игры. Точнее, играю в «Ксериум» — топчусь на одном месте, и черт меня раздери, но после долгих-предолгих поисков я выяснил наконец, как перебраться через горы Зунда.
Это просто, но блиииииин. Нужно взять запас топлива, свинцовую защиту, ядерную бомбу и ракету; загружаешь топливо и бомбу, поднимаешься на восемь километров, сбрасываешь бомбу в предгорьях, пикируешь назад на базу, ставишь защиту, берешь топлива под завязку и с единственной ракетой на борту (бомба тем временем взрывается, сотрясая окрестности, и заправляться в этот момент не рекомендуется) взмываешь как настеганный к своему потолку и летишь как раз над поднимающимся грибовидным облаком! Облако у тебя под крыльями — оно подкидывает самолет выше его потолка. Свинцовая защита предохраняет тебя (хотя и приходится демонстрировать высший пилотаж, чтобы не потерять устойчивость в радиоактивных потоках), но вот облако рассеивается, ты соскакиваешь с него и идешь вниз, через горы — они кажутся такими игрушечными, — выходишь на долину среди хребтов, пускаешь ракету, когда тебя пеленгуют радары базы, и на остатках топлива уходишь за горизонт, а ракета тем временем сметает базу на хер. Просто!
— Сучара, — говорю я, мягко сажая самолет у топливного склада, и трясу головой; покататься на радиоактивном облаке — даже в голову не приходило.
— Не хватает тебе задора, — говорит Энди, подливая мне в стакан виски.
— Во-во, чтобы играть в эту игру, надо быть настоящим мужиком, — говорит Хоуи, подмигивая и беря свой стакан.
