и бланк бы порвался, но тут Муза забряцала дверной цепочкой, будто бы намереваясь открыть дверь.
Кикимориха снова подалась на звук и выпустила телеграмму. Но Муза дверь не открыла, лишь только вытянула руку за своим бланком.
— Спасибо, спасибо, Виталиночка, что поделать… Что поделать… Это честь для нас… Жаль мы не знали… Ну если что-то ещё на наше имя придёт, вы уж не задерживайте, пожалуйста. Чтобы не затерялось. Нам с Егором Георгиевичем обещали оздоровительные курсовки на Балтику… По обмену… Представьте только — с годичным содержанием и лечением. Мы так мечтали поехать… Ну что ж… ничего не поделаешь. Не судьба…
Излив напоследок поток заверений и утешений, Виталина Карловна наконец убралась в свою квартиру. Хотя по взгляду её было видно, что ей всё ещё есть что сказать.
Кай в раздражении закрыл дверь, прошаркав в спальню, со стоном рухнул на постель и тут же уснул. Дверь квартиры Музы Павловны, наоборот, открылась и из неё мимо квартиры Кикимориных незаметно проскользнула чья-то тень.
Утренний визит Кикиморихи чётко вписывался в разработанный Тори план, о котором Кай почти ничего не знал. Это был только первый раунд, и Каю, по мере погружения в детали, лишь оставалось подивиться её изобретательности.
Накануне вечером, завершив покупки и оставив деда с Музой Павловной и Карной в кафе, Тори зашла в большой канцелярский магазин и спустя четверть часа вышла оттуда с небольшим бумажным свёртком. В нём впоследствии нашлись пара конвертов, несколько бланков телеграмм, открытки, с десяток разного размера марок, упаковка белого серпантина, наборной штемпель, чернильная ручка с бутылочкой чернил, клей, ножницы, отрывной блокнот с видами Древнеграда на страницах и ещё какие-то конторские приспособления. Затем она повела Музу Павловну и Карну за собой, и через десять минут они вернулись с пачкой полароидных фотографий, на которых все трое были запечатлены в невыразимо сестринских позах.
После ужина, расположившись за кухонным столом и немного поразмыслив, она принялась за работу. Дед и Муза поочерёдно предложили ей свою помощь, потом пару раз попытались втянуть её в разговор, но быстро сдались. История молча и сосредоточенно воплощала свой секретный замысел, и результат не заставил себя ожидать — к полуночи на стол легли две казённого вида телеграммы, открытка и письмо. Тори довольно хлопнула в ладоши, затем быстро схватила свои творения и исчезла в прихожей. Пару секунд спустя звякнула цепочка на входной двери. Таким образом были «доставлены» телеграммы, которые наутро так вовремя обнаружила в почтовом ящике Виталина Карловна.
* * *
День заходил ясный, никаких следов вчерашней непогоды, которая пришла с совершенно безобидным дождиком, переросшим в сильнейшую грозу и потоп, не замечалось. Для поездки в Белозоревку лучшего дня и не выберешь.
Вдоволь насмеявшись утренним злоключениям Кикиморихи, все с воодушевлением принялись за еду. По кухне плыл аромат свежего кофе. В углу на буфете монотонно тараторил телевизор:
«…причинами таких аномальных явлений, как позднее цветение каштанов в этом году, можно считать экологическую ситуацию и погодные условия. Каштан, как ни странно, реагирует на геомагнитные потоки космического свойства. В результате — нарушение главных биологических механизмов воспроизведения зелёной массы дерева».
Кай с удовольствием уплетал жареную яичницу с сосисками, вспоминая свои утренние приключения. Ему очень хотелось рассказать о своём сближении с Рагнаром, дед и Муза знали печальную историю их войны. Но в этом случае ему пришлось бы упомянуть о странном столкновении с «пришельцем», или как он его неожиданно для себя определил, «кристаллиме». Это прозвучало бы жутко и угрожающе. И он решил, что день для этого неподходящий. Все они и так натерпелись за неделю.
Тори и Карна подкладывали себе в тарелки какие-то уныло-постного вида творожки, хлопья и йогурты. Дед, сложив на чайном блюдце стопочки нарезанного сыра, колбасы и солёных огурцов, вдумчиво намазывал маслом половину батона, судя по всему, готовя его как плацдарм для высадки всей этой нарезки. Муза сидела, подперев голову руками.
Кай незаметно поглядывал на своих стариков. Выглядели они совсем непривычно. Тори своё знала дело и хорошенько поработала над их внешним видом. Муза отставила свои синие шерстяные платья, избавилась от туфель с допотопными пряжками. Теперь не было нужды и в старомодных хлопковых колготах, под которыми Муза полжизни прятала свой протез. Сердце его сжалось от этой мысли… Изящные ступни теперь были обуты в модные лодочки на небольшом каблуке.
Тонкая голубая безрукавка и длинная синяя юбка очень ладно облегали её фигуру, всё же Муза не изменила любимым цветам. Пепельные волосы были подобраны вверх красивой заколкой. Ногти на руках блестели нежно-розовым лаком, а руки… Кай подивился красоте рук. Хотя в прошлой жизни искать красоту в руках девушки подумал бы в самую последнюю очередь. Единственной узнаваемой вещью оставался её любимый шёлковый золотистый палантин с бордовым кантом по краям — с ним она расстаться не могла.
Тори сперва категорически помотала головой, потом всё же, критически осмотрев вещь, согласилась, что палантин ничуть не старомоден. Она ещё несколько раз брала его в руки, внимательно рассматривала на просвет, накидывала на плечи, встряхивала и, будто с сожалением, возвращала. Кай не знал как растолковать этот её интерес, но финальный образ Музы был ею одобрен, и палантин его отлично дополнял.
Карна из похода по магазинам вернулась в чёрной футболке с короткими рукавами, которые она подвернула до самых плеч, чёрных штанах и чёрных ботинках с высоким голенищем. В коридоре висела короткая кожаная курточка, очевидно тоже из её набора. Кай подивился тому, как столь тонкие хрупкие ноги способны перемещать вес этой милитаристической брони. Но Карна двигалась с совершенной лёгкостью, будто невесомая тень, и иногда он ловил себя на странной мысли, что перед ним всё ещё не человек, а… ну может быть дух, что не имеет плоти как таковой. Нет, прикоснуться к ней он не посмел бы, хоть любопытство и толкало к чему-то такому. И Кай лишь пытался получше её разглядеть.
Дед тоже был переодет — в трикотажную рубашку и тёмно-синие джинсы. Он-то как раз, в самый ответственный момент оказал нежданное сопротивление — напрочь отказался сбривать свою бороду. Тори с парикмахером, после десяти минут уговоров и борьбы за каждый сантиметр его волос, подобрали для деда Егора кроткую стрижку с пышным чубом и придали бороде более собранный вид. В итоге дед остался доволен собой, но эта борода на самом деле была ему очень к лицу и нисколько его не старила. После парикмахерской и брадобрея он прошёлся перед витриной магазина, с сомнением рассматривая в отражении свой
